Елена Петрова, Татьяна Свиридова
На каком этапе переговоров о строительстве нового газопровода «Сила Сибири-2» находятся Россия и Китай? Перед первым, после вступления в должность, государственным визитом Владимира Путина в Пекин этот вопрос далеко непраздный. Именно заключенными сделками, а не только уверениями в дружбе и взаимопомощи измеряется успех таких мероприятий на самом высоком уровне.
«НИ» разбирались, где сейчас стоят переговорщики, и где проходят красные линии для сторон, а также как решить проблемы трубы, которая на самом деле нужна всем.
Название нового трубопровода, который после начала СВО и ухода Газпрома из Европы у всех на устах, вводит неспециалистов в заблуждение. Действительно, весь свой газ «достояние России» добывает в Сибири. Однако первый проект, переговоры по которому начались в конце 90-х годов и который стал для Газпрома спасением 30 лет спустя, с новым имеет мало общего.
«Сила Сибири-1» связывает месторождения в Восточной Сибири с покупателями в Китае. Газ поступает с двух месторождений — Чаяндинского в Якутии (запасы газа — 1,2 трлн куб. м) и Ковыктинского в Иркутской области (1,8 трлн куб. м). Однако большую часть газа Россия добывает в Западной Сибири.
После потери премиального европейского рынка для Газпрома с особой остротой встал вопрос, что делать с этими газовыми месторождениями, которые запитывали целых 5 магистралей, ведущих на Запад.
Технически заглушить газовую скважину не представляет большой сложности, ведь это не нефть, но денег от этого ни в компании, ни в российском бюджете не прибавится. Тогда возник план построить новую трубу на Восток, по которой можно качать 50 миллиардов кубометров газа в год — в полтора раза больше, чем дает первая «Сила Сибири».
Однако Ямал, где располагаются скважины Газпрома, удален от Байкала, откуда начинается «Сила Сибири-1», на 1700 км по прямой. В силу своей протяженности и климатических условий новая труба будет стоить значительно дороже.
Директор Центра исследований в нефтегазовой сфере НИУ ВШЭ Вячеслав Кулагин говорит:
— «Сила Сибири» территориально ближе к Китаю, чем Ямал, поэтому это будет значительно более протяжённый маршрут. Надо учитывать и территорию пролегания, там тоже есть непростые природные условия. В самом начале проходит зона вечной мерзлоты, естественно, всё, что идёт в арктической зоне, всегда требует особых условий работы.
На некоторых участках труба проходит в освоенных регионах. Чем ниже она будет спускаться, чем южнее, тем более освоенные регионы. Где-то уже есть элементы трубопроводных систем, там уже попроще будет, с точки зрения природы. Сложнее всего в северных территориях. Арктика есть Арктика. Там потребуется ряд технических решений, чтобы проложить всё нормально. Там просто траншеи не выкопаешь, и водоёмы попадаются.
Российские бизнесмены, которые ведут дела с китайцами, считают их очень сложными партнерами по переговорам. Китайцы никогда не говорят «нет», поэтому россиянам приходится учитывать полу- и четвертьтона, когда речь идет о представителях Поднебесной, тем более, если они находятся в сильной позиции, как с газовыми поставками.
Прошли те времена для Газпрома, когда он мог «вертеть мир» на трубе, да и то это было в другой части света. Больших преференций газовики не получили и при строительстве первого трубопровода, и пришлось выложить 1,1 триллиона рублей, заработанных в Европе, самим. Китайская сторона не заплатила ни копейки.
Китайский посол Чжан Ханьхуэй, давший традиционного для дипломатических отношений интервью перед важным визитом, предпочел о деньгах не говорить. Сначала поговорили об украинской мирной инициативе, которая уже два года не продвигается никак. Потом узнали — очень коротко — что банковские трудности есть, и над ними работают. Про «Силу Сибири-2» ответ был не менее уклончивым:
«Цена на газ — не единственный решающий фактор для проекта такого большого масштаба, как газопровод „Сила Сибири-2“. На ранних этапах проекта крайне необходимо его тщательное, научное и системное обоснование. Компании двух стран активно обсуждают целый ряд вопросов проекта, включая технологии, коммерческие аспекты и модель сотрудничества».
Из этого высказывания мы узнали, что этап переговоров — «очень ранний», несмотря на 10 лет интенсивных встреч, а о модели сотрудничества не договорились.
Это совпадает с мнением ведущего эксперта Фонда национальной энергетической безопасности, старшего научного сотрудника Финансового Университета Станислава Митраховича о готовности китайской стороны к компромиссам, хотя назвать многолетние переговоры свежими язык не поворачивается:
— «Сила Сибири -2» нужна всем, но пока все на взаимные уступки не идут, соответственно, до этого времени контракт не подписывается уже 10 лет.
В отличие от европейского и американского рынков, в Азии нет газовых индикаторов, позволяющих определять справедливую цену на газ, говорит Вячеслав Кулагин. В Европе раньше торговали газом, привязываясь к цене на нефть — не было глобального рынка газа, и оба углеводорода использовались как топливо. Теперь он нефти здесь ушли полностью, говорит эксперт:
— В Азии таких индексов пока нет, поэтому приходится придумывать хитрые схемы, с комбинацией нескольких факторов, которые бы позволили найти баланс интересов потребителей и поставщиков. Тут любой контракт — элемент риска для каждой из сторон.
Контракт на «Силу Сибири-1» подписывали почти 20 лет назад в привязке к нефти. Когда в 2021–2022 годах газовые цели устремились в космос, достигая 3000 тысяч долларов за тысячу кубометров топлива, а нефть показывала отрицательные значения, в Газпроме только вздыхали. На европейском рынке среднегодовая цена в 2022 году составила 1400 долларов за 1000 кубов, а Китай платил 150 долларов. Сейчас цены постепенно выровнялись — и газовые в мире упали, и нефть выросла выше 80 долларов за баррель.
А вот цены на другое топливо, которое широко используют в Китае, как и газ, — на уголь — на пике газовых цен выросли до 400 долларов за тонну, а сейчас цена угля в портах Дальнего Востока стоит чуть больше 90 долларов, а на Балтике и вовсе — 65 долларов за тонну.
Это кажется для китайской стороны очень привлекательным моментом, говорит ведущий эксперт Фонда национальной энергетической безопасности, старший научный сотрудник Финансового Университета Станислав Митрахович:
— Китай хочет привязку к угольной альтернативе, чтобы цена в формуле была привязана к стоимости угля. Это для российской стороны очень невыгодно, потому что уголь намного дешевле. Это одна из причин того, почему затягиваются переговоры.
Вячеслав Кулагин указывает на то, что цена на антрациты в мире будет только падать, и тогда Газпром будет отдавать газ за бесценок:
— Привязка к углю — не самый лучший вариант. Тут всё определяется политикой только двух игроков — Китая и Индии, которые абсолютно доминируют в мировом спросе на уголь. Причём, как в потреблении, так и в собственной добыче. Запасов у Китая, чтобы закрыть собственный спрос, хватает. У них будет расти импорт, но пик импорта будет пройден в течение нескольких десятилетий. Запасы угля в мире огромные в целом ряде стран. Поэтому надежд на то, что угольный рынок будет расти — нет. И очень скоро пройдёт свой пик мирового спроса.
Привязка к углю в переговорах с Китаем —тема достаточно свежая. Это означает, что по ней будут проходить новые встречи и выдвигаться новые аргументы. Несмотря на высказывания китайского посла и тяжелую ситуацию в Газпроме с экспортными поступлениями, формула цены за газ станет главной темой, поскольку за строительство китайская сторона на первой ветке не платила, и тогда зачем ей платить на второй.
Первая «Сила» была полностью оплачена Газпромом из европейских сверхприбылей. Сейчас в концерне таких денег просто нет. Чистый убыток за прошлый год перешагнул 650 миллиардов рублей, по основной деятельности — добыче и продаже газа — и того больше — 1,2 триллиона.
Дошло до того, что Газпром объявил о распродаже непрофильных активов. Например, на торги выставлена недвижимость гиганта в Москве, а глава Газпрома Алексей Миллер даже грозил не выплачивать бонусы любимой футбольной команде. Это, в сравнении с недобором прошлого года, жалкие крохи.
— Сейчас не та ситуация, когда у Газпрома лежит много денег, которые можно на такие трубы тратить. Ситуация совсем другая. Поэтому, предметом договорённости, возможно, может быть и финансовое участие китайской стороны в строительстве.
Или кредиты под низкие ставки, это тоже можно брать, если бы Китай готов был бы их дать, то это бы тоже могло помочь в реализации проекта. Сейчас вопрос реальных финансовых вложений стоит как никогда остро. Когда строили «Северные потоки», был стабильный поток валюты, который позволял реализовывать новые проекты. Сейчас этого потока нет.
Станислав Митрахович не верит, что китайцы будут финансово участвовать в строительстве. Кроме того, если руководство России не по экономическим, а каким-то другим соображениям захочет строить трубопровод в Китай во что бы то ни стало, то пути чисто российского финансирования тоже прорабатываются:
-Газпром, судя по всему, должен будет строить её самостоятельно из тех кредитов, которые ему дадут российские банки, государственные. Группа компаний Газпром живёт преимущественно за счёт нефтяного бизнеса Газпромнефти. Мы сейчас видим институциональное сближение Газпрома и Газпромнефти, в том числе, связанным с перестройкой корпоративного управления. Ещё можно предположить, что власти обещали, что нефтяные деньги Газпромнефти можно будет использовать для Силы Сибири-2.
Если государство как главный акционер прикажет строить за свои, есть еще теоретическая возможность взять деньги под небольшие проценты из ФНБ, поскольку с внутреннего рынка у Газпрома брать нечего — он убыточный. В российских банках при такой ключевой ставки триллион под 16% может взять только умалишенный, таких в корпорации Миллера нет. К тому же всем понятно, что прибыль от проекта, который будут строить минимум 10 лет, лежит далеко за горизонтом 2030 года.
Помимо денег, в осуществлении проекта может помешать еще один игрок, по территории которого пройдет труба — Монголия. Недавно монгольский лидер побывал в Вашингтоне и назвал США «полярной», то есть путеводной звездой для его страны на пути к демократии. И в Москве, и в Пекине надеются, что это такая фигура речи, потому что газовая труба нужна Монголии не меньше, чем России и Китаю.
— Монголия получит газификацию и деньги за транзит, Китай — независимость от поставок по морю, которые могут перекрыть американцы, Россия — компенсацию европейского рынка. То есть, всем нужно, — говорит Станислав Митрахович, и добавляет, что несмотря на выгоду, на уступки переговорные стороны идти не торопятся.
В самой сильной переговорной позиции сейчас находится Китай. С начала СВО она еще больше усилилась. Конечно, такой цены, как от северной соседки китайцы не получат ни от кого, но сам газ они купят легко в условиях перепроизводства с 2025 года и дальше, хоть от Катара, хоть от США, если захотят.
Для России китайский рынок — хоть и компенсация за потерю Европы, но, скорее, это утешительный приз. Компенсирует Газпром треть поставок и то, не сейчас, а через долгие 10 -15 лет. Но какие у России есть инструменты влияния, спросили «НИ» Вячеслава Кулагина?
— Инструмент влияния всегда есть — можно подписать контракт, а можно и не подписывать. Торгуются по цене. Как всегда. Россия не заинтересована в трубопроводе, который может работать себе в убыток. Россия заинтересована в проекте, который был бы экономически эффективен. Если нет экономически выгодных показателей, то лучше проект не реализовывать, а использовать деньги для других нужд.
Но это отраслевая, бизнесовая позиция. Есть ли у руководства страны другие аргументы в пользу нового проекта, мы узнаем в конце мая, когда президент Путин вернется из Пекина.
Или не узнаем.