Балетмейстер Большого театра Михаил Лавровский

– Михаил Леонидович, что, на ваш взгляд, стало последней каплей, приведшей к отставке Анатолия Иксанова?

– Ушли Анастасия Волочкова, Николай Цискаридзе, ушли наши звезды Иван Васильев и Наталья Осипова. И последнее – скандал со Светланой Захаровой. Получается, что-то было не так. Вкусовщина может быть, но только у себя дома. Когда это касается лица театра мировой величины, нельзя потакать только собственным вкусам. Решения по части творчества должен принимать худсовет, а не попечительский совет.

– Но и Волочкова, и Васильев с Осиповой ушли из театра достаточно давно…

– Правильно. Но ведь постепенно все накапливается. И последний скандал с Захаровой эту чашу переполнил.

– С момента открытия Большого после реконструкции в театре было немало скандальных событий, но Иксанов оставался неприкосновенным до некоторых пор…

– Понимаете, у нас, к сожалению, нет закона. Везде за рубежом есть закон – один для всех. У нас его нет. Ни в театре, ни в жизни.

– Как вы восприняли информацию о назначении директором Большого театра Владимира Урина?

– Я проработал с господином Уриным полтора года в Театре Станиславского и Немировича-Данченко. Он хороший, знающий, сильный руководитель. Думаю, его присутствие на руководящем посту хорошо отразится на репутации Большого театра.

– Чего лично вы ждете от нового руководителя?

– Когда человек разумен, а господин Урин, как мне кажется, таков, он должен понимать, что каждый театр, каждое место искусства, скажем так, должно, бесспорно, развиваться, но нести свои корни и свой фундамент. Большой театр славен мощными творческими произведениями и в балете, и в опере. При этом немалое значение имеют отечественные хореографы. В том числе хорошо мыслящие в современных направлениях – они тоже должны быть в театре. Если все это будет поставлено, если никто «сверху» не будет приказывать, что делать, а руководитель будет слушать худсовет, в который должны входить люди профессиональные, то все сложится хорошо.

– С какими сложностями придется столкнуться новому директору?

– Когда театр был полностью под эгидой государства, то театр этот являлся лицом государства. Мы приносили и славу, и огромные деньги. Наравне с драмой, оперой, симфоническим оркестром, цирком и спортом. Потому чиновники, которые руководили театром, считались с актерами. Это было главное. Теперь существует попечительский совет, в который входят очень богатые люди. Хорошо, что они нам помогают, спасибо им. Но они мало понимают в искусстве. И они не должны диктовать, кому и что надо танцевать или исполнять в опере или в балете. Предлагать что-либо должны люди профессиональные, а не люди с большими деньгами. Например, в Третьяковской галерее, в Эрмитаже или в Лувре висят картины художников, ставших классиками живописи. Мне, скажем, может нравиться какой-нибудь уличный художник. У меня дома, пожалуйста, его работы могут висеть сколько угодно. Но я не имею права снять из залов музея Рафаэля, Леонардо да Винчи или Серова с Суриковым и повесить на их место тех художников, которые нравятся только мне одному. Это неправильно. У себя дома я могу делать все, что угодно. А в том, что касается чести страны, – надо ставить только тех, кто приносит славу государству. Думаю, многие бизнесмены не могли бы ничего делать сегодня, если бы в свое время наше искусство не произвело бы такой фурор в мире и лучше любого дипломата сняло напряженность между двумя странами. Только благодаря великим артистам, музыкантам, спортсменам, циркачам и, конечно, ученым удалось это преодолеть. Все люди искусства создавали мнение Запада о нас, доказывали, что мы не дикари, а люди большой культуры.

– На ваш взгляд, Большой театр готов к изменениям, которые наверняка последуют с приходом нового директора?

– Сложно сказать. Я в последнее время перестал надеяться на разумные действия. Понимаете, человек творческий что-то создает, он может ошибиться. Не хочу никого обидеть, но многие наши критики сами ничего не создают. Лично я не могу согласиться с человеком, который выводит порнографию на сцену или в кино. Искусство всегда должно нести прекрасное, отображать правду. Но полное отображение правды – это хроника, а искусство должно быть приподнятым над действительностью, давать человеку надежду на хорошее. Иначе в нем нет смысла. Если так будет происходить у нас, если люди пойдут на то, чтобы все хорошее в искусстве процветало, это будет правильным, как мне кажется. Потому что внешней эффектности, поданной через плохое, не должно быть места ни на сцене, ни на экране. Без надежды не может быть ничего, тогда человек творческий погибает. Я видел много спектаклей современных – как хороших, так и плохих. Надо, чтобы худсовет пускал только достойные постановки. Вообще, Большой – не экспериментальный театр, здесь должны идти самые лучшие спектакли со всего мира.

СПРАВКА