Алина Витухновская, писатель
«Новый год — это два потерянных месяца. Дела не делаются в декабре, потому что скоро. И в январе — потому что уже. Ничего хорошего в новом году, как известно, не случается. Все та же советская чушь — пьяные мужички, дурнопомаженные и скороухоженные женщины, некрохолодец, остервенелые фейерверки, речь Президента, совкино, гологнь («Голубой огонек»). Сама я не справляю. Но люди говорят. Денщик мой каждый новый год утыкался в салат оливье. И даже не из мазохизма, а от верности Традиции.
Человек знающий, что его ничего не ждет, верен традиции. Чем хуже традиция, тем больше верен. Так вышло. Потому все, чего у вас не было в том году и не стало в этом, того еще больше более не будет. Поэтому не желаю. ТакЪ.»
Это ироническую заметку я написала в прошлом году. В этом же напрашивается другое поздравление:
«Дорогие россияне! Этот новый год будет самым советским из всех советских новых годов. Даже во времена застоя, как говорят старожилы, таких унылых декораций еще не видали. Вас к этому долго готовили, но и вы не особо сопротивлялись.
Советским здесь стало все — от мышления до дизайна. Кажется, даже погода стала советской! Но если раньше все это держалось на какой-никакой идеологии, то сейчас — на инерции, трусости, раболепстве и автохтонных страхах. И нынешняя система выглядит абсурдно даже на фоне самой себя.
В этом ее и сила, и слабость одновременно. Сила в том, что она не чувствует никакого внутреннего дискомфорта, будучи уже фактически мертвой и недееспособной. А слабость в том, что повторить, воспроизвести себя в полном смысле она уже не сможет.
Мы имеем дело с устойчивой имитацией жизни, с формой распределенного массового бессознательного, где каждая составляющая ее «ложноножка» сочетает в себе основные свойства всей нелепой конструкции.
Нынешнее государство — не «дракон», а призрак. Но и сами граждане стали призраками. Самовоспроизводящаяся машина русского насилия продолжает работать без всякого особого воздействия самого, собственно, репрессивного механизма, будто бы по злой воле инерции бытия. Остановить ее может каждый из вас, поняв саму абсурдность участия в этой дурной комедии, проявив политическую субъектную волю.»
Происходящее в культурно-информационной сфере завораживает своей абсурдностью. На фоне усилившихся политических репрессий, инициации уголовных дел и прочего беспредела, начались атаки на деятелей культуры в стилистике 1970-х годов.
В понедельник, 21 декабря в московском культурном центре «Дом» должен был состояться концерт проекта «Purba» — группа играет индастриал с элементами тибетской традиционной музыки.
Как сообщает сооснователь проекта Святослав Пономарев, накануне концерта ему позвонил неизвестный человек, который представился сотрудником полиции. Неизвестный спросил, сколько билетов на событие продано и по какой цене, а также уточнил, как часто проводятся концерты группы и какую музыку она исполняет.
Далее он сказал, что эта музыка оказывает психоактивное воздействие и порекомендовал не проводить концерт, а в рекламе указывать возрастную маркировку «18+».
По словам Пономарева, через пять минут после этого разговора ему позвонил сотрудник «Дома» Кирилл Стариков, который сообщил, что к нему приходил помощник участкового, который также высказывал опасения насчет «психоактивности» музыки группы «Purba».
Хочу напомнить, что на закате Советского Союза точно так же гоняли неформалов — хиппи, панков, рок-музыкантов... Таким образом, мы имеем дело с имитацией времен заката социализма и политическим террором в одном флаконе.
Помните легендарный фильм «Асса»? За ним вышел «Асса-2». А теперь мы наблюдаем «Ассу-3» как реалити-шоу. Между прочим, подобная формалистко-бюрократическая «нравственность» — очень опасный симптом! Увеличившееся количество моралистов — первый признак авторитарности общества. Притом мы наблюдаем не морализм спущенный сверху (хотя и его тоже), а нутряной, онтологический, морализм — как квинтэссенцию генетических страхов.
В этом ряду и мироновщина с истерической, но вполне укладывающейся в формат госпропаганды критикой 1990-х. В этом же ряду манифестации легализованной нищеты формата от бодипозитива до «прожить на сотку». Дальше только апологетика быта, все эти курсы кройки и шитья. От журнала «Огонек» до «Работницы» и «Крестьянки», далее везде.
Вновь появившаяся любовь к советскому кинематографу — это также признак авторитаризма, а не ностальгии, как может показаться. Это признак смирения. Люди просто смешивают себя с предложенным социально-культурным контекстом до степени смешения. Это инстинктивная маскировка, завязанная на нежелании быть уничтоженным, но именно это слияние и уничтожает личность.
Постмодернистский кульбит, в котором мы все вынуждены участвовать, кто в качестве субъекта, а кто — в роли безмолвного статиста, или же пассивного наблюдателя, неизбежно рассыпется. Но прежде, чем это произойдет, следует понять, что беспамятство и безответственность — это та благодатная почва, на которой каждый раз будут подниматься всходы красного борщевика-большевика, ядовитым соком которого наполнятся очередные иссохшиеся было сосуды и склянки постсоветской теперь уже лаборатории. Не позволяйте ему проникнуть внутрь и отравить ваше сознание.