Игорь Огнев, научный журналист
Весь февраль планету нашу терзают землетрясения, в том числе – страшные. Но вот читаешь прессу, причем – научную, и диву даешься. Коллегам, не специализирующимся в этой сфере науки, простительно, но, когда бог весь что говорят ученые, обремененные степенями, впору за голову хвататься.
Начну с того, что, зациклившись на Турции и Сирии, где стихийные бедствия действительно заслуживают особого внимания по трагическим последствиям, никто из специалистов даже не упомянул, что волна землетрясений за считанные дни прокатилась от Японии и Курил, Тайваня и Китая, через Индонезию, Австралию и Новую Зеландию, по Казахстану, Румынии и замкнулась на США. Не обошла стихия и Россию.
Наша планета имеет два пояса геосолитонной активности, которые хорошо известны сейсмологам. Один – Тетис - широтный, опоясывает Землю от Центральной Америки через Центральную Атлантику, Испанию, Кавказ, Индонезию, Тихий океан и снова уходит на Центральную Америку.
Второй пояс меридианальный – Центрально-Тихоокеанский. Он идет на севере от Алеутской дуги через Камчатку, Японию, кусочек Юго-Восточной Азии, по Западной Африке через Кордильеры и Южный полюс. Два обруча пересекаются как раз в Юго-Восточной Азии и в Карибском бассейне. Они отличаются повышенной сейсмоактивностью.
Название Тетис взамен прежнего – Центральное Средиземное море – еще в 1893 году предложил очень крупный австрийский геолог Зюсс, который не только дружил, но и тесно работал с академиком В.И. Вернадским. Тетис – имя супруги и сестры Океана. Зюсс неспроста выбрал имя: за ним стоит древний морской бассейн, простиравшийся от Мексики до Гималаев.
И вот – первая оторопь от комментариев ученых: хотя стихия трясёт весь широтный пояс Земли, никто из них не произнес это название – Тетис! Почему это принципиально важно? Да потому, что для нынешнего возбуждения Тетиса должны быть чрезвычайные поводы вселенского масштаба. И они есть, о чем еще поговорим.
Вторая оторопь – причины землетрясений. Но опять же говорят специалисты не обо всем Тетисе, а лишь о юге Турции и севере Сирии, где 6 февраля зафиксированы два сильных толчка магнитудой 7,8 и 7,5 балла по шкале Рихтера, а вместе со слабыми – более 1 млн. Забегая вперед, скажу, что толчки продолжаются и в тот момент, когда пишутся эти строки. Вот как 9 февраля Президент Национального института геофизики и вулканологии Италии профессор Карло Доглиони комментировал эти два землетрясения: они «являются частью единой сейсмической последовательности, вызванной пересечением четырех постоянно сталкивающихся плит – Анатолийской, Аравийской, Евро-Азиатской и Африканской. Плиты накапливают энергию до такой степени, что это привело к активизации длинного разлома».
В этом же тексте – комментарий старшего научного сотрудника Института вулканологии и сейсмологии ДВО РАН Татьяны Чуриковой. Она повторила мнение итальянского коллеги: «Произошло горизонтальное скольжение, т.е. в одной плоскости, Анатолийской плиты на юго-запад по отношению к Аравийской плите». Не стану приводить комментарии других плитников.
А теперь – научный анекдот, который давно уже рассказал мне Роберт Михайлович Бембель, профессор Тюменского Индустриального университета, кандидат физико-математических и доктор геолого-минералогических наук, автор эфир-геосолитонной концепции (ЭГК). Весной 2011 года Бембель в очередной раз участвовал в работе международного конгресса по дегазации Земли, организовать который в конце XX века предложил академик Петр Николаевич Кропоткин. Напомню, что идея дегазации планеты – одна из основных в ЭГК. И тот факт, что разные аспекты дегазации вот уже более 20 лет обсуждает постоянно действующий международный конгресс, говорит о многом. Бембель каждый раз выступает там с одним из основных докладов. Фишка, как выражаются нынче, в том, что тектоника плит и ЭГК – антагонисты. Но если в первую верит множество геологов планеты, то вторая только завоёвывает сторонников. ЭГК – принципиально иная парадигма, к которой вернемся позже.
Словом, на конгрессе с одним из докладов по Кузбассу выступил однокашник Бембеля по Томскому политехническому институту. В основе, конечно же, тектоника плит. Вот, говорит докладчик, характерная черта геологии Кузбасса – крутые складчатые горы. С запада, дескать, подошла Салаирская плита – надавила, с севера подошла Колыванская плита и тоже надавила – возникли поднятия. А с востока гор нет…
На этом месте докладчик сделал паузу, и среди гробовой тишины в зале раздался голос Бембеля:
– А никто не подошел, вот и гор нет!
Зал грохнул со смеху. Докладчик реплику не расслышал и в перерыве спросил: «Что ты такое сморозил?». Бембель повторил. И тут коллега сам закатился от хохота. Отсмеявшись, вымолвил, что более злой сатиры на тектонику плит еще не слышал.
История сохранила не менее анекдотическое происхождение, с позволения сказать, «теории дрейфа континентов». Автор сей фантазии – немец Альфред Вегенер, астроном по образованию. Однако по специальности он не работал, став метеорологом под началом старшего брата в Линдербергской обсерватории.
"Впервые идея дрейфа континентов, – пишет сам Вегенер, – возникла у меня еще в 1910 г. при рассмотрении карты мира в связи с непосредственным впечатлением о совпадении очертаний береговых линий по обеим сторонам Атлантики... Это побудило меня просмотреть, вначале поверхностно, имеющиеся по этому вопросу результаты исследований в геологической и палеонтологической областях". Позже Вегенер и здесь обнаружил совпадения, что вдохновило его окончательно.
Сохранилась история, будто тестю Вегенера, известному профессору Марбургского университета, очень хотелось, чтобы молодой зять чем-то этаким прославился. И он подсказал – как именно. Соавторство умалчивается, но тесть горячо поддержал идею о движении континентов. Кстати, Вегенер пять лет, до начала войны 1914 г., работал вместе с тестем в том же Марбургском университете.
– Подобие берегов западного и восточного побережья Атлантики воспринимать всерьез могут только дилетанты, – комментирует Бембель. – Точные измерения их контуров сделаны, они опубликованы в книге австралийского геолога Уоррена Кэри. Более-менее стыкуются только соответствующие части побережий Южной Африки и Южной Америки. А северные части континентов вовсе не похожи. Но ведь, кроме Атлантики, на планете еще три океана, где вообще нет ни малейшего сходства берегов, которые они омывают. Но про это плитники почему-то не упоминают! Они доказывают состоятельность своей нелепой теории на маленьком кусочке Атлантики и распространяют на все океаны. Я не знаю, почему геологи воспринимают такую глупость.
– Ну, а что ты скажешь по поводу совпадений по разным берегам Атлантики в геологической и палеонтологической областях? – спрашиваю Бембеля.
– Скажу, что все океаны образовались по стандартной схеме. Есть геологическая карта дна всех океанов, по которой отчетливо прослеживаются эти этапы. Совсем недавно – по геологическим меркам, разумеется, – около полумиллиарда лет назад, вместо океанов на Земле были болота, озера и очень мелкие моря. А потом континентальная кора местами стала проваливаться, превращаясь в тонкую океаническую. Там и началось активное образование рифтов. А теперь представь некую плиту, на которой всё одинаково: и животный мир, и возраст пород. Плита в определенных местах, по нашей геосолитонной концепции, начинает проваливаться, и на всех берегах вокруг провала, конечно же, будет одинаковая геология и животные остатки. Яркий пример – Байкал. Не надо большого ума это доказать.
В 20–30-е годы XX века выдающийся геолог-тектонист В.В. Белоусов в пух и прах разнес успевшую стать популярной теорию дрейфа континентов и тектонику плит. Этот ученый первым в мире определил, что главную роль в распределении по планете континентов и океанов играют глубинные «корни», уходившие в мантию Земли. Забегая вперед, скажу, что «корни» эти полвека спустя оказались геосолитонами Бембеля. Белоусова в те же годы поддержал только У.С. Кэри, тоже непримиримый противник плитников.
Белоусов выбил из рук сторонников Вегенера один из главных козырей: мол, континенты, как и плиты, дрейфуют потому, что скользят по некой смазке. Белоусов доказал, что высокотемпературные очаги расплавов (те же вулканы) рассредоточены по Земле и во времени, и в пространстве. А значит, они не могут образовывать на границе мантии и земной коры сплошную и вязкую смазку, по которой плиты якобы скользят.
– Плавающие континенты, – комментирует Бембель, – самое слабое место плитников. На Земле около одной тысячи вулканов, их магмы не хватит, чтобы смазать все плиты. Я уж не говорю о том, что вулканы все разом не извергаются, а как только глохнут – магма тут же застывает. Ну и как плиты толщиной в десятки километров без смазки будут перемещаться? Сами по себе? Это бред сумасшедшего, детский лепет…
Вегенеровцы, естественно, эти аргументы гордо не заметили.
Но с годами оппоненты предъявляли плитникам всё больше аргументов. Не зная, как парировать, те, при поддержке ООН, пробили международный проект: пробурить около 200 скважин в разных местах Мирового океана. Они рассчитывали, что океаническая кора окажется относительно молодой, и факт явится «железным» доказательством расширения дна океанов. А значит – и движения континентов.
Американцы оснастили судно «Гломар Челленджер» специальным оборудованием. С участием известных советских исследователей, международная группа к концу 1971 г. завершив проект, обработала результаты. И – сторонники Вегенера на весь мир объявили, что их теория вполне восторжествовала!
– Фокус такой, – комментирует Бембель. – Команда «Челленджера» бурила только очень мелкие скважины. Ведь надо было лишь доказать, что на дне океана молодые или покровные базальты. Они-то и накрывают древние отложения. Как? Очень просто. По трещинам Земли идёт глубинный газ, нагреваясь по ходу до тысяч градусов. Стенки трещин плавятся, смесь выносится на поверхность и, словно вода, растекается по древним породам. Пробури скважину глубже, как мы сделали в Западной Сибири – а эта модель годится для любого района мира - и команда «Челенджера» обнаружила бы древние породы. Но у авторов проекта была совсем иная цель.
В конце 60-х американский геофизик В.Морган и его французский коллега Кс. Ле Пишон выдвинули теорию литосферных плит. Земную твердь они разделили на 8 крупнейших, выделив несколько десятков микроплит. На крупнейшие «посадили» континенты, которые перемещаются верхом на плитах. И к 1980 г., к 100-летию Вегенера, который-таки стал знаменитым, заговорили о новой парадигме геологии, даже о научной революции. С тех пор «теорию литосферных плит» преподают во всех вузах мира.
Однако, вернусь к Тетису. Если не плиты, взгромоздясь друг на друга, трясут его, то что?
Напомню, что взрывающийся землетрясениями весь Тетис, широтный пояс Земли, – явление уникальнейшее. Повторяется оно, вероятно, раз в век, а может и раз в тысячелетие. Статистики найти не удалось. Что могло повлиять на Тетис, чтобы он невиданно возбудился?
Причины есть, их может быть даже несколько. Всех здесь не разобрать, однако уникальность нынешних событий в том, что они совпали, породив эффект, который мы и наблюдаем.
Об одной вероятной причине сообщили исследователи Пекинского университета. Они обнаружили, что за 2009-20 годы вращение внутреннего ядра Земли замедлялось, теперь остановилось и, возможно, закрутилось в обратную сторону. Что можно ждать от подобного факта - известно по землетрясению в Индийском океане 26 декабря 2004 г. Удар магнитудой от 9,1 до 9,3 из 9,5 максимальных по шкале Рихтера вызвал цунами – самое смертоносное в современной истории: в прибрежных странах 10-метровая волна унесла жизни 235 тыс. человек. Внимание: перед этим сейсмостанции зафиксировали кратчайшую – в 1 милисекунды – остановку внутреннего ядра Земли. Однако тогда природный катаклизм на всем Тетисе не сказался, поскольку был единственным.
На сей раз отмечу еще как минимум две причины. Во-первых, профессор Роберт Бембель напомнил, что раз каждые 11 лет элипсоидная орбита Юпитера, самой крупной планеты в нашей Галактике, максимально приближается к Солнцу. И сближение как раз началось. Во-вторых, очень влияющим на поведение Тетиса может оказаться и такой факт. Группа астрономов Пенсильванского университета в середине февраля сообщила, что в октябре 2022 г. зафиксировала мощнейшее за всю историю наблюдений световое излучение (гамма-всплеск) во Вселенной. Уточню: подобное случается при взрыве звезды, может быть, в соседней Галактике. При этом, пишут астрономы, высвобождается энергии больше, чем из Солнца за 10 млрд. лет! Последующее наблюдение показало, что вспышка случилась гораздо раньше – на 2,4 млрд. световых лет, а значит, в октябре её энергия значительно упала. Тем не менее – впечатляет!
И, наконец, последний факт, а точнее – серия фактов. РБК 18 февраля напечатал сообщение главного научного сотрудника Института космических исследований им. Лебедева РАН Сергея Богачева, доктора физико-математических наук: на Солнце зафиксирована одна из крупнейших за последние годы вспышек. Ей предшествовало «некоторое усиление активности» Солнца.
Об этой же вспышке сообщили в Лаборатории рентгеновской астрономии Солнца Института космических исследований РАН и Институте солнечно-земной физики Сибирского отделения РАН. Вспышку классифицировали как X2.2, то есть по высшему классу. «Согласно предварительным данным, облака солнечной плазмы, выброшенные взрывом, достигнут орбиты Земли в течение полутора-двух суток, то есть 20 февраля 2023 года», — говорится в сообщении.
Ученые подчеркнули, что за прошедшие 1,5 месяца с начала года зафиксировано на Солнце уже пять вспышек высшего класса, тогда как за весь прошлый год всего семь. «Рост активности Солнца примерно на 20–30% превышает прогнозный, что может означать либо более ранний выход на пик активности, возможно уже в конце текущего года, либо существенно более высокий максимум, чем прогнозировалось ранее», — заключили в РАН.
Чем подобные вспышки чреваты для Земли? По словам Богачева, на Земле не предвидится особо сильных последствий, поскольку ее затронет «только ограниченным краем». Затронет, надо полагать, вспышка? То есть, свет? И как он в гордом одиночестве может повлиять на Тетис?
Однако, держим в уме, что ортодоксальная наука, во-первых, мыслит в рамках «теории дрейфа континентов». А во-вторых, последняя, хотя и самая сильная, вспышка на Солнце, как вы теперь знаете, не единственный источник влияния на Землю…
И вообще, стоит ли зацикливаться на Солнце, если трясёт Землю? Вся штука, однако, в том, что процессы во Вселенной увязаны друг с другом, и планеты живут в гармонии. А почему - Солнце? Так уж исторически сложилось, что процессы, текущие в Земле, как и нюансы её строения, начали изучать после того, как ученые шаг за шагом проникали в тайны светила. Просто потому, что не было инструментов, с помощью которых можно было пристально присматриваться к недрам нашей планеты. Поэтому не обойтись без истории, тем более что она весьма поучительна.
Первым в 1610 г. начал наблюдать небо вооруженным глазом еще Галилей, построив телескоп с увеличением в 30 раз большим, чем у существовавших в то время приборов. И Галилей был потрясен: оказывается, на Солнце есть пятна! И к тому же светило не застыло на месте, а вращается вокруг своей оси! Говорить тогда подобные вещи было не просто опасно, а смертельно: инквизиция творила суд над Коперником, утверждавшим, что Земля вращается…
Полтора века спустя революцию в этой сфере совершил Уильям Гершель. У бедного музыканта, к сорока годам «заболевшего» астрономией, не было денег, чтобы купить телескоп, и он делает его сам. Причем, с небывало огромным зеркалом, отшлифованным собственноручно. Массивный прибор – в поперечнике 120 см. и длиной 12 м. - поворачивался на специальной платформе, а вверх-вниз - с помощью блоков.
Открытие Гершеля стало сенсацией: он разглядел на Солнце не только пятна, но еще и протуберанцы или, как писал ученый, «тонкие столбообразные извержения». В конце XIX в. выдающийся русский космист Иван Ярковский, о котором речь ниже, определит, что диаметр «тонких» протуберанцев 200 тыс. км, больше диаметра Земли, а высота - свыше 1 млн. км. Гершель же первым заговорил о холоде внутри Солнца!
Однако, что это за протуберанцы? Ведь официальная наука сегодня говорит, что Солнце – раскаленный шар, а ядро его, как и Земли – металлическое?!
- У Гершеля, который посягнул на «святое», - комментирует Бембель, - железная логика: протуберанец может извергнуть только твердое ядро Солнца. Это закон баллистики, а она наука серьезная. Гершель ошибся только насчет ядра Солнца – твердой оказалась его мантия. А Ярковский в конце XIX века еще выяснил, что Солнце, наперекор сегодняшним утверждениям энциклопедий и большинства астрофизиков, вовсе не сплошной огненный шар. Факт этот лишь в начале XXI в. подтвердили инструментальные наблюдения американцев.
Сегодня модель Солнца представляется Бембелю такой. Из радиуса в 700 тыс. км примерно половину занимает холодное плазменное ядро, а остальная половина – твердая мантия. Сам Бембель про холодное ядро Солнца в трактовке Гершеля вычитал в начале 2000-х в книжке Ярковского. Конечно, сразу же у Бембеля возник вопрос: откуда за огнедышащей короной Солнца взялась, условно говоря, ледышка? Это даже не фантастика, а фантасмагория, восклицает сегодня хор астрофизиков! Ответ Бембель нашел не сразу.
Оказалось, что «ледышка», да еще в ядрах не только Солнца, а всех планет, образуется по закону или эффекту Джоуля-Томсона, открытого этими учеными в середине XIX в. Но, судя по всему, о нём сегодня либо мало кто знает, либо им пренебрегают во имя парадигмы плитников. Суть отрицательного эффекта в том, что все газы под давлением свыше 600 ат. охлаждаются до такой степени, что превращаются в плазму. В ядре Солнца давление куда сильнее - 2 млрд. ат.
В ядре Земли давление 3,5 млн. ат., а температура при этом близка к абсолютному нулю. Ну а тот факт, что ядро Земли не металлическое говорят исследования геофизиков: поперечные волны через магму не проходят. Однако и этот давно установленный факт сторонников металлических ядер планет не волнует. Правда, эти ученые упорно молчат, как металлы проникли в ядра планет и не расплавились…
А вот как проявляется положительный эффект Джоуля-Томсона. Давно уже астрономы зафиксировали, что самая «холодная» точка, примерно плюс 3,5-4 тыс. гр., находится, как ни странно, прямо на поверхности Солнца. Это и есть знаменитые темные пятна, которые разглядел Гершель. Вторая точка, где около плюс 6 тыс. гр., выше первой примерно на 100 км. А третья, самая горячая - в зависимости от мощности протуберанца до 5 млн. гр. – примерно в 1 тыс. км от Солнца.
Но вот читаю беседу ТВ «МИР 24» за август 2021 г. с доктором наук Сергеем Богачевым. Речь об аппарате Solar Orbiter Европейского космического агентства, запущенного к Солнцу. Богачев надеется, что аппарат поможет раскрыть одну из главных загадок: «…каким образом корона Солнца нагревает окружающий газ до температур, в тысячи раз более высоких, чем оно само. Это некое нарушение законов термодинамики…».
Есть и другая, свежайшая, за 14 февраля 2023 г., информация NASA. Его сайт сообщает, что с помощью ядерных спектроскопических телескопов NuSTAR зафиксированы высокоэнергетические лучи, испускаемые короной Солнца. Исследователи надеются, что новые снимки помогут разгадать… Ну да, всё ту же «одну из главных тайн Солнца», о которой говорил и Богачев!
Вопрос: что, и в старейшем Институте им. Лебедева, и в NASA не знакомы с эффектом Джоуля-Томсона?
Кстати, в середине июня 2020 г. ученые-геофизики университетов Мэриленда, Джонса Хопкинса и Тель-Авива лишний раз подтвердили: эффект Джоуля-Томсона в недрах Земли работает. А, значит, не халтурит и на Солнце? Чудеса, да и только!
Ну, хорошо, предположим, что ядра Земли и Солнца плазменные, а не железные. А что заставляет светило стрелять гигантскими протуберанцами, обнаруженными еще Гершелем?
Здесь мы добрались до главного момента: так работает в недрах всех планет мировой эфир.
Итак, в прошлый раз мы добрались до ключевого момента: как работает в недрах всех планет мировой эфир. Конечно, не в первозданном состоянии - в виде продуктов, вступающих в реакции. Идеи Ярковского, да и то - в искаженной интерпретации, Бембель впервые почерпнул в работах одного австралийского геолога. А позже коллега-единомышленник, ученый В.Ф. Блинов, прислал книгу “Всемирное тяготение как следствие образования весомой материи внутри небесных тел. Кинетическая гипотеза”. Написал ее Иван Осипович Ярковский, выдающийся российский ученый. Вышедший в 80-х годах XIX в. его труд замолчали: уж очень ошеломляющие идеи выдвигал автор. Книги выдающегося космиста в СССР сочли идеалистическими, а потому вредными, и уничтожили даже в Ленинке.
Однако другой выдающийся физик, Нобелевский лауреат Петр Капица говорил: “Наука - это то, чего не может быть. А то, что может быть – это технический прогресс”. Ярковский считал, что космос заполнен мировым эфиром. Еще древние греки предполагали, что мировой эфир и есть первичная материя. Но Ярковский, описав логическую цепочку механизмов и доказательств, первым показал, как эфир может проникать в планеты и какие превращения при этом с ним происходят. Причем, показал на серии экспериментов, результаты которых нужно было либо принимать, либо игнорировать: такого не может быть, потому что не может быть никогда!
Речь идёт о гравитации. С ней, как и с пятнами на Солнце, тоже связана давняя история. Гравитацию первым измерял опять же Галилей с помощью обыкновенного метрового маятника: сколько раз он качнется в разных местах за определенное время. В ХIХ веке люди догадались прибором Галилея мерить гравитацию в разных точках Земли. И были ошарашены, не могли понять, почему, например, на океанских островах высота поверхности сильно, более чем на километр, отличается от континентальной.
Ярковский же придумал свой прибор, подобный пружинным весам. И в течение 28 месяцев ежедневно 5-6 раз в определенные часы делал отметки. Прибор оказался весьма чувствительным, позволив ученому сделать выводы, повергшие коллег в изумление. Сила тяжести, писал Ярковский, должна быть на Земле не постоянной, а переменной. Она зависит от температуры, а также суточного и годового вращения планеты. Но это касается лишь одной и той же местности. В разных же местах земного шара сила тяжести различна, поскольку зависит от двух факторов: от центробежной силы и расстоянии географической точки замера от центра Земли. То есть, от высоты над уровнем моря.
Ньютон, говоря, что не признает гипотез, тем не менее, допускал, что его всемирное тяготение - следствие давления эфира, то есть, гравитации. Впрочем, он не исключал и влияние Бога. Ломоносов объяснял гравитацию давлением, которое порождает остановленное движение эфира. Сходные идеи высказывал в конце XIX в. и академик Бредихин.
- Но посмотри, - говорил мне Бембель, - популярные учебники по физике для вузов, например, Трофимова. Там черным по белому написано, что природа гравитации неизвестна.
Тот факт, что уровень мирового океана ниже идеальной поверхности земного шара, в 60-х годах установили в результате съемок с орбиты наши космонавты. Однако им долго запрещали про это говорить: противоречит устоявшейся парадигме!
Допустим, признали мы и гравитацию. Но есть еще и антигравитация – те самые столбы-протуберанцы, извергнутые Солнцем. А на Земле – вулканы, землетрясения. Опять же - дело рук мельчайших частиц, которые в результате реакций порождает эфир в ядрах планет. При этом и создается предсказанный академиком Ацюковским механизм, положенный в основу эфир-геосолитонной концепции Бембеля, о котором еще поговорим.
А пока вернусь к Ярковскому. На житейском примере он гениально показал, как Земля словно губка втягивает эфир. Модель годится и для Солнца, плотность которого гораздо меньше, чем нашей планеты. Так вот, еще крестьяне на зиму закладывали между рамами окон древесные угли. Они впитывали влагу, не давая стеклам запотевать и покрываться куржаком. Вот так и пористая Земля поглощает эфир, тем более что его частицы очень мелкие. Как только одна попадает в поры Земли, на неё давит идущая следом. И так далее. Последняя может вернуться в космос, но при этом она отталкивается от проникших в Землю и другие планеты раньше. «Чем плотнее утрамбованы атомы в теле, - говорит Бембель, - тем больше его масса, тем сильнее атомы притягивают к себе новые».
Это и есть кинетическая модель эфира и гравитации по Ярковскому. По расчетам скончавшегося в 2022 г. академика В.А. Ацюковского, продолжавшего исследования Ярковского, эфир входит в Землю со скоростью 2 тыс. км в секунду. Любопытно, что Дмитрий Иванович Менделеев называл почти такую же цифру. «Я полагаю, что для понимания множества явлений совершенно достаточно признать пока, что частицы и атомы легчайшего элемента «х», могущего свободно двигаться всюду, имеют вес, близкий к одной миллионной доле веса водородного атома, и движутся со средней скоростью, недалекой от 2250 километров в секунду». Элемент «х» - это эфир.
«Случайность совпадения в расчетах, сделанных учеными столь высокого класса, да еще с разрывом в век, вряд ли возможна», - считает Бембель.
Цитата Менделеева взята из его статьи об эфире. Все-таки Интернет – великое чудо. Когда 12 лет назад я работал над своей книгой «Земля и Вселенная. Законы гармонии», то, зная идею Менделеева о глубинном происхождении нефти, озаботил всемирную паутину темой «Менделеев и эфир»: а вдруг? И получил его статью, названную академически аккуратно: «Попытка химического понимая мирового эфира». Статья написана в 1902 г., как раз тогда, когда скончался Ярковский, о работах которого Менделеев вроде бы не знал. Решился он напечатать свою статью лишь в 1905 г., оговорившись, что «размышлял лет 30… и еще бы помолчал, но у меня уже нет впереди годов…» И правда, Дмитрий Иванович, заболев, скоропостижно скончался в 1907 г.
Процитирую одно место из статьи Менделеева: «Задачу тяготения и задачи всей энергетики нельзя представить реально решенными без реального понимания эфира, как мировой среды, передающей энергию на расстояния. Реального же понимания эфира нельзя достичь, игнорируя его химизм и не считая его элементарным веществом».
- Меня и потрясла, и вдохновила эта цитата Менделеева, - комментирует Бембель. - Ведь фактически эта мысль на сто процентов согласуется с мыслью Николы Теслы. Он тоже занимался эфиром и во всем, что делал, пытался использовать энергию эфира, переданную на бесконечно большие расстояния. Тесла - в одной компании с Ярковским и Менделеевым. Статья Менделеева и специальная теория относительности Эйнштейна опубликованы одновременно. Это очень символично. Ведь то, что пишет Менделеев о взаимоотношениях между эфиром и химическим веществом – уникальная мысль! Сегодня только два учёных продолжают развивать идеи Менделеева: Владимир Ацюковский и Виталий Блинов. Может в других странах есть единомышленники, но я их не знаю.
Нельзя обойти и такую историю. Настоящая «Периодическая система химических элементов Д.И. Менделеева» в единственный раз увидела свет при жизни автора в учебнике «Основы химии» в 1906 г. Открывала её нулевая группа инертный газов, где на первом месте был ньютоний, то есть, эфир, названный так, по словам автора, «в честь бессмертного Ньютона». Новая парадигма релятивизма Эйнштейна требовала отказа от идеи мирового эфира. Нулевую группу перенесли в самый конец Таблицы, а эфир исчез вовсе. И только спустя 96 лет подлинная Таблица Менделеева восстала из пепла забвения благодаря публикации журнала Русского химического общества.
- Менделеев высказал самую суть, - продолжал Бембель: - как формируются химические вещества! Я, наконец, увидел его истинную «Таблицу периодической системы», и она меня потрясла! Смысл её совершенно иной, нежели в той, что после 1906 года преподносят в школах и вузах. Менделеев хотел понять, в чем смысл периодичности, откуда она идет? Суть, оказывается, не только в электронных оболочках, как сейчас внушают. Менделеев заложил в таблицу, если хочешь, алгоритм усложнения структуры атомной организации материи в результате перехода от эфира к другим химическим элементам. Мне теперь понятно, почему в начало таблицы Менделеев поместил эфир.
- Без эфира таблица не имеет смысла?
- Конечно! Эфир у Менделеева – самый главный элемент! А его выбросили… Дальше: эфир принадлежит к группе инертных газов. То есть, между эфиром и кислородом есть промежуточное звено. Логика у Менделеева железная! Инертные газы и сейчас выделяют, правда, спрятав в восьмую колонку! Но такой маневр уничтожил менделеевскую логику! А она в моих глазах поднимает Менделеева на вершину мировой науки. Но в её развитии мы, как минимум, потеряли век, потому что Таблицу фальсифицировали, отрезав эфир. И ножом, тараном была теория относительности. А гениальные люди, которые всегда были в России, не могли возразить Эйнштейну. Всякая шелупонь им рты затыкала, считая эфир ересью. Придется нагонять упущенное.
Чем скорее человечество поймёт, что фундамент природы – эфир, тем лучше для него же будет, оно сможет избежать большие беды, считает Бембель: «Есть такая теория - устойчивых систем, - объяснял мне Роберт. - Она включает и атомы химических элементов, устойчивость которых зависит от некоторых параметров. Почему мы утверждаем, что эфир – основа всех элементов? Да потому, что он самый маленький. Кажется, один экономист говорил, что самое гениальное в природе не в большом, а в малом. Самый устойчивый – протон, элементарная частица, на которой совместно с электроном все построено. Эта неразрывная пара сидит в ядрах всех атомов».
- Главные элементы для жизни человека – водород (фактически - протон), кислород, азот и углерод. Все! – продолжал Бембель. - Есть еще фосфор и сера, но они уже такой большой роли не играют. Почему в живых организмах ставка не на уран, а на эти четыре элемента? Потому они самые надежные, устойчивые! Где-то после 56-го элемента появляется шлейф радиоактивных элементов, которые разваливаются на глазах. Только под влиянием Менделеева я понял бессмысленность элементов с атомным весом больше ста. Радиоактивные элементы живут тысячные доли секунды, а протон и гелий – миллионы лет! Сравни! Этот контраст надо понять. Роли у них совершенно разные! Почему-то у химиков такое понимание отсутствует. Они не очень нужны в этом мире, играют десятистепенное значение. Ненадежность – смерть, а надежность – жизнь! Я всё время говорю студентам, что не устаю восхищаться мудростью создателя или кого там еще, по воле которого наша жизнь устроена именно так, а не иначе. Всё глубоко продумано и организовано! Остается только понять нам данное и пользоваться этим с умом. Но вот ума-то пока не очень хватает…
А дальше Бембель переходит к вопросу о том, почему у эфира такая гигантская энергия. И повторяет: все гениальное в малом. Всё дело в знаменитой формуле кинетической энергии: E=mc2. Сила пропорциональна летящей массе и квадрату (!) скорости. В любых дорожных катастрофах последствия больше зависят от скорости автомобилей или поездов, нежели от их массы. Но фокус в том, что во Вселенной разогнаться с большой скоростью могут только очень маленькие элементы. И вот атом эфира, а точнее – амер, самая малая и легкая элементарная частица во Вселенной, способна разгоняться с огромными скоростями: Одно это обстоятельство, снимая табу Эйнштейна на то, что будто бы ничто не превышает скорость света, ставит под сомнение его теорию относительности! Фотон – слишком гигантская волна, бегущая по эфиру. Потому у него и низкая средняя скорость, всего лишь около 300 тысяч километров в секунду. А мы ныряем в микромир, где находятся амеры. Ацюковский описал единственную в мире модель образования протонов, в которой невероятно высокая скорость амеров - в триллионы триллионов раз больше скорости света! Но коли так, чтобы получить энергию, эту скорость надо еще возвести в квадрат! Тогда получим уже 1038 степени! Напомню, что скорость света – 108 степени километров в секунду, а тут 1038 степени! Можешь представить?
- Нет, не могу!
- И никто не может! Тем не менее, амер, реальная частица эфира, на которой стоит весь мир! Амеры и являются носителями той самой темной энергии Вселенной, по поводу которой все ломают головы. А её носитель эфир. Без эфира не понять ни энергетическое, ни химическое строение Вселенной, а значит и материального мира. Менделеев был химиком, и он осознал, что эфир - это и есть то самое Архэ, первооснова, первовещество или первоэлемент, главная проблема всей философии древних греков. Еще Ломоносов говорил: начало было вечным, с него идет все остальное. А само начало не начинается, оно было всегда!
Осмыслив идеи гениальных предшественников, Бембель, с учетом добытых им фактов, предлагает свою эфир-геосолитонную концепцию (ЭГК). Теперь о ней и механизмах возбуждения Тетиса.
Построив самый мощный на то время телескоп, Галилей не только первым наблюдал звезды, до него невидимые. Главное еще и в том, что, сблизив астрономию и физику, он подтянул науку на принципиально новый уровень. А высокоразрешающая объёмная сейсмика (ВОС), которую с 70-х годов создавал Роберт Бембель – это тоже своего рода «телескоп», который позволил заглянуть на десятки километров вглубь Земли и разглядеть не только новые месторождения углеводородов. Главное – ученый впервые в мире увидел геосолитонные трубки, открывшие новую эру познания процессов и явлений не только в Земле, но и во всех планетах Солнечной системы.
Ученые бывают как минимум двух типов. Одни, как уже известный читателю Вегенер, автор пресловутой «теории движения континентов», сидя за столом и выдумав нечто, подсовывают человечеству продукты своих фантазий, никакими фактами не подкрепленными. Из этой же плеяды и другой выдумщик – математик Фурье. Его в 1827 году осенило, что над Землей есть некий «потолок», не пропускающий в космос всякие нехорошие газы – продукты человеческой деятельности. Они-то, дескать, и порождают «парниковый эффект». Вот бедное человечество и мается этой глупостью, не подозревая, что высосана она буквально из пальца.
Ученые противоположного типа, наблюдая некие явления и факты природы, задают себе вопросы: почему и как такое случилось? А потом долго ищут ответы - тоже, впрочем, озадачивая и коллег, и человечество открытиями, которые годами, а то и веками остаются непризнанными. Один из таких ученых – академик Владимир Иванович Вернадский. По сей день многие его труды идут от четырехсот эмпирических обобщений, то есть, от явлений природы. Один пример. Считая возраст Земли 2-3 млрд. лет детским, Вернадский вот что писал: «… наша планета в своей геологической структуре выявляется в эоны лет, тысячи миллиардов (может быть, и больше), в течение которых процесс происходит неизменно как геологическое явление, научно и точно установленное и совершенно нормальное, как все явления. Превращение одного химического элемента в другой, растянутое на эоны лет… не является катастрофическим ... Этот процесс резко изменяет всю геохимию и термический режим планеты, то есть, и всю геофизику»
Не удивительно, что до сих пор не все работы Вернадского опубликованы – они ставят под сомнение устоявшиеся парадигмы.
Еще не зная об эмпирических обобщениях Вернадского, Роберт Бембель, будучи студентом факультета геофизики Томского политехнического института, попал на преддипломную практику на север Тюменской области, в Сургут. Пролетая на вертолете над озерами, которых там великое множество, студент обратил внимание, что все они почти идеально круглые и разноцветные: коричневые, голубые, малиновые, изумрудно зеленые… Картинка засела в мозгах: почему? Ответ появился много позже. Форма по циркулю? Так ведь каждое озеро сидит на геосолитонной трубке (ГТ)! А там, где трубка – там и гравитационный минимум, под влиянием которого в новоявленное озеро стекаются окрестные воды. Разноцветье же вызвано разными химическими элементами и солями молодых пород Западной Сибири – старые породы почти все одноцветные.
Получив диплом в 1959 году, Бембель попросился опять же в Западную Сибирь. Парню повезло: его назначили техником-оператором опытной партии при группе московского НИИгеофизики. Мощный Березовский фонтан газа 1953 года надоумил начальство дать группе задание искать тонкие, до метра толщиной, пласты, где, якобы, прячутся неуловимые запасы. Геофизики потерпели полное фиаско, поскольку начальство заблуждалось. Однако тесное общение с москвичами выдало идею: для поиска мелких геологических объектов следует увеличить частоту сейсмосигнала. Это был первый шаг к созданию технологии ВОС.
Второй шаг Бембелю удалось сделать лишь в 70-х, да еще в Болгарии. Он успел поработать начальником сейсмоотряда и вывел его на первое место в области. Потом Бембелю дали сейсмопартию, а через несколько лет приняли в ЗапСибНИГНИ, ведущий в Западной Сибири. По материалам полевых исследований, Бембель перед несколькими академиками блистательно защищает в Вычислительном центра СО АН диссертацию на степень кандидата физико-математических наук. Публикует десяток научных статей, принимается за монографию с прицелом на докторскую.
Но тут Москва отправляет его в длительную командировку в Болгарию – советником министра природных ресурсов. Вместо года в этой роли Бембель отработает 5 лет. Используя все возможности перед Москвой, его отъезд притормаживали болгарские друзья. Повод был более чем серьезный. Освоив французский, Бембель в библиотеке Софии обнаружил статью Бишопа (до сих пор помнит имя!) о сейсмике 3D. С технологией 2D он успел поработать дома, однако она давала плоское двухмерное изображение недр, французская же – голографическую объемную картинку. Это и был прообраз будущей ВОС, которую еще предстояло совершенствовать. Но, тем не менее, увеличив частотность сейсмосигнала, группе Бембеля удалось открыть месторождение нефти. Хоть и небольшое, но и ему болгары радовались – своё!
Вернувшись в Тюмень в 1980 году, Бембель получает сектор в местном филиале московского ВНИИгеофизики и принимается совершенствовать ВОС. Однако директор НИИ, приверженец другой технологии, которую выдавал чуть ли не за открытие века, а главное – будучи другом первого секретаря обкома КПСС, до поры до времени терпел конкурента, стиснув зубы. Но когда на совещании Бембель, что называется, на пальцах доказал, что методика директора не более чем халтура, его не только лишили сектора, но и уволили. Причем, Бембель был не первым инакомыслящим с таким финалом. Тогда он и обратился в корпункт одной из центральных газет, где я тогда работал.
Хотя директора НИИ после вмешательства министерской комиссии уволили, однако и Бембелю нашлась работа только в Заполярье.
Примерно через такие пни-колоды продирался в СССР научно-технический прогресс. Да и теперь не лучше.
В начале 90-х началась тихая революция, партийный лидер в области сменился, и Бембель, вернувшись в Тюмень, через 3 года выпускает первую в мире монографию «Высокоразрешающая объемная сейсморазведка», основа его докторской. «Телескоп» Бембеля разглядел в земных недрах «протуберанцы» - геосолитонные трубки, по которым энергия и вещество ядра планеты вырываются к поверхности. Причем, основные факты удалось получить во второй половине 80-х, еще до того, как ученого отправили в заполярную ссылку.
Картина такая. На Приобском нефтяном месторождении по технологии ВОС был отработан большой участок плотной сеткой точек отражения 50 на 50 метров. Компьютерная обработка выделила 2000 ГТ. Диаметр 1250 из них вблизи поверхности оказался в пределах 50-100 метров, и только у нескольких достигал километра. А площадь всех трубок составила лишь 9% участка. Это и был ответ на вопрос, почему из 10 разведочных скважин только одна натыкалась на нефть, а 9 оставались сухими. Позже, консультируя разведочное бурение в объединении «Хантымансийскгеофизика», по технологии ВОС, Бембель добился попадания каждой скважины в «десятку»! Только на разведочном бурении ВОС сокращала затраты на каждую скважину почти в 10 раз, это – миллионы рублей экономии. Нефтяники используют 3D, но – без высокого разрешения сейсмосигналов. А значит, подслеповатая технология не видит мелкие ГТ. Впрочем, геологи так и не признают их существование, по старинке охотясь за морями нефти. Им невдомёк, что моря эти – не что иное, как охвостья основных объемов сырья в ГТ: оттуда нефть под давлением из ядра Земли просачивается в проницаемые пласты. Между тем, кимберлитовые – они же геосолитонные - трубки «Мир» и «Удачная» в Якутии, которые из космоса видны, 65 лет дают около 99% алмазов страны. Но геологи, видно, считают, что алмазы эти с Луны свалились.
В начале «нулевых» еще один эффект ГТ обнаружила группа высококлассных геохимиков Академии наук из Черноголовки под руководством профессора И. Ф. Мясникова. Всё на той же Приобской площади они своими приборами сделали то, чего никто в мире еще не делал: исследовали газы, идущие из геосолитонной трубки, которую засекла ВОС. Они взяли пробы внутри ГТ и за её пределами. Оказалось, что содержание водорода и гелия в центре ГТ и вне её границ различается в 50-60 раз!
- Как говорят друзья-немцы, das ist fantasnish!- рассказывал мне Бембель. - Сенсация в том, что водород с гелием в обнимку идут из самого центра Земли. Метана чуть больше – на 7-8 процентов. Когда я рассказал об этих исследованиях на очередной международной конференции по дегазации Земли, то вызвал немалое удивление коллег.
Результаты ВОС по Приобской площади в 1987 г. анализировал академик Кропоткин и высоко оценил столь высокоточную расшифровку съемки.
Коротко вернемся к истокам ЭГК. Впервые солитон заметил и описал в 1834 г. Джон Рассел, профессор Эдинбургского университета в Шотландии. Это был большой холм воды перед носом баржи, которую, словно бурлаки, тянули лошади. Баржа остановилась, но холм не теряя скорости, продолжал катить по каналу.
Примечательно, что Рассел свой «Доклад о волнах» опубликовал только спустя 10 лет. Дело в том, что поведение воды выбивалось из всех известных тогда законов физики. И профессор опасался нападок коллег. Так и случилось всё равно. Рассел скончался изгоем и нищим.
Но в 1958 г. советский физик Роальд Сагдеев показал существование в плазме «уединённых волн». А в 1963 г. американские физики Крускал и Забуски обнаружили такие волны и в воздухе, и в твердом веществе. Они поняли, что это не волна и не частица, а некое третье состояние, обладающее свойствами и волны, и частицы. Например, электрон.
Ну а геосолитон – открытие Бембеля: Гео – Земля у древних греков. Что это за штука? Вот как объясняет Бембель.
Самоорганизация вещества, которое поначалу пребывает в хаосе, идет только через вихрь. Об этом говорил еще Декарт. А закрученное в вихрь, вещество обретает иные качества, превращаясь в геосолитоны. Для читателя, не совсем забывшего физику, приведу специальные детали.
Самый заядлый бунтовщик в ядрах планет – всё тот же протон, о котором Бембель уже говорил. Заслуга академика Ацюковского в том, что он через 120 лет после Ярковского на экспериментах предложил свою модель образования протона, показав, что хотя плотность эфира при обычных давлении и температуре на 11 порядков меньше воздуха, но его энергосодержание и давление фантастически огромны.
Любой газ, в том числе эфир, в ядре Земли движется только в модели тора, грубо говоря, в баранке. Внутри её и вертятся вихри эфира, причем, на разных скоростях и в разные стороны. Вот эти тороиды и есть протоны, лидеры всех частиц.
Идея Ярковского, напоминает Бембель, в том, что предельно сжатый в тороид эфир – и есть переход в весомое вещество. В этой тончайшей материи заложена вся энергия Вселенной! А я, продолжая Ярковского, считаю: в ядре Земли весомое вещество, закручиваясь в тороид, образует протоны.
На второе место Бембель ставит нейтрон. Сам по себе живет он несколько секунд, но внутри ядер Земли и планет - долго.
На третьем месте у Бембеля альфа-частица. «Уникальная вещь, - говорит он. - Представь себе четыре воздушных шарика, которые, прижимаясь друг к другу, деформируют круглые бока в плоскости. За счет этого по устойчивости альфа-частица во Вселенной на втором месте».
- Ядро гелия-4 назвали по числу нуклонов – так договорились именовать пару протон-нейтрон, - продолжает Бембель. - Нуклоны – большие вихри - страшно вертятся, провоцируя вокруг себя вихри маленькие. Это и есть электроны. Когда их возле протона становится много – получается водород. Когда возле альфа-частицы начинают крутиться электроны – получается атом гелия. Вся компания рождается из эфира. Никакой отдельно взятой частицы – электрона - в природе не существует. Он всегда при ком-то: при протоне или нейтроне. А в учебниках талдычат, будто электрон – самостоятельная частица, и, как в известном фильме, берут соцобязательства открыть очередную в текущем квартале. При этом наши парадоксальные физики очень элегантно обходят эфир. Все элементарные частицы у них выныривают из вакуума, а потом снова в нём исчезают. Но что такое вакуум? Это же, как ни крути, пустота! Неудобно профессорам и академикам рассуждать о пустоте. Вот они и пристегнули к вакууму словечко: физический! А я везде, где речь идет о пресловутом физическом вакууме пишу: да эфир это, эфир!
- Еще раз поклонюсь Владимиру Ивановичу Вернадскому!- восклицает Бембель. - Это его открытие в 1912 году – дегазация всех планет.
Первые натурфилософские высказывания о росте и дыхании Земли, как своеобразного живого организма, есть у Леонардо да Винчи. Гипотезу детально развивал Вернадский своей трехфазной моделью. Вдох – активный прием внешней материи и энергии эфира; пауза: усвоение и переработка материи и энергии; выдох – возвращение в космос переработанных материи и эфира.
В последней четверти XX в. модель Вернадского развивал академик Кропоткин и другие геологи, доказавшие водородную дегазацию нижних геосфер. Но открытия этого не заметило большинство физиков и геологов мира. Речь, в частности, идёт о книге Вернадского «Химическое строение биосферы Земли и её окружения». Дыхание Земли в наше время подтвердили с помощью космических телескопов, работающих в широком диапазоне: не только оптическом, но радиоволновом, рентгеновском и других. Оказалось, что межзвездное пространство, кроме органического вещества, часто заполнено кислородом и азотом. А в земной атмосфере они преобладают, образуясь за счет активности биосферы. То есть, живых организмов. Их доля в создании химических элементов, по данным академика А.П.Лисицина, до 50% всей массы осадков в Мировом океане. Значит, в галактиках и межзвездном пространстве тоже идёт дегазация, подобная дыханию Земли. Звезды светят ярче, когда выбрасывают водород и гелий, а тускнеют, дегазируя повышенными объемами азота, кислорода и метана в космосолитонах.
Словом, закрученные в баранку вихри по микроскопически тонким каналам - до 1 нанометра - с огромной скоростью и энергией рвутся к поверхности Земли. Они расширяют геосолитонные трубки, диаметр которых в нижней части земной коры не больше 1 метра, до сотен метров и даже 1 км у поверхности Земли. А по пути, вступая в разнообразные реакции, образуют – постоянно! – не только углеводороды, но железные руды, золото, алмазы, уран и другие ископаемые.
Стартовали геосолитоны в нынешнем феврале мощнее и чаще обычного потому, что во Вселенной, как упоминалось, сошлось сразу несколько событий, в том числе - редчайших. Все они усиленно накачивают – по моделям Ярковского, Вернадского, Ацюковского и Теслы – ядро Земли новыми и новыми порциями мирового эфира. Его энергия и выталкивает из ядра протуберанцы-геосолитоны.
Однако на границе Гутенберга, разделяющего внешнее ядро и мантию Земли, на глубине 2900 км, геосолитоны, натыкаясь на твердые породы, замирают, образуя так называемые плюмы – выступы на поверхности ядра Земли. Высота их достигает 10 км. В плюмы мощно выбрасывается газовая холодная плазма из внутреннего ядра Земли, а её, в свою очередь, выдавливают всё новые и новые порции амеров эфира, нагнетаемые известными событиями во Вселенной. И чем дольше плюмы, словно гигантские пробки, перекрывают движение газов по ГТ - тем мощнее эффект сжатой пружины, потенциальной энергии. Чтобы представить мощность такой «бомбы», достаточно сказать, что в обычных ГТ, где нет плюма, перепады давления достигают 1 млн. ат., что резко, до 100 млн. градусов, повышает температуру газов. Но геофизики, по словам Бембеля, почему-то следят только за кинетическими процессами. Наконец геосолитон одолевает преграду, и плюмы, словно огненные перья, со страшной силой прорывают земную поверхность землетрясениями, вулканами, цунами и прочими катаклизмами.
- У меня есть очень хорошая гравитационная карта мира, подаренная компанией «Бритиш петролеум»,- говорит Бембель. - С её помощью я проанализировал места, где выходили самые мощные плюмы, антиплюмы и разные аномалии. Антиплюмы на карте совпали с самыми глубокими океаническими впадинами, например Мариинской. А плюмы – с высокими океаническими хребтами, вулканическими дугами и так далее. Работают удивительные механизмы. Где мы видим активные рифтовые зоны – значит, там геосолитоны и выбросили огромную энергию ядра Земли. Антиплюмы же, наоборот, поглощают эту энергию. И вот что получается. Энергия планеты всегда выбрасывается через землетрясения, а их реактивная сила осаждает плюм. Другими словами, система землетрясений на Земле – это своеобразная система её безопасности.
- Ничего себе, - съязвил я, - а сколько бед она приносит людям!
- Согласен, - ответил Роберт. – Но без такого механизма могло быть гораздо страшнее. Представь себе, что вся энергия плюмов станет вырываться на поверхность. Не хватит фантазии нарисовать подобную катастрофу. Вполне возможно, что интенсивное извержение вулканов, как считают некоторые ученые, уничтожило не только динозавров, но и древние цивилизации Земли. Ведь любой вулкан – это прорыв на поверхность водородной массы, считай – маленького кусочка Солнца. Тут меркнет гибель Помпеи.
Наконец, эфир-геосолитонная концепция позволяет приоткрыть дверь еще в одну тайну: ведь до сих пор неизвестно, что заставляет Землю, Солнце и другие планеты вращаться вокруг своих осей? Бембель и его единомышленники полагают, что крутит их реактивная сила гео- и космосолитонов, вечных двигателей Вселенной.
Вот каким заковыристым оказался ответ на вопрос, что и как трясёт весь Тетис. От остановившегося ядра Земли пришлось взвиться во Вселенную. Там сошлись еще несколько чрезвычайных природных явлений, обрушившихся на Солнце. Светило, в свою очередь, небывало возбудилось и атаковало Землю мощными волнами мирового эфира. А его продукты из земного ядра вывели из спячки плюмы по всему Тетису. Он и затрясся…
Как всё это сложно! Куда проще, если плита наехала на плиту! Но вот вопрос на засыпку: почему ученые в массе своей зацепились и мертвой хваткой держатся за такие сказки? Поразмышляем об этом в финале.
Своим студентам профессор Бембель рассказывает древнюю индийскую притчу. Подошли к слону слепые мудрецы. Первый, пощупав бивень, изрек: слон – это мертвый камень. Второй, схватив хвост, заключил: слон – это веревка. Третий, обхватив ногу, пришел к выводу, что слон – могучее дерево.
Никогда слепые мудрецы не смогут понять, что перед ними слон.
Целостные объекты в Мироздании аналогичны слону из древнеиндийской притчи. Но современные ученые, занимающиеся отдельными сторонами этих объектов, чаще всего напоминают слепых мудрецов. Увы, этап этот в науке объективен.
Вплоть до Средневековья ученые – тот же Леонардо да Винчи – пробовали себя в разных областях знания, но результаты получали далеко не всегда впечатляющие. Знать всё обо всём невозможно. И когда до ученых эта истина дошла – они начали специализироваться в узких областях исследований. Образно говоря, постепенно они узнавали всё ни о чем. Но здесь-то и таится опасность уподобиться слепцам из индийской притчи.
Тогда наступает очередь нового этапа эволюции знания: интеграция его узких областей. И когда она достигает определенного уровня – разного во многих объектах исследования – происходит научно-техническая революция подобная той, что случилась в мире в 60-е годы прошлого века.
Разумеется, это лишь общая схема. Однако без неё трудно понять, почему в наше время существует разноголосица во взглядах на устройство Мироздания. Дело в том, что, по разным оценкам, специализация знания в этой сфере не превышает 15 процентов. То есть, «слепых мудрецов» здесь полным-полно, и превалировать они будут еще долго. А гении потому и являются таковыми, что опережая коллег, интегрируя, как тот же Вернадский, свои и добытые «узкими» предшественниками факты и гипотезы, обладают системным подходом и видят «слона» целиком. В этом же ряду – И.О. Ярковский, академики В.А. Обручев, П.Н. Лебедев. Их работы, считает Бембель, опередили время более чем на сто лет! Системный метод Вернадского, к примеру, включает целостное естествознание: это законы космологии, геологии, физики, химии и биологии. Для создания и понимания верной модели нужно выходить на максимальное число уровней мироздания. По этой же методологии строил свои исследования и Менделеев. Но гениев можно пересчитать по пальцам.
Эмпирические обобщения в любом случае обречены дожидаться той поры, когда научное сообщество выкарабкается, условно говоря, из этапов «всё ни о чем» и дозреет до способности осмысливать, а потом долго и натужно признавать системные озарения гениев.
Эфир-геосолитонная концепция Земли (ЭГК), стоящая на плечах титанов науки, распространяется на свойства Вселенной и – наоборот, поскольку природа фрактальна. Остается надеется, что ЭГК не придется ждать 300 лет, как это было с открытием Коперника, однако признание её случится, скорее всего, увы, вовсе не завтра.
Словом, говоря о науке вообще, можно обнаружить вроде бы объективные причины отторжения системных открытий. Главная из них, по мнению крупного физиолога академика В.В. Парина, лежит в ускоренном темпе развитии самой науки. За всю её историю не было, пожалуй, столь бурного времени, как ХХ век. Представления о микромире и макрокосмосе – привычные, «обжитые с детства», рушатся, писал он. И не успеваешь мысленно «создать Вселенную заново», как и она, «новая», оказывается «подлежащей сносу».
А если взять, продолжал академик Парин, любую область знания, то окажется, что изнутри события выглядят еще более бурными. Когда рушатся представления, концепции, теории, которыми ты руководствовался всю творческую жизнь, их смена уже не воспринимается как некая безобидная игра ребенка, то ломающего, то вновь создающего домики из кубиков. В науке борьба мнений остра. Здесь отказ от взглядов, сложившихся за долгие годы труда (или заучивания чужих выводов – такое тоже бывает), подчас труден до чрезвычайности. Ведь это отказ от «alter ego» - «второго я». Лишь настойчиво воспитанное умение проникать трезвым взглядом в то, что тебе сначала кажется противоречащим естеству, позволяет настоящему ученому, осознав диалектику событий, удержаться на позициях науки, не скатываясь к догматизму. Это сопряжено с мучительными раздумьями, разочарованиями и требует от ученого мужественной решимости, считает Парин.
Есть и другая причина, на мой взгляд, отчасти объективная. Именно в ХХ веке, когда научные исследования нарастали лавинообразно, эта деятельность приобретала корпоративные черты. Да, прорывные идеи по-прежнему рождали отдельные гениальные головы. Но проверять эти идеи экспериментально, доводить до логического конца, до парадигмы, а также развивать и уточнять их – все это становилось все труднее и труднее. Так и востребовалась новая категория людей: не столько ученых, сколько научных работников. То есть, людей вокруг науки, при ней. И эта армия, впитывая идеи своих научных руководителей, постепенно сковывалась групповым мышлением.
Парадигма, отмечает крупный науковед Т.Кун в своей классической работе «Структура научных революций», то есть система взглядов, установок, а также методов исследований – всё это становилось родным, привычным домом, где был знаком каждый закоулок. А новая идея или не дай бог – парадигма, концепция, пусть весьма перспективные и подкрепленные экспериментально, обладали крупным недостатком: свергнуть с пьедестала прежнюю, выношенную и привычную, как любимый шарф. Более того, она, новая идея, толкала на риск. Для подавляющего большинства научных работников, да и учёных это состояние весьма дискомфортно не только в моральном и психическом, но и в материальном плане. Степени доктора наук, статусы члена-корреспондента и академика РАН, подкрепленные солидными окладами и премиями, заставляют трижды оглянуться, прежде чем отстаивать новую парадигму, даже если тебе кажется, что в ней «что-то есть». Ничего не попишешь, человек – бездна слабости, заметил один мыслитель.
Эту коллизию в науке предвидел ещё великий Галилей: «…Тех, кто хорошо мыслит и разбирается в сложных вопросах, гораздо меньше, чем тех, кто мыслит плохо». И вот как любопытно развивал этот тезис. Если бы мышление можно было уподобить переноске тяжестей, где несколько лошадей перевозят больше зерна, чем одна, то мне пришлось бы согласиться с тем, пишет он, что несколько мыслителей могут достичь большего, чем один. Но мышление Галилей сравнивает с бегом, а не с переноской тяжести. И здесь один арабский скакун намного опередит сотню вьючных лошадей.
На нашу беду, именно в науке ХХ века появилось больше «грузчиков», и они во многом определяют «погоду», выдвинув непробиваемый аргумент, звучащий примерно так: в научном сообществе принято считать… Вот и убеждай это сообщество, которое везде и нигде! Это все равно, что сражаться с ветряными мельницами. Вполне серьезно довольно крупные ученые наотмашь критиковали своих коллег за отход от классических методов и концепций, будто бы все законы природы и загадки человеческого организма уже открыты, и нам осталось только кое-что «подчистить» за классиками. При этом забывался афоризм Дицгена-старшего: «Истина, доведенная до абсурда, есть ложь».
Здесь важно отметить еще один момент. Ни Роберт Бембель, ни Владимир Ацюковский, некоторые идеи которого Роберт развивает, ни тем более Иван Ярковский или Дмитрий Менделеев – никто из них не утверждал, будто они открыли истину в последней инстанции. Напротив, предложив свои гипотезы, Бембель, например, обнаружил новые вопросы, на которые у него нет ответов.
Тем более, что абсолютное большинство коллег на дух не принимают ЭГК, в основе которой эфиродинамика. В интернете сплошь и рядом читаешь такие отзывы на гипотезы и Бембеля, и Ацюковского: маргиналы, лженаука и так далее. Можно, конечно, отделаться шутливым замечанием знаменитого историка ХIХ века Мора, который писал: «О старых геологах говорили, что они находятся в положении древних римских авгуров, которые не могли встречаться без смеха». Однако, если чуть не на каждом шагу сталкиваешься с агрессивной нетерпимостью – тут не до шуток.
Хотя еще Ньютон, не понимая материальных причин действия своего же закона всемирного тяготения, громко заявил, что гипотез не выдвигает, однако, как уже говорилось, в приватном порядке не брезговал и гипотезой эфиродинамики. Вообще, отношение к разнообразным гипотезам как инструменту научного поиска в прежние времена было уважительным, если не сказать – трепетным. Менделеев считал, что первоначально лучше иметь нечеткую и даже ошибочную гипотезу, чем не иметь никакой. Можно привести множество подобных высказываний великих исследователей прошлых столетий. Другими словами, отрицательный результат в науке – тоже результат, и очень важный.
Почему прежде исследователи высоко оценивали роль гипотез? Да потому, что они позволяли наметить новые направления исследований, а не блуждать в потемках. Конечно, ученому надо было при этом иметь твердый характер, обладать колоссальным терпением и объективностью в оценке результатов собственных поисков, не страдать манией величия или непогрешимостью. И если факты явно противоречили первоначальной гипотезе, надо было вовремя её скорректировать, а то и вовсе от нее отказаться.
Но, может, отдельные исследователи ломятся в открытую дверь? Страдают неуёмными фантазиями? Может, уже и вправду все открыто, законы природы познаны «до дна, до сердцевины» и никакие гипотезы не нужны?
С начала XXI в. на роль всеобщего интегратора знаний о Вселенной и строении материи стала претендовать, например, так называемая «теория всего». Новую «царицу» наук предложил в 2007 г. американский физик Энтони Гарриет Лиси. Суть в том, чтобы с помощью физико-математической модели объединить все известные фундаментальные взаимодействия. Сначала термин использовали иронически, однако со временем он закрепился. Особенно – в квантовой физике, где под этим названием понимают единую теорию поля. Некоторые ученые признали её элегантной, но требующей доработки.
После создания своей общей теории относительности, идею построения единой теории поля высказал Альберт Эйнштейн. И не только высказал: этой цели он посвятил остаток жизни. Однако ничего путного у него не вышло, как, впрочем, и у других ученых.
Ацюковский писал, что физика ХVIII и ХIХ столетий пыталась понять внутреннюю сущность явлений и поведение взаимодействующих элементов. А вот физика ХХ столетия объявила своей целью непротиворечиво описать явления с помощью все усложняющегося математического аппарата. Прекрасным образцом такого подхода и стала «теория всего». «Даже если эту задачу решить, что она даст прикладникам?» – спрашивает Ацюковский.
Во-первых, считает он, физика предпочла внешнему описанию явлений и процессов поиск их внутренней сущности, а также механизмов, которые увязывают эти явления и процессы в единое целое. Такой подход порождает трудности и неувязки, которые современные теоретики скрепляют белыми нитками в лоскутное одеяло ложной физической картины мира.
Во-вторых, исчезли представления о природе и сути явлений, об их внутренних механизмах. Остались одни формальные отношения, описанные уравнениями, претендующими на всеобщность. А теории относительности и квантовой механики обрели статус абсолютной истины. На соответствия им проверяют новые теории, и если они с этой «истиной» не стыкуются - брак!
Однако, напоминает Ацюковский, каждое физическое явление имеет множество сторон и свойств. Так что для полной математической картины даже простого явления требуется много уравнений. Что уж говорить о сложном?! Ни одно из тех, с которыми мы имеем дело – даже законы Ньютона! – не описывают физические явления сколько-нибудь полно. Значит, уточнение фундаментальных законов и их математическое описание должно стать рутиной, а ореол непогрешимости и всеобщности, который сияет над несколькими формулами и «теориями», нужно снять как можно быстрее.
В-третьих, от подлинной физики остались одни постулаты, под которые затем подгоняются явления природы. То, что в эти постулаты укладывается – принимают, а то, что нет – этим явлениям «отрубают» ноги, а то и голову.
В-четвертых, совершенно игнорируется познание структуры микрообъектов. Они состоят… из ничего, у них нет даже размеров! Все их свойства: заряды, магнитные моменты, спины и так далее, - всё это, оказывается, взялось ниоткуда. Вся их структура вероятностная, потому что так удобно современным физикам.
- Лучше, чем Ацюковский, вряд ли скажешь, - говорит Бембель. - Тому, что делают эти молодые люди, в своё время точный диагноз поставил Вернадский. Полемизируя с Эйнштейном по поводу его идеи о кривизне пространства и времени, Вернадский назвал её математически выраженной фантазией. Вернадский называл себя натуралистом, что намного шире, чем физик или биолог. Вернадский утверждал, что математические фантазии никакого отношения к реальному миру не имеют. Он предлагает свое понятие модели пространства-времени. Он говорил, что для одноклеточных и многоклеточных время идет по-разному. Сама эволюция так распорядилась. Только одноклеточные живут бесконечно, а многоклеточные, к которым относится и человек, смертны. Смысл эволюции в том и заключается, что идёт смена поколений. Новые идеи должны усваивать наши дети и внуки. Я когда прочитал эти строки Вернадского – сразу вспомнил и Макса Планка, и других великих учёных. Они на одноклеточных время не тратили. И я иду к пацанам, которые на три поколения младше меня, и в них вливаю свои идеи. Они воспринимают их органично, как и должно быть. У математиков ничего подобного нет. Вместо того чтобы изучать реальный мир, такие выскочки занимаются эквилибристикой с абстрактными моделями.
Здесь я дистанцируюсь от своих героев, чтобы сделать принципиальное уточнение. Не стоит думать, что даже в пылу полемики они отправляют математику в пыльный чулан истории. Они лишь свергают её с трона царицы наук и, всего-навсего, следуют здесь за Лапласом, который по праву имеет славу великого математика. Лаплас, никогда не предавая свою «любовницу», тем не менее, всегда отдавал предпочтение содержанию, а математику рассматривал лишь как орудие, предназначенное для достижения поставленной цели. Он не искал в природе объектов для математического анализа, а отыскивал математические методы, чтобы анализировать известные явления природного мира, «чтобы слить воедино практику и теорию».
Известный физик Роберт Оппенгеймер признавался: «Мне очень трудно понять, чем именно занимаются современные математики и почему они этим занимаются. При попытке составить себе общее представление, я неизменно терпел крах». У Оппенгеймера были основания так писать. Дело в том, что в любой из фундаментальных наук факты накапливаются со скоростью, превышающей возможность их понимания и объяснения. Так что стоит лишний раз подумать, надо ли впадать в полную мистику, целиком предаваясь игре чисел, забывая при этом напрочь существование материи как первопричине сотворения мира?
Наконец, до сих пор неясно главное: из какого строительного материала возникли все образования – от электрона до атома. Любопытно, что авторы «теории всего» и её сторонники, опирающейся на работы Максвелла, как-то забыли его же высказывание: «Наука не способна рассуждать о сотворении самой материи из ничего». Но вот сплошь и рядом читаешь о загадочной «темной материи», заполняющей мировое пространство. А учёные, о которых пишу, выдвинули гипотезу, что, возможно, этой темной материей является эфир. И тут, не вникая в аргументы и факты, армия плитников наградила их клеймом маргиналов и лжеученых.
Не царское это дело – журналисту выступать в роли арбитра или судьи в области, где сами физики блуждают, как в темном лесу. Да, не стану скрывать, мне симпатично то, что делает Бембель со своей командой, и очень хочется, чтобы его концепция подтвердилась. Но я отстаиваю совсем другое: право ученых на гипотезу. Тем более, если эта гипотеза – не просто полет фантазии. Ведь за ней стоят и логика, и эксперименты, и теоретическое обоснование предтеч-титанов. Вот как формулирует требования к гипотезе Иван Осипович Ярковский. «1. Чтобы она была основана на прочно установленных фактах. 2. Чтобы она согласовалась с теми явлениями природы, которые нам известны и не противоречила ни одному из них. 3. Чтобы она давала возможность произвести проверку опытным путём».
Кстати, слово «маргинал» сегодня потеряло негативную часть смысла. Оно обозначает того, кто не в центре, а просто с краю. Футболисты или хоккеисты хорошо знают, что прорывы к воротам противника следует ждать вовсе не от центровых, а от крайних нападающих. Так и в науке. Напомню еще, что забытое слово «маргиналии» - это заметки на краю книжной страницы. И в заметках этих, между прочим, попадаются гениальные прозрения.
… А пока, что ни день, читаем сообщения о новых землетрясениях по всему Тетису. Есть прогнозы, что стихия может бушевать несколько лет. Что ж, поживем – увидим.