"Бог умнее чёрта!" Кинодраматургу Юрию Арабову исполнилось 65...

Диляра Тасбулатова

Многие, кто знает его более-менее близко (хотя Арабов типичный интроверт, даже трубку не берет, и уже давно), называют его «Юрочка»; студенты (он преподает во ВГИКе), наоборот, благоговеют - Юрьниколаич сказал, Юрьниколаич считает; международный киноистеблишмент знаком с ним в основном как со сценаристом Сокурова (и Юрьниколаич – единственный в нашей стране обладатель Каннского золота за сценарий сокуровского «Молоха»); другие, кто только слышал о нем, пользуются слухами – хотя Арабов, конечно, не Алла Пугачева и для гламура как-то мало приспособлен. Я, по крайней мере ни разу не читала о нем в желтой прессе: да и что, с точки зрения таковой, в нем интересного? Какой-то сокровенный человек, сидит где-то на окраине Москвы и сочиняет свои истории: ни смокинга у него нет, ни жены-кинозвезды (жена есть, но не кинозвезда), нет за ним даже и мало-мальского скандала, какой-нибудь оплошности, гадости, аппетитной сплетни и пр.

Скромняга? Пожалуй. Но не совсем. Как-то я встретила его на Венецианском кинофестивале, где он был в составе жюри (позже их с Сокуровым «Фауст» получит здесь главное золото) и он, на вопрос, как, мол, себя чувствуешь, только пожал плечами. То есть восторга ввиду оказанной ему чести не испытывал. Без придыхания и, как писали в советских газетах, «преклонения перед Западом»: в общем, Арабов, как ни крути, цену себе знает.

Да и было бы странно, если б не знал. И дело даже не в призах и признании: уверена, что так было всегда, и в начале пути, и сейчас, когда он стал знаменит. Успех, конечно, тоже важен - чтобы убедиться, что твои внутренние ощущения верны и таки совпадают с мнением «общественности». Но и только-то. Уверена, что «Юрочка» и так бы знал, что идет верной дорогой - и без столь шумного успеха.

Он, кстати говоря, в юности хотел быть священником – в афронт всей это комсомолии и пр. Однако вовремя сообразил, каким это будет ударом для матери: он из семьи репрессированных и мать его всю жизнь прожила в постоянном страхе. Вот из жалости к ней Арабов и не пошел «религиозной» стезей. Ну и слава Богу, извините за невольный каламбур: еще Пастернак, которого Арабов боготворит и по роману которого (скажем, слегка забегая вперед) написал сценарий, сетовал, что кто-то, блестяще талантливый, ушел «к попам», ограничив себя таким образом в ипостаси вольного мыслителя. Лишив, по мнению Пастернака, человечество великих произведений (тут, впрочем, еще неизвестно, как оно вышло бы).

Но в случае с Арабовым так и было бы.

Однако «божественное» его таки настигло, причем по прошествии многих лет: после «Фауста» режиссер Николай Досталь попросил Арабова написать «Фауста» для бедных, для народа, так сказать.

«Я стал думать, как эту идею претворить в жизнь, что мы еще не сказали в «Фаусте»?

И кое-что вспомнил. В моей памяти отпечаталась одна житийная история, фольклорного характера. О том, как старец молился вечером, а к нему в келью влетел чёрт, поскользнулся и упал в чан со святой водой. И закричал:

— Спаси меня, отче! Тону!

А старец ответил:

— Ты сам себя спасешь.

— Это как?!

— А славь Бога! Может, Он тебя спасет.

— Как это? Я не умею!

— Ну, говори: «Господи, помилуй», «Господи помилуй».

И чёрт, сначала косноязычно, шепотом, вполсилы, а потом все громче стал твердить: «Господи, помилуй!», превратился в ангела и улетел.

Это похоже на анекдот, глубокий и ёмкий, как большинство фольклорных сюжетов. Я подумал: вот что нам нужно! Мы сделаем историю о том, как чёрт искушает святого, но в результате этого ангелом не становится, а становится человеком. Когда это было придумано, написать сценарий не составляло труда. Естественно, в эстетике я ориентировался на Лескова и Гоголя. И написал попытку жанра, которого вообще нет в нашем кино: религиозной комедии с драматическим исходом».

Вот уж точно: такой жанр - религиозная комедия с драматическим исходом – поди еще сделай органичным; и в этом смысле Арабов, конечно, смелый экспериментатор. Будучи человеком глубоко верующим, он еще и (ну как всякий уважающий себя гений) парадоксов друг: так он понимает и Булгакова, полагая, что его Князь Тьмы в конце концов исполняет …волю Божью. Мол, считает Арабов, для ортодоксального сознания всё это слишком смело, но зато для художественного – в самый раз.

Именно с такими противоречивыми вещами культура и работает. Она, прежде всего, ставит «неподъемные» вопросы. А человечество (в целом) на них отвечает своей историей.

Он вообще считает (хотя это нынешнее, да и всегдашнее, зло его очень беспокоит, искренно и страстно, и это не колыхание воздуха, а глубинная душевная потребность), что Добро всепобеждающе, ибо Бог умнее и нас, и чёрта, и нашей начитанности, и нашего так называемого ума.

…Тут бы надо отвлечься и кое-что пояснить и прояснить: ибо всем уже так обрыдла наша нынешняя теократия с ее недобросовестными адептами, что при одних звуках «литургии» многих тянет в сон, более того – вызывает отвращение и насмешки.

Арабов же (поясняю) ко всей этой вакханалии и номенклатурному фарсу не имеет ни малейшего отношения: его больше беспокоит то обстоятельство, что нынешняя культура лишилась мистического, трансцендентного измерения, и тут можно говорить в терминах «богооставленности», а можно, кому как приятнее, об излишнем рационализме и отсутствии тайны. Недаром он, глубоко верующий, может вдруг заявить, что страстный атеизм, яростное неприятие Бога для него более притягательны, нежели бесстрастность, лицемерие и равнодушие.

Так что не всё так просто, или всё не так просто.

А уж если говорить об «отвращении» православия к Западу и его вечной борьбы с «бездуховностью», якобы притаившейся по ту сторону Вислы, то и здесь он не в авангарде наших воинствующих клерикалов, высоко ценя, например, «Меланхолию» Триера. Хотя Триер как будто должен быть вне исканий Арабова: но тут-то нас и подстерегает странная арабовская мысль о том, что, возможно, божий замысел может быть неожиданно … скорректирован.

Впрочем, это не для статьи в газете, я думаю: и хотя разговаривать с Арабовым одно удовольствие, ибо он сложнейшие мировоззренческие вопросы умеет объяснить на пальцах, без зауми, - наш, газетный то бишь, жанр все-таки не предполагает богословской дискуссии.

Так что вернемся к Арабову-драматургу, где ему почти нет равных: вначале я упоминала его сценарий по «Доктору Живаго», для телесериала, поставленного Александром Прошкиным. Так вот, выскажу несколько «кощунственную» мысль, что написанный по мотивам романа сценарий …сильнее самого романа. Чтобы заранее себя обезопасить, сообщаю (да это, в общем-то, известно), что роман многим не показался, сама Ахматова находила в нем странности, нелепости и еще что-то; Набоков так вообще высмеял (но это ладно, он и Достоевского высмеивал), да и Шаламов вначале был весьма озадачен. Позже, правда, признал его величие, назвав роман «светоносным».

Арабов не то чтобы сократил эту огромную эпопею (ну и сократил, конечно), но и выявил в ней главное, существенное, - то, что, скажем прямо, у Пастернака порой тонет в многословии.

И это не «редакторская правка», ни комикс по великому роману, не упрощение, не адаптация для людей наивных, не… В общем, ни то, ни другое, ни третье и даже ни четвертое. Это, если можно так выразиться, Пастернак на новом этапе, бесконечный и непрекращающийся, уходящий в будущее, как вечная (и, в общем, ужасная) история России; Пастернак, увиденный из 21 века – глазами, прямо скажем, верующего, а значит, надеющегося. Что этот кошмар, возможно, когда-нибудь кончится (собственно, и сам Арабов живет в этой, так скажем, парадигме). Именно в этом смысле Шаламов назвал роман светоносным: Шаламов, который сами знаете что пережил.

Собственно, и «Орда» Прошкина-младшего, Андрея, (кстати, гениальная картина, просто на удивление, плюс сложнопостановочная, дорогая, мощная) - всё о том же. Об уповании, скажем так, автора на особый пусть России: хотя, признаться честно, сценарий довольно тенденциозен, не поймешь по сути, Орда ли будущая Россия (тогда еще Московское княжество в состоянии вечной войны с Ордой) или она таки - «богоспасаема». Это, скорее, миф о Митрополите Алексие, в реальности довольно жестком чиновнике и хитроумном политикане, с переменным успехом играющим в политические игры с Ордой: здесь, скорее, Арабов проявил формальный блеск, драматург он от Бога, не говоря уже о виртуозном мастерстве мощной, блистательной режиссуры Андрея Прошкина.

И хотя статейка моя, так сказать, «юбилейная», в целом апологетическая, скажу все же, что есть и те, кто печалуются по Арабову прежнему, не так истово верующему; есть, впрочем, и другие, кто полагает будто вера и сообщает этому выдающемуся драматургу новое измерение. Именно как драматургу: он, дескать, стал глубже. Ну и неистовей, куда ж без этого.

… Как-то я была на пресс-конференции фильма «Чудо», поставленном опять-таки Прошкиным (но уже старшим) и повествующем о загадочной истории «стояния Зои», комсомолки, пустившейся в пляс с иконой, и внезапно, в той же позе, с зажатой в руке иконой, застывшей чуть ли не на год. Ничего нельзя было сделать, как не бесился сам Хрущев и как ни скрывали это обстоятельство ужасающего «чуда» власти (история документальная, между прочим). Зоя, бедная, одеревенела – и до сих пор никто не может объяснить сей феномен с научной точки зрения.

Так вот, на этой пресс-конференции Арабов говорил, что все, мол, ожидают чуда, какого-никакого, - чтобы, значит Всевышний явил нам себя хоть в какой форме. Даже вот в такой ужасающей - наказания легкомысленной комсомолки (после ее освобождения и, надо думать, прощения, уничтожили ее как раз «бесы», гебовая власть, умерла она в психушке совсем юной). А ждать, сказал Арабов, ничего не надо – жизнь и есть непрекращающееся чудо: как и в истории с Зоей, которую освободил из плена «стояния» девственник-отрок.

Да и вообще чудо, и без отрока, и без Зои, и без ее стояния.

Чудо, и всё.

Так считает Юрий Арабов, человек, достигший духовной и интеллектуальной зрелости.

Ну что ж, быть посему.