Современные крепостные. Как в России продают квартиры вместе с жильцами

Александр Дыбин

Мать двоих детей Ольга Шевченко из Санкт-Петербурге живет в квартире на улице Пионерстроя с детстве. Квартиру в начале 90-х получили ее родители, которые работали на деревообрабатывающем заводе «ЛенДревпром». Этим жильем с заводом расплатился строительный трест «Ленуниверситетстрой», а квартиру передали работникам. За почти 30 лет, что Ольга Шевченко живет в этом доме, она так и не смогла стать полноправной хозяйкой. В 2019 году ЗАО «Унисто», так после реорганизаций стало называться «Ленуниверситетстрой», признали банкротом. С тех пор началась распродажа имущества, в том числе и квартир в двух многоэтажных домах. Денег на то, чтобы выкупить свою квартиру у семьи не было. Теперь жильем владеет построений человек, который купил недвижимость с большим дисконтом и хочет продать подороже.

«Теперь к нам приходят люди, смотрят квартиру, прицениваются, — говорит Ольга, — при этом даже если они ее купят, выселить нас не смогут. Но еще недавно на сайте с объявлениями можно было увидеть наши квартиры с припиской, что от жильцов можно будет избавиться в течение года. Смотреть на эту ситуацию тяжело. Но остались те, кому некуда идти и кто не может откупиться».

Ольге относительно «повезло», если тут можно употребить это слово. Владелец ее квартиры — адекватный человек и готов немного подождать, пока она найдет варианты выхода из ситуации. У соседей все сложнее. Пока жительница была на даче, к ней пришел новый собственник вскрыл дверь и выставить все вещи в коридор, сменил замки. В ситуацию попыталась вмешаться соседка, в итоге ей проломили голову, она уехала в больницу на скорой помощи.

«В этой ситуации, даже на работу толком устроится не могу, вдруг придешь домой, а все твои вещи в подъезде», — говорит Ольга.

Аналогичная ситуация еще в одном доме, ранее принадлежавшем ЗАО «Унисто» — многоквартирник на улице Пограничника Гарькавого. Люди пришли домой с работы, а в двери — новый замой и записка: «Я новый собственник квартиры, я поменяла замки. Позвоните мне, обсудим ситуацию». Новая владелица предложила немного денег, чтобы люди побыстрее съехали, но идти им просто некуда.

Как это получилось?

Юрист, которая занимается делом Ольги Шевченко, Полина Бычкова объясняет, что ситуация возникла в начале 90-х, когда на короткий отрезок времени предприятиям было разрешено приватизировать служебное жилье, которое выдавали рабочим. В 1992 году эту норму отменили и приватизировали такие квартиры уже жильцы. Но некоторые предприятия успели это сделать.

«Ольге и ее соседям не повезло, — говорит юрист, — в дом, в котором они живут, находился на балансе предприятия. Его быстро приватизировали на себя. Но жилищные отношения между жильцами этого дома и предприятием были оформлены еще в советское время, и, по сути, между ними был заключен договор социального найма. При таких договорных отношениях выселить человека нельзя никогда, пока он там прописан».

Проблемы с жильем начались еще в начале нулевых, когда еще работающее предприятие захотело избавиться от жильцов, многие из которых уже не имели отношения к заводу.

«Нас хотели выселить, ЗАО „Унисто“ (так после реорганизаций стало называться „Ленуниверситетстрой“) собрало жильцов дома и сказало, что хочет получить свои квартиры назад, — вспоминает Ольга Шевченко, — тогда фирма подала в суд, но выиграть не смогла. Было решено, что мы имеем право жить в квартирах на условиях соцнайма, но собственность остается за предприятием».

Юрист отмечает, что эти же отношения сохраняются до сих пор, кто бы ни владел квартирой, выселить жильцов нельзя.

«Когда предприятие обанкротилось, конкурсный управляющий был, обязан реализовать все имущество должника, в том числе и это жилье, — говорит Полина Бычкова. — При этом всем участникам торгов указывалось, что сложилась такая ситуация: в квартирах живут люди, которых невозможно выселить, что они живут там по решению суда».

Тем не менее, квартиры хорошо продаются. Их покупали по 2 миллиона при рыночной стоимости в 6-7 млн в надежде, что-то сделать с жильцами и перепродать. При этом пользоваться жилплощадью владелец и жилец могут совместно. То есть покупатель может вселиться сам или поселить асоциальных личностей, превратив жизнь людей в ад.

Надежда только на субсидию

С тех пор, как возникла эта проблема с двумя домами, не было предпринято попыток как-то централизовано с этим разобраться. Жильцы тоже не смогли объединиться, каждый разбирался со своей ситуацией в одиночку. У кого были накопления — выкупили квартиры или вообще съехали. Кто-то продолжать жить в страхе и надежде. Единственная надежда — это жилищная субсидия. Многие из жильцов стояли на очереди на улучшение жилищных условий. Стояла и Ольга Шевченко, но каким-то образом из очереди она пропала. За полгода хождения по инстанциям смогла восстановиться.

«Говорят, что ответ по субсидии будет в январе–феврале, а у нас счет идет на недели, ведь, квартира продается и какими будут новые владельцы, как они себя поведут — не понятно, — говорит женщина, — сейчас занимаюсь тем, что хожу по инстанциям, обращаюсь к депутатам, чтобы как-то ускорить этот процесс. Чем мы хуже беженцев? Такие же люди. Наши родители столько лет работали, чтобы получить эту квартиру».