Главный редактор газеты «Московский комсомолец» Павел Гусев

– МК отметил 95-летие, и вы говорили, что до 100 лет бумажная газета точно доживет. А когда все-таки придется отказаться от бумаги?

– Бумажные газеты могут и будут жить еще долго. Ошибочно считать, что бумага себя изжила. Во всех странах бумажные газеты продолжают стабильно существовать. В России из 50 миллионов интернет-пользователей сайты СМИ регулярно посещают лишь 8–10 миллионов. Аудитория же традиционных СМИ – порядка 100 миллионов. Это те, кто смотрят телевизор, слушают радио, читают газеты и журналы. Причем общий тираж всех печатных изданий, которые выходят в России, гораздо больше 10 миллионов. Очень многие предпочитают печатную продукцию Интернету. Электорат, те, кто ходят голосовать, тоже в основном читают прессу и смотрят телевидение. А интернет-пользователи меньше ходят на выборы и чаще ходят на митинги. Хотя государство делает все, чтобы уничтожить печатные СМИ. За последние годы закрыли треть газетных киосков. Убрали дотации на подписку, и ее стоимость взлетела, а по стране подписка сократилась в среднем на 20%. Власть сама уничтожает каналы, по которым может выходить к электорату.

– Нынешнюю эпоху сравнивают с 80-ми годами: тоже падение цен на нефть, кризис. Новая гласность на горизонте просматривается?

– Не знаю. Власть должна сама ощутить глубину кризиса, в котором оказалась страна. Кризиса и экономического, и политического. Если говорят о доверии к президенту, это не значит, что есть доверие ко всему, что делает власть. И при каждодневном ухудшении эти проценты расти не будут. Поэтому нужно открыть двери для свободы слова. У нас есть четкий закон о СМИ, который не позволит проникнуть ни экстремизму, ни матерщине – всему, что не соответствует закону.

– Так, новая волна гласности предвидится?

– Рано или поздно она появится.

– К выборам 2016–2018 годов появится?

– Думаю, что перед выборами это будет заметно.

– Ваш коллега, тоже руководитель крупного медиахолдинга, говорил, что установил журналистам три табу: президент, премьер и патриарх. У журналистов МК подобные табу есть?

– Нет. Мы часто критикуем и президента, и особенно патриарха. Православная церковь уходит от народа и старается быть ближе к власти, что недопустимо ни в каких канонах. У нас есть табу – не оскорблять. А критиковать, спорить и сомневаться – наш долг и обязанность.

– В российских СМИ есть такая закономерность, что Путина можно критиковать свободнее, чем главу региона. В МК тоже так?

– Наша газета выходит в 67 регионах. У нас там разные тиражи и влияние, но везде мы говорим своим представителям: по местным материалам принимайте решение сами. Как вы критикуете, как вы взаимодействуете с властью. Только без грубости и оскорблений. Мы – не оппозиционная газета, а газета для народа. Мы рассуждаем о проблемах и, значит, можем и хвалить, и ругать.

– Московского мэра тоже?

– Здесь у нас отношения абсолютно нейтральные. Мы не получаем от мэрии никаких денег, никаких грантов. И поэтому ведем себя достаточно свободно.

– То, что ваша супруга – руководитель объединенной редакции газет правительства Москвы, как влияет?

– На меня – никак.

– А на газету?

– Тем более.

– Вы говорите, что многие предпочитают печатную прессу Интернету. Но в метро человек с газетой – редкость. Среди моих знакомых никто ничего не выписывает, а в розницу покупают, только если очень нужен именно этот номер газеты или журнала. И где аудитория печатной прессы?

– Да, подписка на многие издания сократилась. Но так происходит потому, что сами издания не занимаются подпиской. Они ждут, когда люди придут на почту. А люди туда ходить перестали. Поэтому мы создали свое подписное агентство и сами идем к людям. Мы закупили парк автомобилей, ярко их раскрасили и ставим возле метро или у предприятий. Еще каждый год организуем более ста устных выпусков-концертов с участием журналистов и артистов, и там же проводится льготная подписка. Поэтому у нас подписка падает на 2–4% в год, а не на 20–30%, как у других. Продажи газет сократились. Но это произошло, потому что часть киосков закрыли, а другие перенесли в сторону от метро. И если раньше люди бежали в метро и по пути покупали газеты, то теперь это работать перестало. И есть еще одна причина. Люди устали от одинаковой и однобокой информации. В России 85% газет принадлежит государству или аффилированным структурам. Естественно, что эти газеты похожи как две капли воды и пишут о власти и для власти на деньги власти. Чем они могут привлечь аудиторию?

– Есть прогнозы, что в ближайшие два-три года бумажная пресса исчезнет, потому что рухнет система распространения. Из-за падения тиражей доставлять до подписчиков или киосков эти считаные экземпляры станет запредельно дорого. Выживут только государственные районки, которые выписывают через почту и развозят по деревням, куда другие газеты не доходят.

– Я в это не верю. Это выдают желаемое за действительное.

– Кто желает?

– Прежде всего крупнейшие интернет-компании и те, кто занимается интернет-СМИ. Конечно, для них выгоднее, чтобы исчезло все, кроме интернет-СМИ. На сегодняшний день реклама в интернет-СМИ стоит в семь-восемь раз дешевле, чем в печатной прессе. Недавно я был в редакции Washington Post. Тираж газеты – 350–400 тысяч, посещений сайта – 20 млн. в день. Но печать дает 80% рекламных доходов, а посетители сайта рекламодателям особо не нужны. Или возьмем Японию. Тиражи газет – по 6–8 миллионов, и умирать не собираются. И в европейских странах газеты держатся. А если где-то падают, то только из-за нежелания владельцев и государства сохранить то, что есть.

– Как относитесь к прогнозу, что Интернет убьет журналистику, потому что в Интернете основные доходы от рекламы получают соцсети и поисковики, а не СМИ, и производить дорогой и качественный контент становится невыгодно?

– Вы подтверждаете то, что я говорил. Что интернет-СМИ как рекламоносители очень дешевые и мало кому нужны. Если вам надо что-то купить, вы сделаете запрос в поисковик, а не пойдете на сайт СМИ. А блогеры – это не журналисты. В советское время нам приносили мешки писем. Мы их называли «чайники». Это люди, которым нужно выговориться, излить свои мысли. Блогеры – это такие же «чайники», которым нужно выговориться.

– Но раньше присланные в редакцию письма читали только журналисты, а теперь письма в Интернете читают все, и они забирают у СМИ аудиторию.

– Аудиторию мы не так уж и теряем, она у нас сохраняется. А соцсети и блоги – это отрыжка того, что происходит в СМИ. Если в СМИ царит власть и «партия власти», то аудитория уходит в свободное пространство. Там, где она может высказываться, где увидит критику и даже сверхгрубую критику, что многим нравится. А СМИ, которые ведут дискуссию, свою аудиторию удерживают.

– То есть главное – бумага, Интернет – постольку-поскольку, а соцсети – вообще не конкуренты?

– Не совсем. И то, и другое очень важно. Давайте возьмем меню во всех ресторанах. Там тоже какая-то информация. Но это абсолютно другая область восприятия. Как кино, видео, театр. Мы же не считаем это СМИ. Сегодня даже телевидение сложно считать СМИ, потому что там с утра до вечера показывают развлекаловку и сериалы. К журналистике это отношения не имеет.

– Летом вы как председатель Союза журналистов Москвы анонсировали создание Ассоциации журналистских союзов России. Как с этим дела продвигаются?

– Очень хорошо. В конце ноября у нас было общее заседание в Санкт-Петербурге. Документы подготовили и сдаем в Минюст. И уже есть журналистские организации, которые хотят в Ассоциацию вступить.

– Сколько региональных журналистских союзов?

– Точно сказать не могу, но уже больше десятка.

– Большинство моих коллег ни в какой союз не входят.

– И очень плохо. Потому что вы остаетесь без защиты.

– А вы какую защиту дать можете?

– Любую.

– Допустим, гонорар редакция не заплатила. Поможете отбить?

– Да, конечно. У нас есть юристы, можем подать в суд. Или мы настаиваем, что журналист не может ездить в горячие точки, не пройдя подготовку. Мы проводим такую подготовку: как вести себя, если получил ранение, попал в плен. Этот курс «Бастион» мы проводили для журналистов по всей стране и продолжаем. Ни одно негативное событие в журналистике не проходит без наших заявлений, требований. Мы обращаемся в МВД, прокуратуру, парламент, и везде к нам прислушиваются. Многие поправки в законы, касающиеся СМИ, не были приняты именно благодаря нам. Еще мы помогаем ветеранам журналистики – с жильем, с медицинской помощью.

– И все – на членские взносы?

– Мне за эту работу никто не платит. Взносы идут на зарплату шести сотрудникам и аренду помещения около Дома журналиста. Еще есть спонсоры, которые помогают.

– Факультеты журналистики в какой мере нужны, если многие хорошие журналисты там не учились, а те, кто учились, часто говорят, что журфак им ничего не дал? Вот и вы по образованию геолог и литератор.

– А еще я декан факультета журналистики в Международном университете в Москве. Те, кто говорит, что журфак им ничего не дал, обычно журналисты не очень сильные, вот и пытаются списать свои недостатки. Я в газету с журфака беру мало журналистов. Я считаю журналистику индивидуальным творчеством, где на первое место выходит талант писать так, чтобы было интересно другим. Тогда ты журналист. Это имя, это человек, который привлекает внимание своим творчеством. Это талант думать и писать так, как не научит никто. Природой заложено.

– Зачем тогда журфаки?

– Они дают набор знаний. Я без образования журналистов не беру. Я беру, если он преподаватель, медик, математик или физик. Мне плевать, что именно закончил журналист. Главное, чтобы у него был соответствующий уровень образования, который дает вуз. А журфаки должны работать по системе творческих вузов, таких как ГИТИС. Базовое образование и творческие лаборатории. Условно говоря, лаборатория Александра Минкина. Он на протяжении года или двух учит студентов, как считает нужным, и либо увидит в них творцов, либо не увидит.

– Вы в Международном университете в Москве так делаете?

– Да, у нас так и организовано. Журналисты из МК и других изданий преподают по творческим лабораториям. И потом в СМИ идут под 100% выпускников. Причем в этом году было даже на две заявки больше, чем число выпускников.

– Традиционное журналистское образование, где учат теорию журналистики и историю литературы…

– Эти предметы нужно сокращать и давать больше конкретного общения с мастерами.

– Как на МК сказывается экономический кризис?

– Так же, как и на всех.

– Газета худеет, зарплаты снижаются…

– Зарплаты не снижаются, но не повышаются. Они заморожены на уровне начала года, но все, что обязались, мы платим. С каждым журналистом МК я лично заключаю договор, по которому журналист получает минимальную зарплату, которая положена сегодня в России, а все остальное я доплачиваю в виде премиальных, которые могу менять в высшую или низшую сторону. Премиальные могут составлять и 100 тысяч рублей в месяц.

– Что с рекламной выручкой?

– Она с августа выросла на 14%.

– В следующем году снизиться может?

– Конечно. Уходят с рынка многие компании. Например, мы издаем охотничье издание, и импортные патроны попали под санкции как продукция двойного назначения. В результате в оружейных магазинах почти не осталось охотничьих патронов, и реклама тоже ушла. Не завозится оружие из Европы и США.

– Как это повлияет на газету?

– Не знаю. Мы сейчас формируем бюджет. Надеемся, что что-то будет меняться.

– Бюджет ужатый формируется?

– Бюджет пока формируется на уровне прошлого года.

– В какой мере для выживания МК вынужден публиковать проплаченные материалы?

– У нас официально существуют расценки пиар-службы, они опубликованы на сайте газеты. Но из тех, кто к нам обращается, мы публикуем примерно 40% материалов, а остальные отвергаем. Например, политическим пиаром занимаемся только в предвыборный период.

– Насколько это этично перед аудиторией, которая не различает журналистские и пиар-материалы?

– Это этично, потому что мы используем разные шрифты и часто пишем «на правах рекламы». В зависимости от того, как договариваемся с клиентом. А если текст рассказывает, как одна компания борется с другой за здание, массовому читателю это вообще не нужно.

– Когда я со студентами разбираю тему проплаченных публикаций, вся группа в день занятия покупает выпуск МК, и четыре-пять подобных текстов мы находим.

– Неправда. Пять проплаченных материалов у нас никогда не бывает. Только в избирательную кампанию – там и десять может быть. А в обычные дни может не быть и ни одного. Бывает, что организаторы какого-то шоу хотят не рекламный модуль, а чтобы про них рассказали, и мы рассказываем о концерте. Но материалов о том, что у такого-то губернатора на даче шубохранилище или еще что-то, мы не публикуем.

– В какой мере кризис может вынудить газету быть менее разборчивой и, помимо белого пиара, заняться еще и черным?

– Мы точно этим заниматься не будем. Я 31 год главный редактор и могу уверенно говорить, что будет и что не будет в МК.

– Как главный редактор, вы пережили уже трех генсеков и сейчас при третьем президенте. До четвертого продержитесь?

– Постараюсь.

«Новые Известия» поздравляют коллег с юбилеем!