Осколки истории

Синьцзян-Уйгурский автономный район (или Восточный Туркестан) – особый регион Китая, гораздо больше напоминающий среднеазиатские республики бывшего СССР, чем остальные китайские провинции. Половина населения СУАР – китайцы (ханьцы), столько же представителей тюркоязычных народов мусульманского вероисповедания (42% уйгуров, 6,2% казахов, 1% киргизов). Первая массовая волна русской эмиграции в Синьцзян пришлась на 1920-е годы, когда в регион бежали остатки частей Белой армии, разбитых в Центральной Азии. Вторая – на 1930-е, когда в Восточный Туркестан устремились крестьяне, спасавшиеся от сталинской коллективизации.

В те времена здесь работали русские школы, действовали православные храмы, а общая численность русской колонии превышала 100 тыс. человек. Массовая иммиграция славян оказала заметное культурное влияние на население Восточного Туркестана. «Ложка», «вилка», «газета», «машина», «шофер» и многие другие слова прочно вошли в язык местных жителей. Увы, после ссоры Мао Цзэдуна и Никиты Хрущева выходцам из России и их детям настойчиво предлагали вернуться на историческую родину, что большинство из них и сделали. Сегодня в Синьцзяне, по официальной статистике, остались 11 тыс. русских, но практически все они родились от смешанных браков с китайцами.

Найти «могилку» оказалось нелегко: таксист долго и безуспешно плутал по городу, и лишь взяв в проводники китайского военного, наконец, добрался до внушительной ограды, увенчанной крестом. Здесь, за церковным забором, живут маленькой коммуной три русские семьи: Зазулины, Луневы и Курганаевы. Всего – человек 30.

Когда наблюдаешь за жизнью русской общины в Китае, кажется, что ты перенесся в далекое, почти былинное прошлое. Китайские русские употребляют старомодные обороты речи и поговорки – и понять их современному москвичу порой нелегко. За обедом здесь непременно пьют квас и едят с кислыми щами только что выпеченный в собственной печи хлеб. По вечерам местные русские непременно устраивают посиделки с баяном. Женщины лузгают семечки и протяжно поют песни, уже забытые в России.

«Как-то странновато у вас все в России. Люди живут хорошо, богато, а в туалет городской зайдешь – срамота, – недоумевает Александр Зазулин. – Молодежь песни слушает бесовские на языках басурманских, а старших никто не уважает. Вроде бы люди говорят на том же русском, а другие они – чужие. Был у меня такой уж совсем смешной случай. Еду в автобусе, сижу. Вдруг входит старичок. Я ему, конечно, уступаю место. Он отказывается. Я уговариваю его: «Садитесь, пожалуйста, дедушка». Он меня спрашивает: «Вы откуда?» Чтобы долго не объяснять что к чему, отвечаю – из Казахстана. А он громко так на весь автобус: «Вот видите, где еще осталась культура, – в Казахстане!» Да, не о такой России рассказывали мне дедушка с бабушкой».

Во время Культурной революции русских Синьцзяна объявляли «агентами империализма». «В те годы по улицам Кульджи маршировали хунвейбины, – рассказывает 80-летняя мать двенадцати детей Нина Семеновна Зазулина. – Некоторым нашим они надевали на голову бумажные колпаки и водили по улицам, крича что-то о перевоспитании. Боже мой, я видела, как они «перевоспитывают» – привязывают человека к столбу и бьют по голове. Наши мужья убежали в горы. Я же осталась следить за могилами. Однажды слышу, поют «Интернационал» и громко стучат в ворота. Что мне оставалось делать – я открыла. Их было человек сто, все молодые, одетые во френчи-маоцзэдунки. Долго искали в моем доме «контрреволюционную» литературу, спрашивали, где муж. Потом, так и не найдя ничего, под звуки марша ринулись сбивать кресты на кладбище».

Новая жизнь началась после смерти Мао в 1976 году. С тех пор местные русские успешно интегрировались в китайское общество: открыли свои пекарни, магазины, гостиницы, мастерские по мелкому ремонту. К слову, русский хлеб пользуется в Кульдже огромной популярностью, и многие горожане готовы проехать несколько километров, чтобы купить «это русское чудо».

В Кульдже сегодня работает и русская школа. Правда, «чистых русских» там лишь около 10%, и большинство детишек не могут связать и пары слов на языке Пушкина. Русский язык в школе преподают как иностранный. «Нам никто не запрещает вести обучение полностью на русском, но мы сами решили отказаться от этого, так как в этом случае лишились бы большинства учеников», – говорит директор кульджинской школы Николай Лунев.

Былое присутствие русских достаточно ощутимо и на крайнем севере Синьцзяня – на китайском Алтае. Хотя сегодня здесь проживают не более сотни потомков смешанных русско-китайских браков, влияние русской культуры чувствуется здесь даже сильнее, чем в Кульдже. Подавляющую часть наших соотечественников составляли старообрядцы, бежавшие в регион от преследований царских властей в XVIII–XIX веках. На китайском Алтае было несколько чисто русских сел: Ком, Калтон, Чункур, Кок-Тагай. Однако во время Культурной революции практически все старообрядцы уехали в СССР.

Русские переселенцы научили коренных жителей этих мест – казахов и тувинцев – строить деревянные дома-срубы, а также пользоваться русской баней. Интересно, что китайские предприниматели охотно используют русскую экзотику. Так, например, на алтайском курорте Канас туристам предлагают остановиться в коттеджах, стилизованных под типичные дома старообрядцев. Большим успехом пользуются и небольшие частные гостиницы, которые содержат дети от смешанных русско-китайских браков. «Китайцы очень любят останавливаться в моем отеле. Им кажется, что они живут в настоящем русском доме», – делится со мной секретами своего бизнеса полукровка Виктор Толкачев. А в городке Бурджин китайские туристы специально ходят посмотреть на русскую старушку, продающую квас на местном базаре.

И все же ассимиляция местных русских неизбежна. Даже их дети говорят по-китайски уже лучше, чем на русском. «Сегодня нас осталось совсем немного. Дети от смешанных браков, как правило, ощущают себя китайцами. По сути, мы последние из могикан», – грустно смеется директор русской школы в Кульдже Николай Лунев.