Алина Витухновская: "На новое средневековье есть бессознательный запрос масс"

Алина Витухновская, писатель

Воистину, есть какая-то дьявольская ирония, какой-то недобрый знак в том, что один из величайших философов и просветителей 21-ого века Джордан Питерсон (простим ему его традиционализм) на почве стресса становится зависимым от прописанных транквилизаторов, делает заявление о «временном уходе со сцены», принимает невероятно глупое решение и приезжает лечиться в Россию, где тут же заболевает пневмонией! Параллельно мы узнаем из новостей о том, что эпидемию коронавируса в Китае лечат переливанием плазмы крови выздоравливающих от этой болезни доноров. По заявлениям врачей это насыщает эффективными антителами организм заболевших.

Почему я связала два этих события? Потому что в некотором роде сам гениальный Питерсон изначально был немного болен. Имя его болезни — традиция. Ныне традицией питаются философы, обслуживающие тоталитарные режимы. Конечно, сам Джордан этого делать не собирался. Зато этим активно занимаются в России такие «гении мысли» как Александр Дугин, Александр Проханов и их подопечные из Изборского клуба. Не удивлюсь, если их сладкие песни и холеная лесть послужили поводом к принятию Питерсоном столь опасного для его здоровья и жизни решения. Тем более, на фоне многолетней травли, развязанной против него неомарксистами и «левым» академическим сообществом. Таким образом, Питерсон был инфицирован опасным вирусом, также, как и Китай.

Как тоталитарное государство Китай совершил типичную ошибку, а именно, попытался создать оружие массового поражения, не имея возможности его контролировать. То, о чем я пишу— это не только красивые метафоры, это знаки для всех нас. Мир не должен поощрять тоталитарные режимы, а интеллектуалы не должны быть снисходительны к идеям традиционализма. Я считаю, что традиция имеет право на существование лишь как культурный артефакт и музейный экспонат, но никак не способ актуального идеологического воздействия.

Как связаны традиция и тоталитарность? Традиция воспевает силу. Пусть это и сила «богов» или же чистых представлений, т.е. идей. Однако, все мы знаем, что в реальности никаких «богов» не существует. Таким образом, их место в современном мире занимает оружие. Именно поэтому не так давно евразийская компания Дугина выпустила шокирующий ролик о ядерной войне, которую инициировала Россия. Причем, в контексте видеоряда и наложенных в нем реплик, зритель должен был трактовать сей художественный жест как позитивный. Именно поэтому игнорируемый в Европе вышеупомянутый «профессор» позволяет себе восклицания типа «Убивать! Убивать! Убивать!», где уже нет места постмодернистской иронии. Этот нездоровый человек действует и говорит абсолютно всерьез. Впервые в истории России к власти оказались допущены откровенные городские сумасшедшие. И не только безумные, но и очень опасные.

Симптоматично, что Китай борется с коронавирусом опять-таки традиционалистским способом — используя биологический механизм иммунной защиты уже заболевших. Подобным способом пытались вылечить больных на заре медицинских открытий. То есть, абсурд ситуации заключается в том, что Китай, воспользовавшись достижениями современной (отрицаемой им как идеологический враг!) цивилизации, построил ультрасовременную секретную лабораторию четвертого класса биозащиты, на огромные деньги нанял западных же (!) экспертов и ученых, но лишь для того, чтобы по нелепой случайности выпустить в мир смертельную опасность.

Помимо открыто воинствующих мракобесов, вроде Дугина и Ко, существуют якобы нейтральные фигуры, легализованные и принятые обществом, в том числе и либеральным. Такие, например, как Татьяна Черниговская, не раз озвучивавшая откровенно сексистские и патриархально-домостроевские лозунги. Не так давно, а именно — осенью прошлого года в беседе с Львом Лурье она презентовала откровенно антилиберальные тезисы и высказалась против технологических и генетических модификаций, а также против БОД (безусловного основного дохода).

«Как будут сосуществовать в обществе обычные люди и те, над кем произведена технологическая или генетическая модификация? Совсем недавно знакомые программисты рассказывали мне о нейронной сети, которая стала самообучаться в сто раз быстрее, чем человек, и начала выходить из-под контроля — они испугались по-настоящему и просто отключили ее. Я жду огромного расслоения, в том числе даже на уровне целых стран, которые не будут допущены до развитого цифрового мира.

Когда мне говорят об отмирании множества профессий и введении некоего базового дохода для людей вне зависимости от того, чем они занимаются, я понимаю, что наступит цивилизация праздности. Ведь на вопрос, чем все эти люди займутся, принято отвечать, что они станут страшно креативны, начнут играть на лютне и писать сонеты. Я же, наоборот, жду в этом случае социального взрыва — от тоски и безделья люди скорее станут носиться по улицам и на вилы друг друга насаживать».

Подобная позиция как никогда ложится в русло и ныне действующей в России власти, которая буквально предвосхищает мантры лубочно-пещерного традиционализма, грозящими быть прописанными в Конституции.

К сожалению, на «новое средневековье» есть и бессознательный запрос масс. В первую очередь, интеллектуалов, истощенных «обесценивающим» постмодерном. Люди желают простых и понятных чувств. Радости, любви, тоски, причем без примесей экзистенциальных рефлексий. Большинство хочет, но уже давно не может испытывать подобные чувства. Дело в том, что современный человек стал куда сложнее архаичного, традиционного. Человек 21-ого века намного изощренней человека 19-ого и даже 20-ого века. Мир психоанализа Фромма или Фрейда, весьма сложный и запутанный, на первый взгляд, уже никак (!) не описывает современника. Новый человек — тип пульсирующе-ускользающий не только от внешних определений, он пока не может осознать и самого себя. Нет терминов, нет понятий для описания новых нас. Будучи не в силах смириться с непроговоренной экзистенцией, мы жаждем простоты. Но простота, зиждущаяся на традиции и архаике — опасна.

Единственный выход из сложившегося мировоззренческого тупика, который я вижу, заключается в том, что зажатый между культурно-репрессивными кодами прошлого и невербализованной актуальностью настоящего, человек должен вступить в эпоху субъектности, где он сам станет назначенцем собственных смыслов, буквально — оператором самого себя. Пока же этого не произошло, задачей всех нас является удерживание современного человека, словно ницшеанского канатоходца, над бездной поглощающих устаревших понятий. Традиционалистские наперсточники не дремлют. Они ждут от нас лишь мгновения интеллектуального забытья, которое является гарантом некритичной акцепции старых ценностей.