Алексей Чадаев: "Трагедия Собчака в том, что он изменил своим принципам"

Крайне интересный пост о том, что такое закон в России, и насколько нелепо надеяться на верховенство права в нашей стране, на примере судьбы Анатолия Собчака, написал в ФБ политолог Алексей Чадаев:

Трагедия профессора Собчака - это трагедия человека, вынужденного ради спасения собственной жизни согласиться изменить тем принципам, ради которых он жил и которые сделал своим кредо. Это история про то, как к политику, который продвигал идеи правового государства для всех граждан, его враги применили закон в качестве выборочной, репрессивной меры. А спасение, организованное его лучшим и любимым учеником Путиным, состояло в том, чтобы преступить этот самый закон, сбежав из-под следствия за границу. Воспользовавшись для этого феодальной привилегией - связями в кругах высших руководителей страны и за рубежом. То есть опять же доступной лишь избранным возможностью быть выше закона.

Понятно, почему Нарусова в фильме говорит, что разговор с Собчаком по поводу отъезда был самым тяжёлым за всю их совместную жизнь; и почему, смирившись с этим решением Путина и Нарусовой, Собчак был внутренне с ним категорически не согласен. И даже понятно, почему он так мало прожил после этого бегства - могу себе представить, как любая мысль об этом рушила его личность.

Ксения в фильме очень хочет быть и выглядеть как папина дочка. Но и в фильме, и в жизни остаётся дочкой скорее маминой - обычной советской тетки, которая искренне не понимает, «что такого» в том, чтобы, будучи в кругу сильных мира сего, покупать квартиры/яхты/платья и жить дорого-богато, если «средства позволяют». Нарусова образца начала 90-х - бабушка «русского гламура», всех этих татлер-фотосессий министерских жён и депутатских дочек; как сформулировано в фильме - «взятых в примы из кордебалета». Жизненная траектория самой Ксении - вертеться в роли своеобразной «принцессы» в путинской России среди тех, кто сумел подняться над законом, имея «крышу» от него как феодальную привилегию. И вечно воевать - под видом «режима» - с теми самыми следователями, которые пришли в 97-м арестовывать её папу, которого арестовывать нельзя, потому что он вам не абы кто. «Свобода для свободных» (и «закон» для всех остальных) как политическое кредо.

Гораздо интереснее с Путиным. Пара Собчак - Путин в чем-то похожа на пару Ленин - Сталин - юрист -основоположник и профессиональный нарушитель закона в роли любимого ученика. Разница между Сталиным и Путиным в том, что Сталин вырос из уголовника, а Путин - из шпиона. Во втором случае допустимые рамки нарушения законов страны пребывания определяются внутренними правилами корпорации и инструкциями центра. Иначе говоря: вот есть закон, он «для всех», открыт, известен и т.д. Мы, разведчики, ставим себя выше него, для нас он не догма; но у нас есть собственный, внутренний закон, который тайна за семью печатями - и вот если ты ещё и его нарушил - тогда ты уже «настоящий» преступник.

Иначе говоря: это нормально, что существует какой-то круг особых людей, не соблюдающих «основной закон». Но для них есть свой отдельный, тайный закон, и своя отдельная механика наказания за преступления. И эта механика состоит по преимуществу в том, что к ним - в виде репрессии - применяют тот самый закон «для всех». Как, собственно, и было в деле ЮКОСа, и во множестве других случаев.

Но, разумеется, те, кто хочет, чтобы закон был публичным и единым для всех без исключения - наивные мечтатели. Потому что есть целый ряд видов деятельности - и публичная политика, кстати, к ним относится - где буквальное применение «обычного» закона автоматически делает потенциальным преступником каждого, просто в силу профессии. Доказательством чему как раз и выступает история отца Ксении и учителя Владимира.

Немного личного в постскриптуме. Нынешний уже более чем двухлетний опыт близкого знакомства с нашей российской машиной по производству законов имеет для меня побочный эффект. Я тоже становлюсь «правовым нигилистом». Видя, как и из чего законы делаются, как трактуются, как применяются, я перестаю понимать, как вообще возможно по ним жить. Даже наша Конституция 1993 года - весьма странная, противоречивая, отдающая в своей архитектуре безумием перестроечных «дискуссионных клубов» и «съездов», где такие вот божьи одуванчики вроде профессора Собчака спорили друг с другом о том, «как должно быть», ничего не зная о том, «как оно есть на самом деле».

Потому что - Андропов был прав и тогда, и сейчас - «мы не знаем страны, в которой живём». И покуда пребываем в этом незнании, любые написанные нами законы будут таковы, что применять их к реальной жизни можно разве что в порядке репрессии.

***

К теме Собчака. Известная фраза, приписываемая Достоевскому - «если Бога нет, то все позволено» - типичная фраза человека, для которого нет и никогда не было никакого «правового государства». В «правовом государстве» если Бога нет - а его нет, ибо всяк вправе верить во что хочет - то позволено только то, что не запрещено уголовным кодексом. Но, понятное дело, для Ивана Карамазова сотоварищи это-то уж точно не ограничение.

В очередной раз вспоминаю римское ещё различение lex (откуда «легальный», «легитимный» и т.п.) и jus (откуда «юристы») - законы человеческие (lex буквально «сказано») и законы божественные (jus - от Юпитера). У евреев и ортодоксальных мусульман проще - есть только законы от Бога, остальное - в общем, можно игнорировать. У нас же приходится заморачиваться с разделением на «божье» и «кесарево». Но для этого надо сначала отдельно решить, что монарх - ни от какого не от Бога, а просто ну «вышло так».