Постоянный представитель РФ при Евросоюзе

– Владимир Алексеевич, не секрет, что планируемое расширение Шенгенской зоны уже негативно повлияло на выдачу виз нашим соотечественникам, желающим посетить европейские страны. Как решить эту проблему?

– На саммите в Португалии мы высказали конкретные претензии к выполнению соглашения о визовых упрощениях, в том числе по части затягивания сроков, создания виртуальных очередей. То есть виза оформляется за 10 дней, но сдачи документов иногда приходится ждать полтора месяца. Это особенно неудобно для россиян, которые живут в провинции, тратят время и немалые деньги на приезд в Москву. Второй момент – это поборы визовых центров, которые почти удваивают стоимость визы, а это противоречит соглашению (прошлогоднему соглашению об упрощении выдачи виз гражданам РФ и ЕС. – «НИ»). Да, можно создать коммерческую структуру, которая будет заниматься оформлением, ускоряя обработку документов. Но любой россиянин должен иметь право обратиться в консульство напрямую. Заплатить положенные 35 евро и через 10 дней получить визу или отказ. Третий момент: некоторые страны вместо того, чтобы четко следовать соглашению, произвольно расширяют веер требуемых документов. Если человек предъявляет загранпаспорт и другие необходимые бумаги, то требовать у него копию внутреннего паспорта – это чересчур. Или копию купленного авиабилета с фиксированной датой! Надо сказать, что здесь мы встречаем понимание со стороны Еврокомиссии, которая ведет со странами-членами соответствующую работу.

– А очереди грузовиков на границах?

– Проблема очередей на границе обсуждается, но это отчасти следствие роста объемов торговли. К тому же очень много китайских грузов идет в Россию морем через порты Финляндии и стран Балтии. Выход: строить инфраструктуру КПП на границе либо вкладывать в развитие российских портов, чтобы китайские товары прямо туда приходили. Плюс в административном плане ускорение процедур – конечно, не снижая уровня контроля.

– Что будет представлять собой Российско-европейский институт прав человека, демократии и свободы, о котором говорилось на последнем саммите Россия–ЕС?

– Пока о конкретных очертаниях говорить рано, потому что идея совсем новая, впервые была озвучена в Мафре. Сейчас прорабатываются различные варианты. Я напомню, что это не совместная инициатива, а российский проект создания в одной из стран ЕС (в Брюсселе, Страсбурге или еще где) такого института. Это исследовательский центр с привлечением экспертов, гражданского общества стран Евросоюза и России для изучения проблем прав человека. Например, статуса мигрантов, нацменьшинств и так далее.

– Но почему в целом повестка дня саммита в Мафре была какой-то «не амбициозной»?

– Повестка дня в формальном смысле стандартна для саммитов последних лет. Это обмен информацией о положении соответственно в России и Евросоюзе, обсуждение актуальных вопросов двустороннего взаимодействия и международный блок. Было бы некорректно ожидать чего-то феноменального, прорывного. Наивно было бы всерьез надеяться, что через пять дней после выборов в Польше (которая блокирует переговоры о новом базовом соглашении Россия – ЕС. – «НИ») все завертится с бешеной скоростью и переговорный мандат будет утвержден к саммиту. Тем не менее Португалия как нынешний председатель ЕС надеется, что это случится до конца года. Мы не драматизируем ситуацию и ждем, когда ЕС решит эту свою проблему.

– А может быть, действительно настал подходящий момент для того, чтобы взять паузу для осмысления будущего партнерства, как говорят некоторые эксперты?

– Пауза и так затянулась. Мы были готовы к переговорам год назад. Правительство утвердило меня руководителем переговорной делегации с российской стороны в ноябре прошлого года. Я сам себе напоминаю бегуна на длинные дистанции, который слишком долго разминается на старте. Решение работать над новым соглашением не было спонтанным, ему предшествовал период осмысления, были встречи экспертов из России и ЕС, ученых. Мы рассмотрели разные варианты и прецеденты: модели взаимоотношений Евросоюза с США, Китаем, Норвегией, Швейцарией. Примерялись варианты модернизации действующего соглашения. Но пришли к выводу, что самое оптимальное – начать переговоры по новому документу. Дальше откладывать их я считаю контрпродуктивным. Это не значит, что они будут быстрыми или легкими. Наоборот, я жду, что наша жизнь здесь станет сложнее. Но мы готовы.

– Действующее Соглашение о партнерстве и сотрудничестве (СПС), которое подписывалось еще в 1994 году, отражало равнение российской элиты на европейские ценности. Что должно быть в основе нового договора? Больше «реалполитик»? Чем тогда российско-европейское партнерство может отличаться, скажем, от российско-китайского?

– Не могу сказать, что СПС сфокусировано так уж сильно на общих ценностях. В начале 1990-х сам ЕС о них говорил меньше, чем теперь. Очевидно, к акценту на ценности его подстегнуло расширение. Да, у нас есть общие ценности, зафиксированные в документах международных организаций, в которых состоят и Россия, и страны ЕС. Это ОБСЕ и Совет Европы. Мы под ними подписались и сомнению не подвергаем. Но подвергаем сомнению механическое копирование шаблонов на другие страны. В последнее время проявляется тяга ЕС к некоему мессианству. Не только в отношении России. Обыгрывается, например, тезис, что именно ЕС является генератором «лучшей практики» и стандартов для остального мира. Но для нас как страны, пережившей с большими издержками собственную эпоху мессианства, очевидны негативные стороны такой политики. Ведь на территории ЕС бывало разное: и фашизм, и Франко, и «черные полковники» в Греции, и Салазар в стране, ныне председательствующей в ЕС... Не надо повторять старых ошибок.

– Объемы экономического сотрудничества между ЕС и Россией говорят сами за себя. В то же время в Мафре бизнес призвал политиков ускорить вступление нашей страны в ВТО и работу над новым соглашением о партнерстве. Насколько отсутствие этих элементов мешает экономическому сотрудничеству?

– Напомню, что перед саммитом состоялось 9-е заседание «круглого стола» промышленников России и ЕС. Сопредседатели – с российской стороны Анатолий Чубайс, а со стороны ЕС – датчанин Нильс Андерсен – представили достаточно откровенные рекомендации, отражающие озабоченность деловых кругов разрывом между экономическим и политическим взаимодействием России и ЕС. Действительно, налицо настоящий бум в торгово-экономических связях. С 2000 года товарооборот вырос почти в пять раз, галопируют темпы инвестиций, причем в основном в российскую экономику. Страхи, что «русские агрессоры», вооруженные уже не ракетами и танками, а пачками денег, с газовой трубой наперевес все скупят и захватят, сильно преувеличены. И на этом экономическом фоне – пробуксовка переговоров о будущем базовом договоре. Представители бизнеса напомнили, что за год после такой же встречи в Хельсинки в этом вопросе ничего не изменилось. В ЕС в отношении российских экспортеров действуют более десятка антидемпинговых процедур, установлены квоты. В Мафре подписано новое соглашение по стали, где квоты увеличиваются на 30%, но все равно это квоты. Антидемпинг рассчитывается несправедливо, без учета нашей реальной ситуации, в том числе низких внутренних цен на энергоносители. Как только Россия станет членом ВТО, ни об антидемпинге, ни о квотах речи быть не может. Будут работать механизмы ВТО. Второе – это режим инвестиций в Европе. Когда Внешторгбанк купил 5% акций авиакосмической компании EADS, сколько было шума, что в такую «чувствительную» отрасль попал российский капитал. Новый базовый договор призван упорядочить в числе прочего и инвестиционный режим. Бизнесмены работают в определенных политических условиях, на определенной договорной базе.

– Как может повлиять договор о реформе ЕС, который должен заменить евроконституцию, на взаимодействие Европейского союза и России?

– Во-первых, не будем пока зарекаться насчет вступления в силу нового договора о реформе ЕС. Конституцию ведь тоже все подписали, но не получилось с ратификацией. Во-вторых, я надеюсь, что он внесет определенную упорядоченность в наш диалог. Вместо полугодового председательства стран-членов появится председатель ЕС, который обеспечит преемственность на всех уровнях. Кроме того, в последние месяцы главное внимание Евросоюза было направлено на преодоление внутренних разногласий по поводу конституции, отчего страдали внешние связи, в том числе с Россией.