Годовщина коронавируса: как экономика переживает "идеальный шторм"

Елена Иванова, Наталья Сейбиль

«Новые известия» разговаривали с московским предпринимателем Алексеем Никишовым несколько раз в 2020 году – первое интервью было записано в апреле, когда страна заперлась в карантине. Тогда у Алексея была одна мечта – сохранить свой фитнес-клуб на востоке столицы, который он создал с нуля, и семейное кафе, которое он открыл двадцать лет назад. Потом мы встретились осенью – и попытались вместе с ним оценить размер беды. На его глазах рушилось дело всей жизни. Чтобы содержать семью и поддержать бизнес, Алексею пришлось устроиться на работу. Сегодня можно подвести итоги, что получилось и что не удалось сделать за год пандемии.

Потери – до 50% оборота по многим позициям. Сейчас начался высокий сезон в фитнес-клубах, но предприниматель работает в ноль. Смогут ли выжить, покажет осень. Но есть и хорошие новости: арендодатель оказался разумным человеком и снизил аренду. И ещё удалось получить кредиты в банке, рассказывает Алексей:

- Удивительно, но Сбербанк очнулся. Когда мы весной обсуждали с ними вопросы по льготным кредитам, они сами растерялись. Теперь они проснулись и запустили программу финансирования кредитов. Мы взяли кредиты на миллион по пониженной ставке, в течение 8 месяцев нужно платить льготный платеж в виде 7% годовых, что является большим подспорьем. Нам надо кое-что купить из оборудования, и кое-то отремонтировать. Кредит нам помог. И конечно, мы были вынуждены немного снизить расходы, снизить количество часов сотрудников.

Фитнес-клуб мог бы сильно повысить цену на абонементы, как сделали все клубы в Москве, но владелец посчитал, что это некорректно по отношению к людям. В районе много малоимущих – 35-40% платили раньше по 500 рублей в месяц. Эту программу пришлось остановить, новые льготные абонементы сейчас недоступны, но старых клиентов оставили, они продолжат заниматься. Пока - до сентября. Остальным повысили плату за абонемент с 2500 до 3000 рублей в месяц – намного меньше, чем в среднем по Москве и даже дешевле, чем в государственных спортклубах. Но даже это повышение на 500 рублей было для многих людей неподъёмным:

- Один из негативных факторов сыграл, когда люди пришли за деньгами. Очень многие покупают абонемент на год, но были даже случаи возврата месячной карты. Мы посчитали и оказалось, что пришлось суммарно отдать возвратов на 700 тысяч рублей. Это для нас чистый убыток, потому что деньги в обороте, и откуда мы должны сейчас деньги вытаскивать, ведь такого оборота сейчас нет. Деньги сейчас дороже, чем раньше. Повышение цены может спровоцировать отток клиентов, и кроме того, это некорректно по отношению к людям, потому что они привыкли к тренеру, привыкли к занятиям, вдруг человек откажется ходить? Мне таких жалко.

Количество занятий пришлось уменьшить, чтобы сократить расходы на оплату тренерам. Но зарплату платят всем и вовремя.

Хуже обстоят дела с кафе, которое работает уже 20 лет. Что с ним делать, предприниматель пока понимает. Цены на продукты растут на глазах, накладные расходы высоченные. Как в стране водных и атомных электростанций и нефтяных фонтанов счёт на электричество доходит до 150 тысяч в месяц, Никишов себе объяснить не может:

- Люди сейчас не готовы платить деньги, хотя у нас в кафе вкусно и здорово. Есть постоянные гости, которые раньше приходили раз в неделю. Теперь они приходят раз в месяц и говорят, что сейчас не могут приходить чаще. Все всё понимают. Средний чек сейчас тоже упал. До лета, наверное, доживем, потому что летом есть дополнительные развлечения и веранда, а потом точно будем во что-то трансформироваться. Но это требует средств, и опять нужно вкладываться.

От бизнеса доходов просто нет, и Никишов продолжает работать менеджером. Цель – сохранить бизнесы.

По последним данным Минэкономразвития, внутренний валовой продукт страны сократился на 3,1%. Кажется, что по сравнению с другими странами, всё не так уж и плохо.

Падение

Парадоксальным образом все наши экономические слабости - слаборазвитая сервисная экономика и сырьевая зависимость – сыграли на этот раз в плюс. Директор института народнохозяйственного прогнозирования РАН Александр Широв объясняет достаточно низкое структурой нашей экономики. За счёт того, что доля потребительских услуг на 10 процентных пунктов ниже, чем в Европе, удар смягчился. К тому же спрос на сырьё падал значительно медленнее, чем на готовую продукцию, германский экспорт, например, сокращался значительно быстрее российского. Карантинные меры в России были также значительно мягче, указывает Александр Широв:

- Здесь у нас тоже позитив. Наши власти не закрывали крупные стройки, оборонную промышленность, нормально работало сельское хозяйство. За счёт этого мы получили дополнительный плюс. Антикризисные пакеты были крупными во всех странах, но у нас он был крупным, с точки зрения того, что никогда в последние годы, даже в кризис 2008 года, государство так сильно не вкладывалось в антикризисные меры. Федеральный бюджет у нас вырос на 25%, по сравнению с 2019 годом.

Президент ИМЭМО им. Е. М. Примакова Александр Дынкин считает, что в Европе правительства предпринимали судорожные, а местами и панические шаги. Там сразу отказались от Маастрихтского соглашения и сняли ограничения по госзаимствованиям, а локдаун вводился несинхронно и несогласованно. Не то в России:

- У нас были достаточно экономные, но, на мой взгляд, таргетированные меры поддержки наиболее уязвимых слоёв населения, наиболее проблемных секторов малого бизнеса и крупных предприятий. Кроме того, у нас гораздо меньше в экономике доля малого бизнеса. В России она примерно 20%, в мире, в том числе в Западной Европе – 60%. Малый бизнес оказался наиболее уязвимым. Поскольку его мало, у нас не было такой уязвимости.

В России ни государство, ни банки не были готовы к кризису, а государственная помощь сработала по концовке, говорит бизнесмен Алексей Никишов:

- Меры принимали так: а давайте попробуем это! – Давайте. И пошло… Да, государство не стоит на стороне коммерсантов и мелкого бизнеса, и мелкий бизнес, конечно, брошен. Не то чтобы во всем мире знали как, но здесь другая история. Руки, конечно, подопускаются немножко, но самое главное, чего нет, это взаимопонимания. Мы реально находимся по разные стороны какой-то баррикады. И это самая большая проблема.

Академик РАН Абел Аганбегян категорически не согласен с тем, что падение экономики в России было незначительным во время кризиса. Да, показатели материального производства упали меньше, но только экономика состоит не только из него.

Ключевое значение в экономике имеют показатели сохранности населения, здоровья населения и благосостояния населения, считает ученый и говорит, что он опирается на указания нашего президента, который в такой последовательности сформулировал цели социально-экономического развития. А здесь мы значительно хуже других стран. В кризис мы вошли из стагнации.

С 2013 по 2019 годы расширенные инвестиции основного капитала – главный двигатель экономики развивающихся стран, за счёт чего она растёт – уже сократились на 5,6%. За 2020 год они сократились ещё на 4%. Таким образом, главный драйвер упал больше, чем на 10%.

- Инвестиции мертвы, если к ним не будет приложен квалифицированный труд, неотъемлемая часть экономики знаний, - говорит Аганбегян.- Она включает НИОКР, образование, информационно-коммуникационные технологии, биотехнологии и здравоохранение, потому что человеческий капитал зависит от того, сколько длится трудовой период, болезни и так далее. Образование сократилось в составе ВВП на 10%. Здравоохранение на нуле, информационно-коммуникационные технологии сократились. За 6 лет стагнации в России реально располагаемые доходы населения сократились на 10,6%. На них наложились еще 4-5% в кризисный, 2020 год.

- Поэтому на 14-15% наш реальный доход сегодня ниже 2013 года. На 6 миллионов больше стало бедных – тогда было 16,5, сейчас больше 20 миллионов. Прибавилось безработных. Но мы считаем безработицу неточно, без миграции, без самозанятых . А самозанятых у нас 20 миллионов из 75 всех трудоспособных. Безработных стало на 1,5 миллиона больше, но на самом деле эта цифра занижена сильно. По благосостоянию мы намного хуже других стран, намного, в разы! Нигде на 15% реальные доходы не сократились, - говорит Агенбегян.

Смертность и депопуляция

Самое плохое, что случилось в России во время пандемии – это огромный рост смертности. В кризисный год – марта 2020-го по март 2021-го - каждый второй в стране умирал от коронавируса.

В 2012 году в России удалось восстановить депопуляцию, превышение смертности над рождаемостью, которая длилась с 1992 года. Последние четыре года с 2016 по 2019 годы смертность сокращалась каждый год на 30 тысяч человек. Как следствие, средняя продолжительность жизни составила 73,2 года. Даже за первые четыре месяца 2020 года показатель смертности уменьшился на 17 тысяч человек.

- В 2020 году превышение смертности над рождаемостью составило 689 тысяч человек – это естественная убыль населения. Прирост миграции составил 107 тысяч человек, поэтому естественная убыль населения составила 582 тысячи человек. Таким образом, население России уменьшилось на небывалую величину – на 582 тысячи человек за 2020 год. За пандемию население уменьшится на 700 тысяч человек. Это самый плохой показатель, - говорит Аганбегян.

Хуже абсолютные цифры только в Америке. Но в США население в 2,3 раза больше, чем в России. Поэтому в расчете на 1000 человек смертность в нашей стране в два раза выше, чем у американцев. Смерть человека – это не только горе для близких, это ещё и убыток для экономики.

- Убыток от потерь человеческого капитала превысит сокращение ВВП на 3,1%, или примерно 5-6 триллионов рублей. Это никто не считает, и таких цифр вы не найдете в оценке итогов. Поэтому пандемия проходит у нас очень тяжело, и кризис у нас будет длится не один год, как мы думали, когда говорили, что к весне 2021 года все кончится.

Росстат прекратил публикацию причин смертности, поэтому достоверных официальных данных на настоящий момент нет. В августе 2020 года Минэкономразвития предсказывал, что население сократится на 152 тысячи человек за 2020 год, в октябре этот прогноз был скорректирован и цифра увеличилась до 352 тысяч, в январе 2021 года стали называть 500 тысяч. На деле количество умерших составило 582 тысячи человек.

- Это говорит о том, что мы не понимаем в полной мере, что происходит. Мы не понимаем масштаб непредвидения, и поэтому приукрашиваем, потому что не берём во внимание самое главное - человека и его жизнь. Владимир Владимирович Путин все время подчеркивает: самое главное в стране - сохранность народа. Двуединая цель – это сохранность народа России и уровень жизни. Эта цель, которая была поставлена в его указе от 7 мая 2018 года, повторена в указе от 11 июля 2020 года – там описана цель: в интересах сохранности народа…. Это не принимается во внимание, - констатирует академик.

Цены на продовольствие и бедность

Российская инфляция в общем не вызывает озабоченности у экономистов. Их прогноз – 5% в год. Центробанк поставил цель не допустить инфляции выше 4%. Александр Дынкин считает, что финансовые власти страны эффективно управляет ситуацией, но период мягкой финансовой политики закончен:

- Я думаю, что на перспективу ставка ЦБ будет либо стабильной, либо слегка повышаться, и это будет сдерживать возможную инфляцию. Кроме того, у нас не было так называемых «вертолётных денег», массированного оказания помощи всему населению, поэтому у нас нет избытка денежной массы.

Некоторые эксперты говорят, что причины роста цен не внутренние, а внешние. Александр Широв поясняет:

- Рост цен, который мы видим в основном связан с тем, что ряд товаров зависят от мировых цен, за вычетом транспортных затрат, таможенных пошлин, и скорректированы на курс доллара (продовольствие, моторное топливо). Внешний рынок оказывает большее влияние на ценовую динамику России, чем наши внутренние факторы. Хотя рост расходов бюджета, который был в 4 квартале 2020 года, какой-то вклад в инфляцию внесёт.

Цены растут хоть и не катастрофично, но в условиях, когда серьезный спрос отсутствует. Тем не менее, цены на продукты питания уже выросли на 8%. Даже у 10% самых богатых российских семей доля расходов на продовольствие выше, чем в других странах в семьях с аналогичным уровнем доходов, говорит Александр Широв. Половина самых бедных семей расходует на еду больше 40% всех доходов.

Экономист Аганбегян рисует еще более мрачную картину: бедные в России тратят на продовольствие до 70% всего заработанного, поэтому и инфляция у них выше, чем у богатых. Именно поэтому доходы бедных сократились еще сильнее. Такая ситуация не дает возможности вкладываться в образование, здравоохранение, в отдых. Повышение цен на продовольствие чревато снижением уровня жизни и ухудшением здоровья, предупреждает Александр Широв. В 2020 году ожидаемая продолжительность жизни снизилась и стала меньше 72-х лет. Окончательных расчетов Росстат пока не дал, но скоро она будет опубликована. Абел Аганбегян говорит:

- Бедные стали беднее, и выросла смертность кормильцев. Вы представьте себе среднюю семью около 4-х человек. Двое детей, муж получает 50 тысяч, жена – 30 тысяч, что соответствует средним цифрам по России. И вдруг муж умирает. И что остается жене с 30-ю тысячами и двумя детьми? Нищая. Ни-ща-я. А они живут в приличной квартире, и муж получал же 50 тысяч. А умирают не тысячи, а сотни тысяч. Сотни тысяч таких кормильцев!

С точки зрения жизни людей, результаты пандемии ужасные, заключает академик.

Перспективы

Действительно ли мировая экономика восстановится к середине 2022 года, пока неясно. Россия, в отличие от Китая, находится в ситуации европейских стран, где кризис начался со второго квартала 2020 года. Экономисты говорят, что первый квартал 2021 года будет провальным, а реальное восстановление экономики можно будет анализировать лишь со второго полугодия.

- Второй квартал будет резко позитивным. Но это не будет отражать восстановление экономики, а будет отражать ситуацию в статистике. А вот то, что будет происходить в третьем-четвёртом квартале и начале 2022 года – мы увидим, как быстро будет экономика восстанавливаться. Пока мы видим, что по отдельным параметрам экономика довольно быстро адаптируется к тому, что случилось в прошлом году, говорит Александр Широв.

До середины 2022 года восстановятся экономики очень немногих стран. В Европе может вернуться к докризисным показателям только Германия. Остальные – Великобритания, Италия, Испания, Франция – преодолеют пик не раньше конца 2022 года, а то и позже, считает Аганбегян. В России из-за особой ситуации ситуация двоякая:

- ВВП мы восстановим к середине или концу 2022 года, но ведь он же и мало упал. Промышленность тоже восстановим. Цена на нефть почти восстановилась. Объемы экспорта не восстановились, но цены уже близки. По материальному производству мы восстановимся довольно быстро. Когда мы обеспечим сохранность народа, то есть, опять перейдем к естественному приросту, это случится к 2030 году в лучшем случае. Уровень жизни мы можем восстановить к 2025 году.

Для того, чтобы принять серьезные меры, нужно вложить значительно больше денег, чем было сделано до сегодняшнего дня, говорит академик Аганбегян. Главная проблема восстановления в России – не попасть опять в стагнацию. Мы закономерно находимся в стагнации из-за сокращения инвестиций, сокращения экономики знаний и повышения смертности. Нужно существенное изменение социально-экономической политики. Возможно, они готовятся, потому что правительство готовит программу до 2030-2035 года, но как говорят эксперты, в относительной тайне. Как говорят, власти хотят заключить с населением новый социальный договор, но о параметрах все молчат.

- Гадать не стоит, но правительство , как и мы с Вами, понимает, что дело обстоит не так хорошо, как это преподносит пресса и отдельные официальные люди, которым полагается по рангу ругать Запад и хвалить свою страну.

Как российское здравоохранение пережило пандемию, читайте в аналитике "Новых Известий" "Первая годовщина пандемии: что изменилось в стране и мире"