Вслух и про себя: «Кинотавр» проходит под флером легкого недовольства

В этом году многие (не все, конечно, но многие) ждали от «Кинотавра» Слова. Все думали, что в начале будет Слово. Еще до того, как замелькают движущиеся картинки. Ждали слова поддержки Серебренникову и Сенцову. Не очень верили, но ждали. Но кроме благодарностей в адрес Минкульта и лично Мединского не дождались. Отчасти, конечно, словом в защиту Серебренникова можно было считать тот факт, что его фильм «Лето» поставили открывать «Кинотавр», про голодающего же Сенцова не вспомнили вовсе. Президент фестиваля Александр Роднянский сказал со сцены пару слов про Кирилла, но камеры к тому времени уехали.

Словом, первые дни «Кинотавр» обсуждал не кино – он обсуждал нравственные категории вроде смелости, трусости и совести, а также возможность их применения в быту. По большей части сошлись на том, что в быту они в принципе применимы, но в дозированных количествах.

Спору нет – есть в этом что-то оксюморонное, когда нарядный зал аплодирует министру культуры, а потом тот же зал, смахивая слезу, через смотрит фильм Серебренникова «Лето». Забыв, очевидно, как Минкульт просил продлить режиссеру арест, как Серебренников заканчивал фильм уже будучи под арестом, как год собирают и не могут найти доказательств преступных намерений фигурантов «Седьмой студии». Съемочная группа «Лета» привезла с собой футболки с портретами Сенцова и Серебренникова, но ее попросили не выходить в этих футболках на сцену. Что и было сделано. Многие поспешили осудить и обвинить – и руководство «Кинотавра», и съемочную группу «Лета», - в робости и соглашательстве. Самые горячие головы упрекнули журналистов, присутствовавших на церемонии открытия, в том, что они толпой не выскочили на сцену, не отобрали микрофон у Роднянского и не прокричали «Свободу Сенцову и Серебренникову!»

Вот так, в атмосфере всеобщего легкого недовольства, и начался главный российский кинофестиваль. Недовольство попытались разбавить первыми же фильмами. Открыл конкурс фильм с красивым названием «Дар» Ильи Кукушкина (привет от Набокова?). Герой фильма, пожилой рабочий, в результате пережитого стресса от увольнения вдруг обретает дар выписывать портреты. Выписывать – во всех смыслах. Собственной, простите, мочой. Вот так смотрит на кого-то, справляет малую нужду, а на выходе – портрет. Только надо землю или пол чем-то белым посыпать, чтобы видно было. Не станем вдаваться в подробности уринографики, скажем лишь, что фильм дебютанта Кукушкина задуман как пародия на современное искусство и даже вполне и мог бы ею стать, если бы не амбиции авторов. Короткометражка могла бы получиться очень даже сносная, но почему-то захотелось полного метра, а он этого не вынес.

Но это мы про конкурс дебютов. А «взрослый» конкурс открылся «Войной Анны» Алексея Федорченко. История шестилетней еврейской девочки Анны, прячущейся от немцев в дымоходе в немецкой комендатуре, снята неожиданно отважно. Впрочем, Федорченко – известный экспериментатор и искатель новых методов. Алишер Хамидходжаев тут работает на грани возможного. Безмолвная девочка в дымоходе и война вокруг – каким операторским чутьем и мастерством надо обладать, чтобы снять это? Камера Хамиджоджаева создает совершенно новый, не ведомый дотоле и страшный мир – мир огромной войны, с которой приходится сражаться в одиночку. Камера словно сама боится нежданных гостей в нацистской форме, она словно старается прижаться к Анне, успокоить ее и одновременно послать сигнал зрителю. Правда, есть в этом грандиозном художественном эксперименте и нежданная грань – увлеченность экспериментаторством приводит режиссера к потере сочувствия к героине, которая становится инструментом в достижении положительного результата эксперимента. А может, просто для такой больной темы слишком холодные руки у режиссера? Но зрители устроили натуральную овацию «Войне Анны» и всем составом влюбились в исполнительницу главной роли – семилетнюю Марту Козлову, девочку с неземными глазами и большим будущим. А Федорченко теперь строго предупреждает будущих режиссеров Марты, чтобы не смели снимать ее в плохом кино. Имеющий уши да слышит – в Федорченко, между прочим, как минимум 150 килограммов.

Молодой, но уже известный документалист Денис Шабаев снял первое игровое кино. Фильм называется «Мира», а в центре – странный человек из Словакии по имени Мирослав, который приехал на Донбасс помогать восстанавливать советские памятники. Тот, кто заранее не прочитал аннотацию, будет довольно долго пребывать в заблуждении, что это документальный фильм, - манера совершенно неигровая, камера ручная и непослушная, герои разговаривают словно и не под камеру вовсе. Тем не менее это игровой фильм по реальной истории, герои которой играют самих себя. В какой-то момент герой вдруг прозревает и перестает чинить советские памятники, а наоборот – принимается их валить. Скорее всего, он увидел и понял русский мир во всей его красе, но зрителю это не особенно ясно. Но поиск собственного киноязыка ведется Шабаевым усердно и успешно, а это сейчас, когда поиски вообще не в чести, очень обнадеживает.

«Кинотавр» пока только медленно раскачивается, и небо в алмазах, которое пообещали нам организаторы, еще затянуто тучами…