Неуместные шедевры

Не так давно в новом выставочном зале музея (в него ведет отдельный вход прямо у лотков матрешечников) закончилась выставка, посвященная античной любви с фаллосами и прочими атрибутами греческой эротики. Так что этому пространству к странностям не привыкать. Как раз здесь в летнее затишье с шумом открылся неожиданный проект – картины и рисунки художников-нонконформистов. Авангардистское искусство, которое в советское время в прямом и переносном смысле находилось на задворках, теперь оказалось в самом географическом центре Родины.

Странный выбор места для чисто художественной выставки (искусство «шестидесятников» и «семидесятников» давно и активно обкатывает Третьяковская галерея) устроители остроумно объяснили двумя причинами. Во-первых, очень символично показать некогда «отверженных» на Красной площади. Во-вторых, эти картины с религиозными и супрематическими цитатами – знаки истории. Впрочем, имелась еще одна, куда как более веская предпосылка для оригинальной дислокации: все вещи здесь происходят из частных коллекций, и Исторический музей, судя по всему, оказался куда как менее привередлив в плане качества, чем Третьяковка.

Так или иначе, уровень экспозиции в смысле оформления достоин всяческих похвал (этим и отличаются презентации «частников») – правильный свет, дизайн, даже прелюдии Баха и видеофильмы в качестве сопровождения. Человеку, не знакомому с кругом послевоенных авангардистов, здесь предлагается почти полный набор великих имен: от Эдуарда Штейнберга и Элия Белютина до Эрнста Неизвестного и Лидии Мастерковой. Именно их в хрущевское межсезонье честили на заседаниях Союза художников и с матом изгоняли из залов. Правда, к сегодняшнему дню едва ли не каждый из представленных авторов обрел рыночный статус – их продают и перекупают на аукционах за крупные суммы. Так что профессионалам довольно странно слышать о каком-то там «открытии» нонконформистов, когда полотна Плавинского, Яковлева и Немухина уходят за десятки тысяч и ценятся выше Айвазовского с Шишкиным.

Что касается отбора картин, то здесь не все так гладко. От «культовых» персон взято по одному или по два произведения (Мастеркова, Плавинский, Неизвестный) не самого высокого пошиба. Персонам же менее известным уделено невероятно большое место. Одним из шедевров выставки, конечно, является «Мертвая рыба» Владимира Немухина 1973 года – рисунок изобретательный, эффектный, по остроте не уступающий альбомам Леонардо да Винчи. И тут же рядом – композиция «Око» Эрнста Неизвестного с дарственной надписью – произведение, которое явно не предназначалось для показа в столь пафосном сопровождении. Неизвестный мог бы выступить позвонче. Зато звона стоило бы поубавить в той части, где выставлены холсты выходца из студии Белютина Владислава Зубарева. Его буйная живопись на библейские или просто духовные темы перекрывают все остальные голоса. Это как если бы в компанию «семидесятников», устраивающих квартирные вернисажи, вдруг поместили Зураба Церетели.

Имя Зураба Церетели вспоминается здесь не только в связи с размашистыми картинами Зубарева, одни названия которых («Испытание в пустыне», «Нагорная проповедь») и роскошь в них красного цвета настраивают на академический лад. Речь идет о том, что модернизм 1970-х все активней претендует на звание нашей классики ХХ века. И не только в плане того, что «возвращено зрителям», но и того, что приобретено покупателями. Как это ни грустно осознавать, но даже такие несгибаемые люди, как нонконформисты, согнулись под бременем арт-рынка и выдали в Историческом музее чисто салонное искусство. Здесь только понимаешь, что исполнение дворовых и КСПшных песен очень хорошо слушается у костра, в теплой и камерной атмосфере, но когда их хором подхватывают стадионы или, что еще невероятней, фешенебельные рестораторы и банковские служащие, мелодия сбивается на фальшь.