Художник Олег Кулик

– После шумного открытия и споров как вы оцениваете проект? Все случилось именно так, как задумывали?

– Эта выставка нам была жизненно необходима. Понятно, что проект страшно амбициозный, огромный, сложный. У меня в определенный момент даже было желание куда-нибудь отбежать и скрыться. Но так все сошлось, что одно другое поддерживало и подталкивало. В конце концов, у современного русского искусства должен быть свой шанс заявить о серьезных вещах в полный голос.

– О выставках современного искусства все чаще узнают через скандал. Обиженные подают в суд, громят и бьют кураторов. Вы никого не обидели?

– Мы коснулись провокационной темы, тех вопросов, над которыми сегодня никто не думает.

– Вы говорите о вере и религии?

– Нет, вопрос стоит шире – какое у нас мировоззрение? С какими мыслями мы должны жить, если хотим оставаться людьми? Вроде бы слишком общие вещи. Но именно из этих глубин выскакивают все проблемы – ужас перед инородцем и другой верой, страхи, предрассудки. То, что всегда желалось в нашей культуре, – поиск собственного пути и идеи, мы попытались воплотить зримо. Понятно, что это территория очень опасная. Но шаг за шагом мы снимали слишком откровенные политические и конъюнктурные вещи – переводили разговор на язык искусства. Вообще выставка превратилась в огромный мираж, в иллюзию, что очень важно для темы такого накала. Мы сделали примерно то же, что сделал Лунгин в своем «Острове», – подняли пласт народной веры.

– Ваш проект станет частью Московской биеннале, огромного фестиваля современного искусства. Как вы относитесь к этой затее?

– Очень положительно. И не только потому, что этот смотр «вписывает» Россию в европейский мир. Россия по-прежнему слишком изолирована, удалена от очагов цивилизации, поэтому без интенсивной культуры ей просто не выжить. В противном случае она превратится в сырьевую тайгу. Любое движение у нас очень позитивно.

– Странно слышать от человека, который строил свое творчество на провокации, о позитивных ценностях. Современный художник растерял критический запал?

– Что касается меня лично, я всегда был позитивен. Даже партию животных организовал. Перформанс, когда я перевоплощался в собаку, – не что иное, как жест сострадания. Другое дело, что человек, который заведомо видит в собаке зверя и опасность, воспринимает этот образ агрессивно. Дикая собака в моем понимании была признаком человеческой дикости.