Русский духовный театр «ГЛАС» один такой в России. Уже 33 года это название украшает московскую театральную афишу. Репертуар «ГЛАСа» оригинален: здесь нет модных названий и громких авторских имён, но здесь часты обращения к русской старине, к нашей истории.
Об особенностях театра «ГЛАС» и театра в целом мы говорим с художественным руководителем этого русского, духовного театра, заслуженным деятелем искусств России Никитой Сергеевичем Астаховым. Говорим накануне празднования им своего 80-летнего юбилея.
- Никита Сергеевич, почему Ваш театр носит эпитеты – духовный, русский?
- Духовный вектор в момент возникновения Русского театра в Древней Руси – безусловен и неоспорим. Люди тогда были ближе к Богу, потому что все их мысли были о Боге. Духовность, религиозное сознание пронизывали все слои русского общества в течение ещё многих веков.
Иное дело, что развитие Русского театра далее диктовалось радикальными изменениями в обществе, и, соответственно, отношением общества к церкви.
Наш Русский духовный театр «ГЛАС» был создан в период, когда после десятилетий атеистического давления, российское общество вновь развернулось в сторону Православия, стало вслушиваться в Мироздание. Этот поворот и продиктовал стратегию развития театра «ГЛАС». Духовного развития, устремлённого к родным истокам.
– Чем, по-вашему, руководствовались наши праотцы, когда обратили свое внимание на необходимость построения на Руси театра?
– По большому счету (если исключить модные веяния, исходящие из Европы) они руководствовались, безусловно, заботой о воспитании русского человека. Чтобы он (человек) гармонично существовал в этом грешном мире.
Екатерина II обращалась к Фонвизину примерно с таким вопросом: «Каковы есть основные черты русского человека»? На что писатель отвечал, что русский человек быстрее других соображает в обычной жизни, а в духовной – стремится к праведности.
Я добавил бы к словам Фонвизина, что у него (русского человека) было и есть желание стать святым. Оттого просвещенные люди и царствующие особы особенно заботились, чтобы национальные нравственные качества русского человека не затухали. Оттого и развивалось стремление создавать такое нравственное пространство, в котором бы в первую очередь этот путь проходили бы люди творчества (в данном случае – театра), в другом, – те, кто находится по другую сторону занавеса.
– Оттого первые опыты (и драматургические, и сценические) основывались, именно, на религиозных темах?
– Общеизвестно, что сознание общества 16-17 веков (на эти столетия и пришлось зарождение театра в России) было религиозным, христианским. Оттого основа общественной нравственности в России имеет глубоко религиозные корни. Мы помним, что выше задачи: стать святым: для русского человека – не было ничего. Возник даже такой термин – «обожение» грешного человека.
– Но церковь сразу не приняла театр?
– Церковь не принимала языческий театр. Конфликт начался отсюда. Но дальше театр изменился, и этому способствовала его религиозная тематика. Мы знаем, что было длительное время такое явление как школьный театр, который существовал в стенах храма, монастырский театр тоже был близок к церкви.
Серьезное размежевание произошло дальше. И это произошло, когда актёр перестал служить Истине, то есть, Богу. Иоанн Златоуст говорил, что главная задача художника – это служение Богу. И вот эта задача почему-то ушла. Театр сделал главным - действующее лицо из пьесы. Произошло такое самовыпячивание актера.
– Не в том ли возникшее отсутствие взаимопонимания, что театр, собственно говоря, в каких-то вещах стал подменять церковь, вторгаясь в высокие религиозные сферы?
– Дошло даже до того, что Ленин (уже в XX веке) сказал: «давайте, церковь заменим театром»…
Взаимопонимание нарушилось, благодаря вольности художника. Человек стал считать себя выше Бога. Болезнь приобрела общественный характер. А театр является зеркалом происходящего в обществе. Художники интуитивно чувствуют изменения, они воспроизводят отображение тех событий, которые происходят в социуме. В нём же, как известно, процесс секуляризации начался еще в середине 17-го века. Это было массовое отхождение людей от церкви, такое глобальное своеволие. И оно пошло по всему миру. Но это особый разговор.
…Особенно эта болезнь открылась и выразилась в русском народе. Нам ведь свойственно во всём доходить до своего апогея. Полпути нам мало, нам надо до конца. Если остальные народы ещё как-то держались, то мы шли до упора, и дошли до атеизма. Именно, за счёт этой нашей национальной черты – всё познать. А человеку не нужно всего познавать. Есть такие знания, которые несут вред. Константин Леонтьев, по произведению которого «Дитя души» в нашем театре (впервые в России) создан спектакль, говорил: «чем философии талантливее, тем они опаснее для человека. Потому что в них заложен бунт».
– А человеческий интерес к надреальным, т.е. духовным проявлениям?.. Ведь театр по своей природе способен, должен этим заниматься, и, наверно, были, есть и будут такие попытки, когда театр берётся объяснять какие-то сверхъестественные вещи, которые должна объяснять одна церковь?
– Суть театрального искусства – нематериальна. Это оно только кажется реальным, материальным: актеры, декорации, костюмы, тексты, мизансцены, музыка, танец, – кажется, что всё это абсолютно реально. Так оно и есть, но в совокупности, в соединении всех выразительных средств, сценическое нечто – всегда нереально, оно говорит о нематериальной жизни человека: художественный образ, мечта, настроение, печаль, радость, воображение, страдание, переживание, озарение… Если театр только сугубо бытовой – он теряет своё назначение. А оно в том-то и заключается, чтобы развивать человеческое сознание, поднимать его на духовный уровень, этим самым театр и близок к церкви. Но ни в коем случае замены церкви театром быть не может, потому что церковь занимается сугубо духовно-религиозными вопросами.
– Каково тогда Ваше определение духовности? Особенно в применении к сцене?
– Станиславский писал об «организации жизни человеческого духа на сцене». «Дух дышит, где хочет, и голос его слышишь, а не знаешь, откуда приходит и куда уходит: так бывает со всяким, рожденным от Духа». Это текст из Евангелия.
Дух – это такая субстанция, которая выше материального сознания человека. Возьмем узловую цитату из классиков, которую так и не могут разгадать на сегодняшний день – «Бытие определяет сознание». Что чего определяет? Тут куда ударение поставишь, то и определяет. Сознание может определять бытие. То есть я могу через свое сознание построить свою жизнь – бытие. Но, с другой стороны, какой материальный быт у человека, такого у него и сознание. Эта цитата двоякая. Просто надо определиться: где мы поставим ударение - там появляется определённый смысл.
В жизни так и происходит. В частности, в искусстве. Или сознание человеческое формируется просто благодаря бытовой материальной жизни – реалистическое искусство. Или же человек своим сознанием старается изменить мир, изменить свою реальность. И вот здесь как раз вопрос духовности является главным, потому что – сначала дух, потом сознание, потом реальность. То есть, ты получаешь от духа определенную мысль. Таким образом, сознание может формироваться снизу, от быта, а может сверху – от Духа Святаго.
– Оно избирательно сверху формируется?
– Господь дает всем. Другое дело: слышишь ты или не слышишь. Всё дело в человеческом «воспринимающем органе». А он может и атрофироваться, если в это «ухо» все время забивать только материальную информацию, тогда дальше «ухо» уже больше ничего не будет слышать, кроме примитивно-материального.
– Можно ли так сказать, что духовному театру важно слышать Божьи мысли?
– Голос церкви нам надо слышать. Трудности светского театра в 20 веке были в том, что художникам запрещалось ходить в церковь. Театр перестал слышать голос церкви.
Нас называют духовным театром, а в этом и есть наша попытка услышать голос пастыря, голос Владыки, голос Святейшего. Это очень трудно – воспринимать напрямую голос Духа Святаго, для этого должен быть очень высокий духовный уровень у человека, занимающегося искусством. А вот при помощи церкви человек получает духовное развитие, и, возможно, обретает ступень к тому, чтобы была у человека возможность воспринимать то, что говорит Святой Дух.
Ведь в нас всегда звучит внутренне Голос. Откуда-то он в нас появляется. «Не делай этого!». «Остерегись!». Или: «Можешь делать!», «Будь спокоен!». У нас есть эта способность - внутри себя слышать Голос. В нас есть некий «духовный орган», как говорит об этом И. Ильин, через который нас кто-то предупреждает, наставляет и направляет. И чуткий человек сразу заволнуется, в нем тотчас начнётся анализ услышанного.
А настырный человек, который не очень слышит или слышит только себя, – не заволнуется, он просто оттолкнёт от себя подсказку. Хотя эту подсказку, этот Голос он и услышал, но сразу начал сопротивляться, делать по-своему. Раз по-своему, два, и всё – «ухо» перестает слышать, духовный орган перестаёт работать.
– Если говорить о театре «ГЛАС» то, наверно, эти «подсказки» и есть важнейший, фундаментальный, духовный механизм работы театра?
– Надо создать такое пространство, в котором бы человек хорошо слышал.
Надо создать такое удобное (для режиссера, актеров) состояние, в котором было бы удобно понимать то, что подсказывается извне. Приходит какая-то мысль, ее надо услышать, проконтролировать, включиться в нее и, наконец, найти выразительное средство для её воплощения (это уже чисто профессиональное). Главное, услышать! И понимать, что это не моя мысль, она ко мне приходит.
Поэтому – Голос, Глас. Мы не случайно так назвались. Для нас важна, прежде всего, попытка услышать этот Голос.
– Голос, не только изрекаемый со сцены, но услышанный нами, данный свыше.
– Духовный театр является своего рода проводником. Это качество (проводника) есть и у глубоковерующего человека, и у верующего художника. Я думаю, у каждого человека, есть талант передавать людям то, что даётся свыше. Художник является проводником, он находит выразительные средства, чтобы донести полученную мысль в понятной зрительному залу форме. Ученики говорили Иисусу: зачем ты говоришь народу притчами? И Иисус отвечал: «Для того, что вам дано знать тайны Царствия Небесного, а им не дано, ибо кто имеет, тому дано будет, и приумножится, а кто не имеет, у того отнимется и то, что имеет; потому говорю им притчами, что они видя не видят, слыша не слышат… ибо огрубело сердце людей сих»… Так и театр находит свой язык в общении со зрителем.
Театр находится МЕЖДУ нереальным миром и реальным зрительным залом.
И ему надо соединить эти два мира. Или донести какую-то мысль из нематериального мира в мир земной.
– Чем могут быть сегодня интересны в этом смысле театральные опыты «седой старины», древнего русского театра?
– Языком прежде всего. Мы понимаем, что сегодня русский язык совсем другой. И что сегодня идет атака на русский язык, на его корневую природу. Язык коверкается, подменяется, стирается. Но все корни нынешнего языка (а с ними и корни бытия нашего) заложены в том языке. Писатель Чивилихин сказал: «Чтобы идти вперед, нужно хорошо знать: откуда идешь, чтобы не заблудиться в пути».
А мы идём из старины вперёд. И ты не знаешь, куда ты идешь. То, что сзади, ты знаешь - опыт, традиции. А что впереди – неведомо. А впереди – темный лес, можно заблудиться и ходить кругами. Так вот, то, что остается позади – и есть наш единственный, надежный ориентир. По нему всегда можно вернуться к своим истокам и встать на верную дорогу. Чтобы идти вперёд, а точнее вверх – «к Верховной Высшей Красоте», - как сказал Н.В. Гоголь.
– А с точки зрения духовности наша «седая старина» что нам (театру) даёт?
– То, что мы все-таки преодолеваем полосу атеизма, что мы каким-то образом выкручиваемся, вывертываемся, выворачиваемся из нашего, изуродованного безбожием, состояния. И нам надо все время возвращаться к нашей высокодуховной истории русского народа. Когда приезжали к нам иностранцы в 15 веке и восхищённо говорили, «что же это за народ такой, по шесть часов стоят в церкви и молятся! Не сядут! Мечи на них тяжелые и тяжелы их одежды. И с ними малолетние дети. И все храмы полны!».
Это же какая сила в Молитве была!.. Потому и могуч такой народ был! Такая всенародная воцерковленность! Такая мощная духовная сила! Попробуйте с таким народом что-то сделать!
И искусство наше такое должно быть. Могучее, здоровое, сильное, безо всяких вывихов. Честное, желающее помочь человеку, помочь прийти к Богу!
Беседовал Юрий Шилов