Чрезвычайный и Полномочный Посол Республики Молдова в РФ Андрей Негуца

– Андрей Кириллович, 27 августа исполняется 20 лет независимости Республики Молдова. Как за это время изменились страна, уклад жизни граждан нового государства?

– Принято сравнивать: что такое 20 лет жизни человека?

– … как у Дюма: мушкетеры 20 лет спустя.

– Да. А для государства, для цивилизации – это капля, миг. Но эти 20 лет очень изменили мою страну. Мы впервые образовали все атрибуты современного государства. Это и армия, и полиция. Это и валюта, и внешняя политика.

– Это особенно важно, если учесть, что у Молдовы не было исторического опыта государственности.

– Совершенно верно. Приведу один пример. 20 лет в Кишиневе работал один министр иностранных дел Молдавской ССР. В его основные обязанности входил прием документов из Москвы и встречи-проводы различных всесоюзных делегаций, которые транзитом следовали через Кишинев. Если сравнить с тем, чем сегодня занимается наш МИД, то это совсем другая работа. И такие примеры можно проследить и во всех других областях. У нас сейчас действует практически новое законодательство. Молодой парламент независимой Молдовы стал отбирать законы СССР, которые продолжили работать на территории нашей страны. И принимал много новых законов, которые отвечали требованиям и устремлениям нового государства. Поэтому сейчас практически невозможно сравнивать Молдавскую ССР и Республику Молдова. Сегодня 20 лет тем гражданам моей страны, которые родились уже после объявления нашей независимости. Это те, кто окончил школу, лицей, которые сегодня уже студенты. Это наше будущее. Сегодня мало чего осталось от прежней МССР. Это сегодня абсолютно новое демократическое общество, потому что демократическим путем решаются все государственные вопросы. Не из Кишинева, не из районных ведомств управляется жизнь. В целом мы стремимся к созданию гражданского общества. Да, пусть еще не все срабатывает, пусть еще не так много неправительственных организаций, пусть многое из институтов гражданского общества в зародыше, но все это крепнет и развивается.

– Вы сказали, что часть законов Республика Молдова взяла из законодательства СССР. Тогда законы каких стран вошли во вторую часть? Близкой Румынии?

– Первый и главный документ, которым мы руководствовались, это конституция Франции. И мы не скрываем, что сегодня многие наши законодательные блоки выглядят именно так. Оппозиция, критики говорят: «Ну и что из того, что основные законы заимствовали. Важнее реализовывать законодательные положения. Но мы знаем, что в конституции ставятся ориентиры, которых государство, гражданское общество стараются придерживаться. Здесь нам не стыдно. Что касается Румынии, то открытость наших стран самая большая. Если взять только этот год, то практически на каждом заседании правительства есть какой-то документ, связанный или с соглашением, или с инициированием каких-то разработок, или с подписанием какого-то совместного документа. Подобным образом обстоит дело с государственным сотрудничеством и с Украиной. Но основное наше законодательное направление – это Совет Европы. Порядка 65% тех соглашений, которые СЕ принял по различным направлениям деятельности, мы ратифицировали и внедряем в молдавское законодательство.

– Согласно французской конституции, глава государства – всенародно избранный президент. Так было и в Молдове – она была президентской республикой. Но теперь, после известных политических событий последних лет, остается до конца неясным, какой сейчас является Молдова – президентской или парламентско-президентской республикой…

– В 2000 году я, будучи парламентарием, участвовал в дискуссиях и голосовал за конституционные изменения. Дело в том, что вся история Молдовы – коллективная. Взять курс на то, чтобы в Молдове укрепилась президентская власть по принципу США, Франции – это для нас не характерно. Поэтому надо идти на коллегиальность. А это значит – придание больших прав парламенту. Президент РМ виделся тогда, как президент ФРГ, с чисто номинальными, сугубо представительскими функциями. Позже стали выдвигаться идеи о придании больших полномочий исполнительной власти, премьер-министру. В 2001 году президент Воронин был избран по этим изменениям. Однако затем ситуация, процесс как бы застыли. И дело не в передаче полномочий, а в том, что была завышена цифра для принятия соответствующего документа в парламенте. Она была определена в 61% от числа всех ста членов парламента. В 2005 году ни у одной из партий не было такого количества голосов в парламенте. Начиная с 2009 года в парламенте ни одна из партий и коалиций не могут собрать 61 голос для выхода из сложившегося тупика. Многие называют это положение конституционным кризисом. Нет, он не конституционный, а скорее политический. Все говорят, что надо подняться выше групповых, партийных интересов, надо идти на дальнейшее развитие страны – избрать президента, потому что это сейчас очень важно. Однако понимание важности этого решения все же пока не приводит к консолидации 61% голосов членов парламента.

– Так все же: сегодня Молдова – президентская республика или парламентско-президентская?

– Она парламентско-президентская, но внутренней перестройки властных структур еще не произошло. Требуется политическое мужество, чтобы сесть за стол переговоров и сказать, что такое институт премьерства, какими полномочия оставляем президенту, что такое парламент. И после этого создать стройную законодательную базу. Тогда уже никогда не повторится история, когда мы с 2009 года не можем избрать президента страны.

– И каким вам видится будущее государственное устройство Молдовы?

– Здесь многое будет зависеть от политических сил. При очень грамотном, думающем, дальновидном президенте необходимые реформы в стране можно будет провести быстрее. Но будущее страны все же, я думаю, должно быть парламентско-президентским.

– Приднестровье по-прежнему остается одной из болевых точек новой суверенной Молдовы. Какое решение могло бы стать ключевым в диалоге с Тирасполем?

– Кишинев и все гаранты, посредники и наблюдатели, то есть шесть участников переговорного процесса 5+2 (Молдова, Россия, Украина, ОБСЕ, а также наблюдатели от ЕС и США), кроме Приднестровья, придерживаются того, что есть Республика Молдова в границах бывшей Молдавской ССР. Наша страна готова дать максимально широкий статус для Приднестровья в составе Республики Молдова. Что говорит Тирасполь? Ничего подобного. Есть две страны. И формально приднестровцы правы: у них есть все атрибуты современного государства, кроме основного – нет признания других государств. Но приднестровскую администрацию вдохновляет пример Абхазии и Южной Осетии. Они считают, что вопрос государственного признания Приднестровья – всего лишь дело времени. В начале августа в Москве прошли консультации по приднестровскому урегулированию в формате 5+2. Участники решили провести дополнительные консультации с правительствами своих стран и возобновить консультации без внесения каких-либо новых условий.

– Признание Россией независимости Абхазии и Южной Осетии вдохновило руководство Приднестровья, подарило им надежду на такой же дипломатический шаг Москвы и в сторону Тирасполя?

– Да, таких заявлений было сделано в Тирасполе немало, но, надо признать, без особой уверенности в осуществимости подобного сценария.

– Как вы оцениваете степень сотрудничества России и Молдовы в политической и экономической сферах?

– Если говорить о 20-летней истории взаимоотношений между нашими странами, то в ней были неоднозначные периоды. Первые годы ушли на выработку меморандума о прекращении огня в Приднестровье в 1992 году. Тогда не думали об экономике. Главное было потушить пожар противостояния, стрельбу. Только в 1995–2000 годах появились зародыши экономического сотрудничества. В 2001 году в Москву приехала представительная делегация тогдашнего президента Молдовы Воронина. Тогда был подписан базовый договор о сотрудничестве между Молдовой и Россией. В 2003–2006 годах в наших государственных отношениях наступил «холодный период» из-за разногласий по разрешению приднестровской проблемы. Именно тогда был введен запрет на ввоз в РФ молдавских вин. Но в 2009 году эта проблема была решена. И сегодня Россия является первым партнером для Молдовы и в плане экспорта, и в плане импорта. Раньше эту роль выполняли Украина и Румыния. Все это говорит прежде всего о восстановлении нормальных отношений между нашими странами. Совсем недавно мы подписали межправительственное соглашение о гуманитарном сотрудничестве на 2011–2013 годы. Развиваются и политические связи. Нам надо сейчас решить политический вопрос с неизбранием президента. Это придаст новый импульс для решения приднестровской проблемы. И это, несомненно, приведет к тому, что отношения между РФ и Молдовой будут еще больше укрепляться.

– Какую оценку можно сегодня поставить взаимоотношениям наших стран, скажем, по 10-балльной системе?

– Сегодня, если быть строгим учителем, наши отношения на уровне восьми баллов. Пять лет назад эта оценка находилась в интервале от ноля до двух баллов. Сейчас все на подъеме. Сейчас из России мы получаем мощные политические и экономические сигналы на развитие отношений, на поиск решения неотложных проблем. Сегодня очень хороший период в российско-молдавских отношениях.