Любовь Эрвина Буридана описана сразу в двух книгах

АННА БЕРСЕНЕВА, писатель

Из разряда таких открытий - две новые книги пишущего на двух языках эстонского писателя Калле Каспера «Любовь Эрвина Буридана» (М.: Флобериум / RUGRAM. 2022) и «Ослепляющая страсть» (М.: Флобериум / RUGRAM. 2022. Перевод с эстонского Гоар Маркосян-Каспер).

Роман «Любовь Эрвина Буридана» - часть восьмитомной семейной эпопеи, что заведомо обеспечивает интерес многочисленных любителей длинных саг. Но выразительность текста так очевидна, что при всех беспроигрышных жанровых составляющих - сложной семейной истории, ярких героях, масштабном историческом материале - прежде всего привлекает внимание именно его художественная состоятельность. Бытовая деталь, психология и мысль соединены в этом романе так, что проявляются друг через друга и проявляют друг друга с исчерпывающей точностью:

«Он вспомнил, как улыбнулись оба майора, и тот, который пришел его арестовывать, и другой, сосед по нарам, увидев запас его галстуков. «Эрвин Александрович, — спросил товарищ по судьбе, — почему вы вместо этих аксессуаров не взяли с собой чего-то съестного, разве вы не знали, куда вас везут?» — «Нет, не знал,» — ответил он простодушно. «Где же вы жили-то, за границей, что ли?» — продолжил майор, и Эрвин печально кивнул: «Да, за границей». Кстати, галстуки он в итоге продал одному одесскому «королю воров», вернее, обменял их как раз на «съестное» и в намного большем количестве, чем мог бы прихватить с собой в дорогу, что доказывало: в любой ситуации главное — оставаться самим собой».

И характеристики такого рода, ошеломляющие своей точностью и выразительностью, Калле Каспер дает каждому персонажу без исключения. Их облик складывается из того, как они видят жизнь, и даже мимолетный взгляд на внешние ее приметы дает о героях яркое представление.

Вот Виктория, сестра Эрвина, разговаривает с ректором университета, в котором преподает много лет, и отмечает при этом: «Несмотря на пробелы в образовании, или, вернее, космическую пустоту, в которой плавали отдельные знания, ректор обладал не самыми дурными манерами».

Вот вторая его сестра София думает, глядя на своего мужа: «Эдичке нравилось, когда с ним разговаривали тепло и сердечно. Был ли этот тон искусственным? Возможно, как в некотором смысле искусственна вся человеческая цивилизация, однако усилия, расходуемые на поддержание этой цивилизации, стоят того, ибо без них общество впадет в дикость».

Вот брат Герман осознает свое отношение к человечеству: «Герману нравилось злорадно хихикать, это было его личной небольшой местью человечеству, с еще большим удовольствием он помучил бы немного это человечество, жаря воров и разделывая на куски кровопийц, но, увы, он работал не в аду».

А вот сам Эрвин отмечает, идя по Москве: «Для жизни этот город явно не годился, на него можно было только глазеть, как на египетские пирамиды. Москвичи, подумал он, угодили в гигантскую ловушку, тщеславие заманило их куда-то, откуда уже нет выхода, ни у них, ни у их детей, ибо расширить город можно, а попробуй-ка его сузить!».

О себе же Эрвин Буридан замечает: «Я никогда толком не понимал, какой я национальности. Мой отец — эстонец, мать — немка, сам я вырос в Москве, а люблю больше всего французскую литературу и итальянскую оперу». Трудно сказать, именно ли этим определяется парадоксальность его мышления, но парадоксальность - а вернее сказать, свобода - есть главная характеристика каждой составляющей этого романа, и сюжетной, и психологической, и стилистической.

Действие происходит в 60-е годы ХХ века, и весь опыт этого века отражен в событиях жизни героев. После двадцати лет жизни в Эстонии, Буриданы неожиданно стали гражданами СССР. И не то чтобы юрист Эрвин Буридан был охвачен иллюзиями относительно правильности устройства буржуазного общества, однако действительность, в которую его, не спросив, поместили, заставила, мягко говоря, недоумевать: «Чтобы где-то когда-то была бы полностью уничтожена деловая жизнь как таковая, чтобы у людей отняли возможность торговаться, разве что на колхозном рынке, о таком Эрвин не слышал, к столь безумной идее не пришли даже Томас Мор и Кампанелла. И что теперь должны были делать те, кто родился на этот свет, имея в качестве единственного таланта деловой?».

Потом же арест и вовсе переместил его в такую действительность, в которой выжить можно было лишь чудом, и вдобавок лишил всего, что составляло жизнь страны, в которой он против собственной воли оказался. Его сестра Лидия считает: «Они, промучившиеся всю войну в лагере, благодаря этому избавились от бомбежек и стрельбы, свиста «катюш» и гудения «юнкерсов», оккупации и эвакуации, фронта и тыла, партизанской войны и других, немецких, лагерей, им не пришлось стоять с карточками в очереди за хлебом и прятаться от мобилизации в лесу — словом, их опыт в корне отличался от опыта других советских людей, которые воевали, рисковали жизнью и добрались до Берлина. История в каком-то смысле прошла мимо них».

Но согласиться с этим трудно, потому что в течение всего романа Эрвин постоянно размышляет об истории и о месте в ней человека. Его размышления наполняют пространство текста так же, как события и характеры, и исполнены такой же глубины и неожиданности, нестандартности, какой исполнен роман в целом:

«Общественный строй с экзистенциальной точки зрения вопрос второстепенной важности. У человека одна жизнь. Всю свою юность он тратит на то, чтобы научиться какой-то профессии. Он хочет работать, приносить пользу другим, хочет, чтобы жизнь не прошла бессмысленно. Каждая смена власти сужает возможности, выбивает из привычного ритма, часто даже отнимает профессию. Я пять лет учился в университете, но потом пришла советская власть, законы изменились, и немалая доля моих знаний оказалась лишней. Мне пришлось спешно выучить новые законы. К счастью, я был молод и справился с этим, но многие мои коллеги постарше буквально деквалифицировались. К чему такая трата человеческих ресурсов? У старых римлян был афоризм: natura non facit saltus. Природа не делает скачков. Чем стабильнее общество, тем больше люди за свою жизнь успевают совершить. Про войну вообще нечего говорить, после войны возникает чувство, что весь мир надо сотворить заново».

Неожиданность взглядов и мнений так же заметна и в сборнике новелл и повестей «Ослепляющая страсть». Страсть бывает связана с любовью или с уязвленным самолюбием (как в новелле «Зенобия»), но страсть к власти или к истине может оказаться не менее сильной и не менее саморазрушительной, чем страсть к женщине.

Герои этой книги страстны во всем. Это очень заметно в повести «Уроки Германии», которая по видимости состоит только из неторопливых прогулок по немецким городам и размышлений о немецком жизнеустройстве. Но только по видимости - по сути же бесстрастным, равнодушным не оказывается ни одно наблюдение.

Например, над городом как явлением:

«Город для писателя — неисчерпаемый источник сюжетов, там живут прототипы, которые становятся его персонажами. Здесь они влюбляются, женятся, изменяют, разводятся, делают карьеру, лгут, скопидомствуют, транжирят, предают, издеваются над слабыми, заболевают и умирают. Для иных надобностей писателю город не нужен, напротив, он утомляет его, главная часть его жизни все равно проходит в одиночестве, за пишущей машинкой или, как ныне, за компьютером».

Или над городом как знаком давнего преступления:

«Они сами, как говорим мы, эстонцы, «вызвали духов», и эти духи действовали беспощадно, так же беспощадно, как до того немцы орудовали на их родине (что касается русских), или просто с превентивной жестокостью, пытаясь сохранить жизнь каждого отдельного англичанина и американца и во имя этого сбрасывая сотни тысяч бомб на ни в чем не повинные здания. Никогда раньше я не видел столь отчетливо, что представляет собой война, как далеко во времени расползаются ее последствия. И это не только в Берлине, но вообще в Германии».

Читателю нельзя быть ленивым и нелюбопытным, его естественным образом должна привлекать возможность найти и понять новое - произведение, героев, мысль, автора. Книги Калле Каспера дают такую возможность настолько полно, что по праву становятся ярким открытием даже для самого изощренного читателя.