Плач по ушедшему времени

Новый опус Владимира Мартынова напоминает уравнение со многими неизвестными, призванное доказать, что на наших глазах гибнет современная культура вообще и музыка в частности. От нее в опусе остались только редкие музыкальные фрагменты, которые исполняет ансамбль Opus Posth под управлением Татьяны Гринденко и хор. Их оттесняет на второй план поэтическое и прозаическое слово. Стихотворения Хармса «Смерть дикого воина», «Песнь», «Сон двух черномазых дам» и сцена ранения князя Андрея Волконского в сражении под Аустерлицем становятся составной частью сочинения. Хор и солисты читают и поют их без всякого музыкального сопровождения, меняя ритм стиха, смещая акценты и порой наполняя слова иным содержанием. Не менее важны в такой «прозаической музыке» паузы и чередования ритмов.

Медленный, медитативный ритм спектакля требует особой зрительской настройки. Чтобы подключиться к происходящему на сцене, нужно на время полностью забыть о сумасшедшей городской жизни с ее стремительным ритмом, и раствориться в неторопливом процессе, происходящем на сцене.

«Смерть дикого воина» больше всего похожа на Реквием по ушедшему времени и значимым для режиссера людям и спектаклям. Сценография художника Игоря Попова напоминает о легендарных постановках Анатолия Васильева. Попов поступил точно так же, как Юрий Любимов с Давидом Боровским, собравшим сценографию «Мастера и Маргариты» из фрагментов декораций прежних спектаклей. Те, кто видел работы Васильева, сразу узнает в «Смерти дикого воина» планшет из «Каменного гостя», скамьи из «Плача Иеремии» и другие памятные детали.

Но из знакомых фрагментов собирается новая, ни на что не похожая конструкция. Заметно, что Яцко пытается создать мистерию, тесно связанную с нашим временем. Хор, который становится главным героем спектакля, одет здесь в смирительные рубашки, полосатые, как арестантские костюмы. Увидев их, вспоминаешь и репрессии сталинской поры, и диссидентов 60-х, и собственно Васильева, вынужденного покинуть свой театр два года назад. Хор повествует о гибели воина жестко, без лишних слез и сантиментов, он взывает к небу, не получая от него ответа и помощи, собирается в единую клокочущую массу и снова распадается на отдельные фигуры.

Как и положено в мистерии, главные герои проходят сквозь царство смерти. По планшету скользят черные проекции рисунков Хармса. По огромному экрану на заднике скользят фразы отрывка о ранении князя Андрея и бесконечно повторяется замечание Наполеона: «Какая прекрасная смерть!» О смерти ласково шепчут и существа в белых одеждах, тоже похожих на смирительные рубахи. Они кружатся среди арестантов, завораживая их тихой ласковостью. Кажется, что сейчас герои прервут свое движение и затихнут навсегда.

Но режиссер уверен, что жизнь, несмотря ни на что, продолжается. И хор, пройдя сквозь смерть, возрождается к новой жизни. И пусть на их лицах не видно торжества или счастья. Эти чувства не свойственны нашему времени. Вместо них – спокойная сосредоточенность и воля.