Режиссер Игорь Яцко

– Игорь, театр уже четвертый сезон работает без Анатолия Васильева. Обычно новые режиссеры избавляются от старого наследия. У вас же, наоборот, в репертуаре много васильевских спектаклей…

– Для меня и моих коллег очень важно сохранить эти спектакли в репертуаре, потому что это то, чем был наполнен этот дом, то, что сделал здесь сам Анатолий Александрович. Естественно, без режиссера очень непросто сохранить задачи, которые были им поставлены. Я думаю, что в огромной степени спектакли Васильева опережали время и зрительское восприятие, и по тому, как сегодня идет прокат этих спектаклей, я вижу, что именно сейчас публика к ним испытывает очень большой интерес.

– Всем памятен конфликт Васильева с городскими властями, после чего режиссер и ушел из театра. А продолжает ли он консультировать вас в работе?

– Он давал нам советы в самые трудные, первые годы. А в прошлом сезоне сказал, что внутренне уже очень отдалился от нашего театра и поэтому предоставляет возможность мне и ученикам из режиссерского совета стремиться делать все самостоятельно. Я понимаю его мысль: он хочет не влиять и при этом дать большую самостоятельность для того, чтобы ученики могли проявиться в свободном плавании.

– То есть вы воспринимаете это как очередной урок Васильева?

– Я знаю его не только как режиссера, но и как мощного, парадоксального и необычного педагога. Часто не всегда сразу понятен его замысел, и он не всегда его объясняет. О многом надо догадываться. Таковы условия педагогики Васильева. Это можно воспринимать как часть замысла. Как актер я прошел много подобных периодов. Для Васильева всегда очень важна была актерская инициатива. Он всегда боролся с обслуживающей исполнительской позицией: «Скажите мне, что делать, и я сделаю». – «Да ничего не надо делать, сделай то, что ты хочешь». – «А я ничего не хочу». – «Ну, тогда не надо ничего». Это было очень странно и трудно, но Васильев так воспитывал авторство актеров.

– А каковы главные проблемы вашего театра сегодня?

– Дело в том, что, когда очень сильно вырос репертуар театра и театр стал работать как репертуарный, нам здесь стало непросто. Ведь он был создан как экспериментальный и на самом деле изначально не был предназначен для репертуарной работы, а только для поиска и для эксперимента. И этот театральный город был прекрасен именно в этой своей функции. Сейчас эта функция изменилась, потому что у нас вместо одного режиссера стало много режиссеров, и у всех есть свои идеи, свои творческие инициативы. Таким образом, репертуар стал разрастаться и заполнил здание. Причем не только залы, предназначенные для представлений, но и залы, которые были предназначены только для репетиций и тренингов. Так что стало очень трудно совмещать большой репертуар с репетиционным процессом. Ведь при Васильеве у нас сто процентов времени было уделено репетиционному процессу, и только результатом этого процесса были гастроли или спектакли. Все спектакли Васильева долго готовились и все были, если можно так сказать, программными. Я тоже стараюсь следовать этому взгляду, что спектакль не может быть просто спектаклем. У нас существует принцип лабораторного подхода к спектаклю: некая группа с режиссером начинает работать над каким-то произведением, затем делает открытые показы внутри театра. Их обсуждают на режиссерском совете и с директором, а потом принимается решение о постановке спектакля. Часто это происходит на том этапе, когда он уже в лабораторном плане завершен. Эта схема мне нравится, так как есть определенная гарантия, что спектакль состоится. И таких работ, находящихся на лабораторном этапе, у нас много. Для меня очень важно – сохранить принципы лабораторного театра, который соединяет в себе постановочные, авторские, экспериментальные, педагогические моменты. Это именно то, что выражено в названии театра – «Школа драматического искусства».