Про вечное без пафоса: Дина Рубина написала книгу о писательском труде

Анна Берсенева

Для кого Дина Рубина написала книгу «Одинокий пишущий человек» (М.: Эксмо. 2020), может показаться загадкой. Для себя - это понятно: все писатели пишут для себя, любой другой мотив - верный признак халтуры. Ну а кроме?.. Много ли в стране писателей? Составляют ли они аудиторию настолько существенную, чтобы на нее можно было рассчитывать издателям?

Как бы кто ни удивлялся - да. Во-первых, одиноких пишущих людей в мире вообще и в несмотря ни на что литературоцентричной России в частности не просто много, а очень много, и каждый мечтает о том, чтобы его голос был услышан. А в-главных, читать книгу Дины Рубиной о писательской работе будут даже не они, а просто все те люди, которые вообще читают Дину Рубину. Если бы ее читали из интереса к той или иной профессии, образу жизни или анамнезу, то книги о кукольнике с психическим заболеванием («Синдром Петрушки»), или о мастере подделки картин («Белая голубка Кордовы»), или о контртеноре («Русская канарейка») не были бы изданы никогда. А между тем они издаются, переиздаются и читаются из года в год с неослабевающим интересом.

Люди ищут в книгах Дины Рубиной не профессиональных себе соответствий, а чего-то совсем другого. И воплощение этого «другого» готовы воспринимать в любом антураже, времени и местности. Писатель, родившийся в ташкентской еврейской семье, живший в Москве и живущий в Израиле, в этом смысле интересен им нисколько не менее, чем любой другой человек, попавший в фокус ее внимания.

А может и более интересен.

Одну из причин того, почему это так, Дина Рубина определяет следующим образом: «Да, писатели – пираньи, они выщипывают гниль в сознании общества, тем самым поневоле это общество оздоравливая. Присутствие литературы – важная часть общественного сознания». И тут же добавляет: «Впрочем, иногда пациент безнадёжен».

Это соображение носит общий характер, однако грош цена автору, который не знает тысячи личных способов поддерживать огонек читательского внимания. Половина этого знания Диной Рубиной приобретена в детские годы. И нет ничего удивительного, что ее писательские секреты, выраженные через истории афористичного толка (а все детство в ее изложении - сплошной афоризм), интересны людям, которым писательские навыки не пригодятся в их жизни никогда. Вот, к примеру:

«Однажды в детстве – мне было лет девять-десять – я украла тюбик губной помады у учительницы музыки. А дед мой, мудрый мой дед, сказал: «Выплюнь, мамеле, эту историю и помни: чужое проглотить нельзя. А проглотишь – тебя ещё три года будет тошнить». И я сразу представила, как выблёвываю проглоченную помаду, и расхохоталась, хотя до этого рыдала безутешно».

Для Дины Рубиной магическим кристаллом являются именно такие истории, ими перемежает она и свои соображения о писательстве как профессии - о том, «как перемалывается реальность в художественное произведение», или о похожем на резкий перепад сумрака и света моменте, «когда новая идея, новый поворот, выход из тупика брезжит перед тобой»...

Но все-таки, думаю, книгу эту она написала именно ради мыслей о писательстве как о профессии, определяющей жизнь так властно и жестоко, как мало какая другая. Иногда она так увлекается, что забывает, что ее отношение к писательству не универсально. Коллегу-писателя это может - и наверняка будет - раздражать, и, не исключено, справедливо раздражать. Ну с какой стати каждый должен соглашаться с тем, что писательская профессия сродни актерской, поскольку представляет собою то же профессионально-органичное изображение любой эмоции вне зависимости от собственного состояния? Но для Дины Рубиной это так, и в том, что она не боится об этом сказать, проявляется цельность, за которую она готова бороться. Однажды человек, узнавший себя в ее герое, подал в суд. Другой автор задумался бы, а она не отказалась от своего права использовать любые личные человеческие истории по собственному усмотрению - и заработала из-за этого еще один судебный иск, невозмутимо заметив: «Оба раза меня оправдали; может, и напрасно».

Заканчивается эта книга, написанная в Иерусалиме в разгар пандемии, вопросом «А что после нас?»; так называется последняя глава. И вопрос этот делает очевидным то, что мог и не заметить читатель, увлеченный «историями из жизни»: незамкнутость автора на житейском. В этой книге не просто много, а очень много размышлений самого глубокого свойства. Просто Дина Рубина не замедлит напустить лавину юмора на любого, кто вздумает удариться в пафос, и сделала бы это по отношению к себе самой тоже, если бы пафос вдруг ее обуял. Потому и мысли о вечности облечены у нее в неторжественные одежды.

А ее читателям и не важна торжественность. Возможно, и интересные истории, на которые она мастер, им тоже не так уж важны. Дину Рубину любят за ее витальную силу, которая передается персонажам напрямую, без потерь.

Потому читателю «Одинокого пишущего человека» и интересно знать, как организована транспортировка.