Драка, которая изменила страну

Знаменитая драка Максима Шевченко и Николая Сванидзе в прямом эфире радио «Комсомольская правда» пробила нам очередное дно. Хотя, признаться, различные мои корреспонденты указывают и более ранние случаи пробития. Кто — 93-й год, когда правительственные войска из танков стреляли по Верховному Совету, а тот в ответ пригласил ополчение из приднестровских боевиков, антисемитов и русских фашистов. Кто — 1996 год, когда кампания за перевыборы Бориса Ельцина превратилась в МММ. Кто — 1999 год, когда старый вождь за ручку привёл к нам молодого преемника. Но все же нас во всех предыдущих кейсах не покидало ощущение обратимости, в смысле обратимости наступающий катастрофы. А теперь — чем ценно все происходящее сегодня — такого ощущения больше нет.

Когда один член СПЧ при свете софитов в студии отправил в нокдаун своего старшего коллегу, тоже члена СПЧ, это что-то нам необратимо пробило. Как бы лишнюю пробоину в «Титанике», не предусмотренную айсбергом, что снизило шансы на спасения у тех, у кого они ещё оставались.

Пробоина эта настолько убыстряет затопление, что состоявшееся вскоре выступление Леонида Млечина «Пощечина, изменившая страну» вызвало немалое удивление, прежде всего тем, что это не про недавний эфир, а про какой-то древний — из истории Федеративной Республики Германия. Потому что пощечина, которую отвесил либеральный Николай Карлович мутному Максиму Леонардовичу, который, в свою очередь, секунду спустя повалил Николая Карловича на пол, думаю, тоже изменила страну.

Нет, конечно, не самим фактом бурного выяснения, кто плюет на чьи могилы (вы видели в студии могилы? Я — нет!). Подобные выяснения давно вошли у нас в привычку и никого больше не удивляют. Вспомним хотя бы, как старик Жириновским в эфире кидался стаканом. Лебедев в эфире сшибал Полонского со стула. Депутат под камеры душил депутатку на заседании Думы. Только что произошла драка на тв-канале православной терпимости. Но все это были выяснения в среде своих или, скажем так, социально близких. Милые дерутся — только тешатся, без особой ненависти и на потеху телепродюсеров и публики.

Однако в нашем случае искра прошла между настоящими непримиримостями, за которыми подразумеваются сотни тысяч других неравнодушных людей с горячими сердцами.

Между двумя партиями или даже между двумя антропологическими видами. Между «путинским человеком» (по выражению Андрея Архангельского) и человеком «неуверенного либерального модерна». И страшно уже то, что тут же началась цепная реакция, разделение на «правильно он ему дал» и «правильно ему он ответил». Шевченко со Сванидзе могут в дальнейшем помириться, ну, по крайнем мере, вместе работать в одном ведомстве, а эти партии или антропологические виды — нет. Они явственно заявляют о своем существовании, месте под политическом солнцем и необходимости баррикад.

Как я уже понял по посту в фейсбуке, руководитель информационного агентства Модест Колеров топит за Шевченко, а с историком-просветителем-антисталинистом Сванидзе он и говорить никогда не будет, за один стол не сядет, за историка не держит. Доказательная история для читателей «Регнума» явно окончилась на протоколах допросов 1937 года. Что, в свою очередь, на языке шевченок означает «холодно понять, дойти до сути, продираясь сквозь антисталинские мифы». Или (точная цитата): «Вот большой террор — это невозможно простить, но это можно понять. Но нам же не разрешают ничего понимать».

«Я не являюсь сталинистом, но с уважением отношусь к Иосифу Виссарионовичу как к выдающемуся политику, одному из руководителей нашей страны», — каждый раз мутно сообщает Максим Шевченко, что в противоположном лагере вызывает просто какой-то припадок. И, надо сказать, вполне оправданный припадок. Не удивительно, что там горячо приветствуют первую пощечину со стороны Николая Карловича по поводу такой «объективности». Прощать и «понимать» тиранов (по какой исторической надобности они уморили миллионы людей) люди «неуверенного либерального модерна» не собираются. К ужасу и возмущению «шевченок», российская история для них — цепь непрекращающейся и вполне доказанной уголовщины, не шибко прекратившейся и сегодня. И даже то, что Карловичу потом пришлось за эту идею упасть, крики одобрения «Виват, Сванидзе!» это никак не притормаживает. Ибо Карлович поднимется, а мы поднимемся вслед за ним! (По крайней мере, в мечтах.)

Засада, впрочем, в том, что всё это явный признак перехода общественного дискурса на новый неизведанный уровень. Надо сразу приходить с кастетом, то ли в шутку, то ли всерьёз говорю я себе, мысленно воображая ту или иную просталинскую рожу и как на меня полезут, если я что-то такое скажу. А мне интеллигентно отвечает старик с богатой правозащитной биографией: «С пистолетом, с пистолетом…» И я знаю, рано или поздно это обязательно произойдет. Ибо в стране, в которой власти и полиция неустанно крепят вертикаль, непременно будет и кастет, и пистолет. Потому что словесные аргументы больше не помогают. Потому что ТВ, отчасти и по вине николаевкарловичей, дискутирующих с кургинянами и шевченками (о, простите, если сказал неприятное!), взяло планку «перекричать и унизить». Потому что Министерство Полуправды щелчком останавливает в кинотеатрах показ либеральной сатиры.

Оригинал здесь