Почему вымысел перебил правду (несколько уточнений к статье Мединского)

Для тех, кто не в курсе, напомним: впервые о подвиге 28 героев – панфиловцев написала газета «Красная звезда» в 1941 году в материале фронтового корреспондента Коротеева. В статье говорилось, что все бойцы погибли. Указом президиума Верховного Совета СССР от 21 июля 1942 года 28 гвардейцам, перечисленным в очерке, было присвоено звание Героя Советского Союза. Спустя семь лет, в 1948 году газетная версия «подвига» была изучена Главной военной прокуратурой СССР и признана «литературным вымыслом». Правда, об этом стало известно только через полвека, уже в постсоветской России. И все это время придуманную легенду штудировали миллионы советских школьников, наизусть знавших «последние слова» политрука Клочкова – «Отступать некуда, позади - Москва!» Впрочем, и без изысканий прокуратуры любой профессиональный журналист или редактор мог бы задаться вопросом к военкорру Коротееву: а где ты, Василий Игнатич, был в момент боя? Откуда такая осведомленность о предсмертной реплике политрука? И кто мог поведать о самом событии, если все герои очерка погибли? Случись такое сегодня, корреспондента-выдумщика наверняка бы огрели строгим выговором или даже увольнением из редакции. Да, кстати, еще в позднесоветские времена явный вымысел журналистов не приветствовался. На моей памяти – скандал с военным корреспондентом «Известий» Владимиром Щербанем. В 1988 году его послали в Афганистан. Сидючи в Кабуле, Володя сочинял захватывающие репортажи «из передовой». Да так лихо, что собкорры центральных газет и телевидения написали коллективное письмо в журнал «Журналист» под названием «Не сидел Щербань в окопах». После чего молодого и перспективного журналиста уволили из газеты. Другое дело – карьера Коротеева. Войну военкорр «Красной Звезды» закончил в звании гвардии подполковника, имея три боевых ордена и три медали. Оно и понятно: главное тогда была не достоверность фактов, а пропагандистское воздействие материалов. Потому что «перо приравняли к штыку». В прямом смысле. В июле 1942-го «Красная звезда» выпустила, говоря современным языком, супер-мем – «Убей немца!». Лозунг, который тиражировали миллионами плакатов и листовок, родился из двух произведений военных писателей – Константина Симонова (стихотворение «Убей его») и обращения Ильи Эренбурга: «Мы поняли: немцы не люди. Отныне слово «немец» для нас самое страшное проклятье. Отныне слово «немец» разряжает ружье. Не будем говорить. Не будем возмущаться. Будем убивать. Если ты не убил за день хотя бы одного немца, твой день пропал…» Эта цитата должна быть известна «историку» Мединскому. Равно как и то, что прямое следование ей в современных условиях является уголовным преступлением и «разжиганием межнациональной вражды и ненависти». Равно как и то, что стоит различать мифологию военных спецпропагандистов от реальности. Однако министр-историк находит новые причины для веры в миф. Оказывается, что «некоторые расхождения» в трактовках подвига панфиловцев объясняются сложными условиями работы репортеров: «Советским фронтовым корреспондентам приходилось работать не в модных опен-спейсах с чашечкой капучино и интернетом, а в гуще кровавого месива, когда судьба страны висела на волоске… Оперативные материалы… брались не «с потолка», а из сводок, из обрывков донесений, из обмена репликами в командирских землянках и штабных избах». Все эти пафосные слова министра никакого отношения к написанию мифа о панфиловцев не имеют. Доподлинно известно, как родилась статья в "Красной звезде".

Как выясниили следователи, 23-24 ноября при выходе из штаба Коротеев встретил комиссара 8-й панфиловской дивизии С.А. Егорова. Он рассказал ему о солдатах одной роты, которые сдержали наступление 54 танков. Сам Сергей Андреевич участником боев не был и рассказал со слов другого комиссара, который тоже там не присутствовал. Корреспондент ознакомился с донесением о роте, что «стояла насмерть — погибла, но не отошла», в которой только двое оказались предателями. Когда Василий Игнатьевич прибыл в Москву, он доложил редактору «Красной Звезды» Д.И. Ортенбергу обстановку и предложил написать о героическом подвиге гвардейцев. Идея понравилась Давиду Иосифовичу: он несколько раз уточнял число солдат и решил, что из неполного состава роты (примерно 30-40 человек) достаточно вычесть двух дезертиров и получится то самое число 28. 27 ноября 1941 года в газете вышла короткая заметка, а 28 ноября — уже упомянутая ранее передовая «Завещание 28 павших героев». Как видим, отнюдь не в "гуще кровавого месива" работали сотрудники "Красной Звезды", а в своей далекой от фронтовых неудобств московской редакции.

Спору нет, поездки журналистов на фронт явно отличались от вояжей на курорты. Однако условия работы репортеров и писателей на войне не снимают конкретного вопроса: в чем разница между правдой и вымыслом? Вопрос риторический, и объяснять разницу – значит, не уважать читателя. Кстати, о рисках столичных военкорров на фронте. Есть подозрение, что и этот вопрос несколько мифологизирован. Взять хотя бы статистику гибели журналистов во время Великой Отечественной войны. На этот счет есть «каноническая» цифра: около 1500 человек.

Никаких сомнений, что наши коллеги пали в борьбе за Родину, разумеется, нет. Вечная память каждому! (и просьба не усматривать тут никакого ерничанья и скрытых смыслов). Однако стоит выяснить: сколько из 1500 погибших журналистов выполняли на фронте свои профессиональные обязанности, то есть были военными корреспондентами или редакторами? Уверяю, что точной цифры нет. Во всяком случае поисковики ее не выдают. Вот, например, список из 70 погибших журналистов – выходцев из Горьковской (ныне Нижегородской )области. Внимательное прочтение показывает, что на момент гибели абсолютное большинство из них (66 из 70) журналистами не являлись, а служили в Красной Армии в различных частях и на различных должностях – от рядовых пехотинцев до комиссара военного госпиталя. При этом надо отметить, что обстоятельства и даже места гибели как минимум двух десятков человек неизвестны, однако военкоррами на момент смерти они не были. В других публикациях о будто бы «массовой гибели» военных корреспондентов числом в полторы тысячи человек называются имена Цезаря Кунникова и Петра Назаренко. На самом деле Герой Советского Союза Цезарь Львович Кунников пал смертью храбрых в феврале 1943 года, будучи командиром десантного отряда под Новороссийском. А Герой Советского Союза, подполковник Петр Данилович Назаренко погиб при форсировании Днепра в апреле 1944 года в должности командующего артиллерией 161-й стрелковой дивизии… А теперь – о будто бы «невыносимых» условиях работы советских военкорров. Классики военного писательского цеха ездили на фронт отнюдь не вольными репортерами на свой страх и риск. Корреспонденты «Красной Звезды», «Правды», «Известий» были офицерами ГлавПУРа – от майора и выше. Потому имели сопровождающих, ответственных за их жизнь и здоровье, обеспечивались транспортом и уж точно не голодали и не мерзли в окопах, аки рядовые пехотинцы. Ходить в атаки или забрасывать гранатами наступающие немецкие танки никто репортеров и писателей не заставлял. Более того, такого рода самодеятельность могла обернуться для журналиста и его сопровождающих трибуналом ( в армии, как известно, каждый выполняет свой приказ и свою задачу). Уже после войны подполковник и многажды лауреат Сталинских и Ленинской премий Константин Симонов писал: «Я не был солдатом, был только корреспондентом». В отличие от коллеги по «Красной звезде» , Симонов на самом деле был свидетелем боя под Могилевым в июле 1941 года, «который мне век не забыть». Тогда в течение одного дня было подбито 39 немецких танков.

Именно об этом он написал в романе «Живые и мёртвые» и дневнике «Разные дни войны». Сегодня на огромном валуне, установленном на краю поля, выбита подпись писателя «Константин Симонов» и даты его жизни 1915—1979. А с другой стороны на валуне установлена и мемориальная доска с надписью: «…Всю жизнь он помнил это поле боя 1941 года и завещал развеять здесь свой прах». Вот только странно, что сомнительных героев-панфиловцев, о которых так печется министр Мединский, знают все. А о реальном подвиге под Могилевом – только те, кто читал Симонова.