Алина Витухновская, писатель
Труд как наиболее распространенный вид общественно-одобряемого невроза за многие века претерпел изменения от прямой формы физического насилия (рабства) до различных по степени обременительности видов экономического принуждения. При этом с древности существовали и продолжают существовать по сей день такие профессии как крестьянин (фермер — современный вариант крестьянина), стражник (правоохранитель — от полиции до спецслужб) и т.д.
В этой статье я хотела бы поговорить о такой неоднозначной и стыдливо замалчиваемой теме как сфера сексуальных услуг, именуемая проституцией. Хотя я считаю, что мы должны уходить от этого определения. Потому, что оно обросло негативными коннотациями и ассоциациями. Не говоря о моралистском апломбе и банальном лицемерии, примером которого служит недавно разгоревшийся скандал с "отцом" Смирновым.
На днях в связи с историей вокруг высказывания протоиерея Димитрия Смирнова, заявившего буквально, что «гражданские жены — это бесплатные проститутки», мы наблюдали всплеск общественного негодования. Однако, весь его пафос был направлен на защиту гражданских жен. Словно бы никто и не заметил, что походя оскорбили еще одну группу лиц, а именно — представительниц древнейшей профессии.
Я не первый раз поражаюсь — откуда такая ненависть к проституткам? Особенно здесь, в постсоветском обществе — лживом и продажном по природе своей. В принципе, это такая же работа, как все остальные. Полагаю, причина этой ненависти — психологический перенос — «Я хороший, моральный», а «Она — плохая».
Периодически я озвучиваю провокативную на первый взгляд мысль о том, что «женщина» как традиционалистско-модернистский концепт полностью исчерпана, а гендер, при всем его мнимом разнообразии, также стремительно обнуляется и размывается. По сути, единственной (актуальной, действенной, полезной) коннотацией сексуальности становится только лишь экономическая. И, как ни странно, со мной соглашаются. Во всяком случае, в кулуарных беседах.
Во многих прогрессивных странах проституция легализована. И это правильно. Только лицемерное и пуританское, а значит и тоталитарное общество, считает иначе. Конечно же, я говорю исключительно о тех случаях, когда женщина приходит в эту профессию по своей воле. Впрочем, в равной степени это касается и мужчин.
Почему я считаю, что в основе неприятия проституток как граждан лежит плохо скрываемая зависть, а не мораль? Потому, в том числе, что мы продолжаем жить в постсоветском обществе, обществе нарушенных иерархий. В Советском Союзе «иерархия» строилась в том числе на таких буквально социалистических «архетипах» как блат и дефицит. Это две незыблемые устойчивые формы, два основных способа социального взаимодействия, характерного для общества, лишенного частной экономической инициативы. Таким образом, проституция становилась не только валютой, но и почти сакральной областью, ибо предлагала «натуральный товар» и подлинную витальность. Она была сладким запретным плодом, островком дионисийства, признаком принадлежности к элите, в том числе творческой.
К слову, ненависть ревнивого попа лежит и в области социальной состязательности, борьбы за ресурс. Он воспринимает проституток как конкурентный класс, занятый, как и церковь, обслуживанием той же вертикали власти и всех, кто крутится вокруг нее.
Несмотря на то, что секс становится все более периферийным интересом для современного человека, несмотря на то, что асексуальность утверждается как модный тренд, сама потребность в удовлетворении инстинктов сохраняется. А коли есть потребность, то есть и рынок, насыщающий ее. Это аксиома. Потребность и рынок всегда стояли и будут стоять над «законными» и «моральными» запретами. Авторитарное государство — с одной стороны, радикальные феминистки — с другой, не смогут ни ограничить, ни регулировать пространство серого и черного рынка сексуальных услуг, неизбежно попадающего в цепкие лапы криминала, где эксплуатация работников данной сферы будет просто ужасающей.
Рассмотрим позицию феминисток подробнее. Вкратце она сводится к тому, что подобная профессия объективирует женщину, подвергает ее риску и насилию, делает ее не субъектом, а объектом. Однако, я уверена и настаиваю на том, что взрослый человек сам принимает решение о том, кем ему работать. И что женская (а значит и феминистическая) тема в данном случае вообще не является состоятельным аргументом. Ибо мужчины также работают в сфере сексуальных услуг. И то, что их количество на данный момент меньше, ровным счетом ничего не значит.
Сама по себе продажность приобретает негативные свойства только тогда, когда происходит прямая манипуляция, недобросовестная сделка, обман. Любой человек, предоставляющий свое время и способности за деньги в пользу другого — фактически продается. И мне странно лицемерное разграничение между продажей специфических навыков (а именно — сексуальных услуг) и всем остальным. В этом плане проституция — сфера наиболее честного бизнеса.
Интересен и тот факт, что общество куда благосклонней относится к политической проституции. Например, Ксения Собчак продолжает быть не только звездой отечественного мейнстрима, но и «некоронованной принцессой» здешних системных либералов, хоть и разочарованных ее участием в президентской кампании, но не настолько, чтобы навсегда сбросить с политической доски.
В этом смысле Алена Водонаева куда больший политик, чем Ксения Собчак, не говоря о том, что приличный человек. История с Водонаевой, бросившей в лицо власти претензию о материнском капитале, показательна еще и тем, что ей тотчас стали припоминать гламурно-развлекательную юность и участие в «Доме 2». Таким образом, общество продолжает отделять «низшие» слои от «высших», хотя справедливости для стоит заметить — прошлое Собчак было ровно таким же, как у Алены, просто ей повезло родиться в семье партфункционера.