Певица Тамара Гвердцители

– Тамара Михайловна, на предстоящем концерте в Кремле будет несколько неожиданных дуэтов…

– То, что зрители увидят в Кремле, будет, скорее, бенефисным выступлением. А неожиданность заключается в том, что я буду петь с группой «Би-2» и Дианой Арбениной. Это совсем неожиданные дуэты даже для меня самой. Песни, которые прозвучат на этом концерте, – для меня уже полюбившиеся произведения, а для публики это будет непривычно услышать. Но, думаю, зрители оценят наши усилия и труды. И с «Би-2», и с Дианой Арбениной мы существуем как бы на стыке двух жанров – очень близких по духу, но по каким-то причинам иногда оказывающихся по разные стороны баррикад. Тем не менее музыку невозможно разорвать. Потом все это как-то смыкается в одно произведение – и с артистической точки зрения, и с точки зрения концепции звука и эмоционального посыла. Я очень надеюсь, что в предстоящем концерте будет возможность выразить себя – сказать и спеть все, что хочется.

– Как сложилось ваше сотрудничество с «Би-2» и Дианой Арбениной?

– Оно зародилось еще во время телевизионного проекта «Две звезды». Причем предложение о сотрудничестве появилось не потому, что захотели совместить несовместимое, а потому, что было очевидно, что подобный опыт может быть интересен. Мы встречались во время записи, и в ходе обсуждения материала стало ясно: то, что мы делаем, – близкие направления. И я вливалась в это сотрудничество без мучений, без насильственного «чего бы это ни стоило». Мы хотели найти точки соприкосновения – где мы существуем в импровизации, а где мы существуем в четком изложении. И нам это удалось. Кроме того, чем больше тембральных, интонационных отличий, тем все это интереснее воплощать в жизнь. Подобные эксперименты становятся незабываемыми.

– А кто из зарубежных музыкантов выступит с вами в Кремле?

– Будет итальянский тенор Джованни Рубикьезо, с которым мы уже два года вместе выступаем на различных оперных сценах. А также турецкий исполнитель Серхат, с которым мы были членами жюри в Витебске на «Славянском базаре». Рядом сидели, разговорились, а вечером перед концертом Серхат пришел ко мне в гримерную обсудить возникшие у него идеи насчет совместных выступлений. Впоследствии задуманное стало воплощаться в жизнь, несмотря на то, что временами наше сотрудничество прерывалось из-за многочисленных гастролей. Серхат предложил интересную музыку, в которой есть мощные восточные интонации, что близко мне. Однако все это подается через европейскую призму. Мы уже выступали вместе, правда, не много, но публика неизменно принимала хорошо.

– Ваше сотрудничество с Мишелем Леграном продолжается?

– К счастью, продолжается. Мы недавно встречались с ним. Но, к сожалению, на концерте в Кремле Мишеля не будет. Он сейчас находится в основном в Америке, где работает над музыкой к кинофильмам. Вообще, на концерте будут те люди, которые в моей жизни сыграли очень значительную, красивую, рыцарскую роль. Это и Иосиф Кобзон, и Лев Лещенко, и Ренат Ибрагимов. Также будет Борислав Струлев – мой друг, блестящий виолончелист. Он родился в России, но вырос в Америке. Как все люди возвращаются к своему роднику, так и Борислав часто бывает в Москве. С таким музыкантом всегда приятно выступать, возникает ощущение, что просто паришь над землей... Будет много неожиданных произведений и исполнений. Зрители привыкают видеть музыкантов в каком-то определенном амплуа. Поэтому мы, исполнители, должны сделать так, чтобы все ахнули, устроить нечто неожиданное. Главное – песня и манера исполнения. Также на концерте будут Сосо Павлиашвили, Олег Митяев, Владимир Петрович Пресняков, написавший специально для меня две песни, которые я недавно записала в студии. Мы с Владимиром Петровичем с первых мгновений поняли друг друга на музыкальном уровне. Кстати, я тоже для него написала произведение.

– А Владимир Петрович уже об этом знает?

– Я ему намекала. Но я немного застенчивый человек и не могу сказать ему в лоб: «Я, композитор Гвердцители, написала для вас произведение. Будьте любезны, я пришлю вам ноты. Потом выучим и запишем». Я как-то постепенно готовлюсь, чтобы сообщить ему об этом сюрпризе.

– А будет ли Дмитрий Дюжев, с которым вы победили в программе «Две звезды»?

– Разумеется. Дима Дюжев – мой судьбоносный партнер, с которым возник такой замечательный дуэт. И я благодарна всем людям, способствовавшим тому, чтобы это сотрудничество состоялось. Я с пяти лет занимаюсь музыкой, поэтому эта дисциплина во мне уже осела. Я даже мыслю музыкальными категориями. Бывает так, что очень долго репетируешь, но произведение «не идет», а можно два раза пройти композицию – и все получается. Вот так нежданно-негаданно произошло наше музыкальное знакомство с Димой. Я с четырех тактов поняла, что наше сотрудничество получится. И Дима тоже как-то взбодрился, расцвел, потому что зазвучало нечто мощное и красивое.

– То есть ваш дуэт с Дюжевым не рождался в муках?

– С Димой мы как-то с первых мгновений спелись.

– Вы планируете продолжать сотрудничество?

– Конечно, есть некоторые идеи в этом плане. Кроме того, мы с Димой гастролируем и выступаем вместе, нас часто приглашают, но иногда он не может принять участие в этих мероприятиях из-за театра, съемок. Хотелось бы, чтобы люди видели выступление нашего дуэта чаще.

– Вам больше нравится импровизация или вы предпочитаете, чтобы концерт шел по запланированному сценарию?

– Мои концерты, как правило, – это импровизация. Поэтому становится смешно, когда спрашивают, использую ли я фонограмму. Приходится идти на некоторые жертвы, если телевизионный концерт предполагает использование фонограммы, но в других случаях это даже не обсуждается. Именно импровизацией и уникален каждый концерт. Ведь выступление – это не только артист на сцене, но и зрительный зал, та энергия, которую публика нам возвращает. Иногда музыканты даже не знают, какая будет следующая песня, поскольку в программе что-то поменялось. И я им через сцену кричу тональность, например: «Ре мажор!». Музыканты сразу понимают, чего я от них хочу, потому что с некоторыми из них мы уже 10–12 лет работаем вместе. Естественно, они часто уже по взгляду понимают – ре мажор или си бемоль (смеется). И в этом заключается настоящее творчество. В концерте есть неповторимость, сила мгновения.

– Вы по-прежнему волнуетесь, выходя на сцену?

– Конечно. Выступление на сцене – очень сложная форма искусства. Кроме того, у нас только один концерт в Кремле – нет времени на ошибки и на исправление этих ошибок. За трехчасовой концерт мы должны представить труды нескольких лет. Перед выходом на сцену, в том числе и театральную, я не в гримерке нахожусь, а сижу за кулисами – настраиваюсь. У меня иногда складывается ощущение, что мои коллеги по сцене Театра Российской армии в конце спектакля просто упадут и придется оттаскивать их в гримерные. И я с первого раза заболела этим. Когда играешь в театре – все эмоции остаются у людей в зале.

– Кстати, как у вас складывались отношения с уже состоявшимся легендарным коллективом Театра Российской армии, в котором вы играете Дульсинею в спектакле «Человек из Ламанчи»?

– Мне было не просто, потому что я пришла из другой сферы, но меня приняли в полк (смеется). Первые месяцы у меня даже акцент был, который особенно сильно проступал, когда я начинала волноваться. Но помогала необходимость петь, и меня снова защитила музыка. И отношение Дон Кихота – Владимира Михайловича Зельдина ко мне. Когда все это зарождалось – с трудом и муками, он на репетициях всегда старался помочь. Для меня это колоссальная не только театральная, но и человеческая школа отношения к профессии, к сцене, к себе. Для меня опыт в Театре Российской армии стал серьезной вехой, потому что это резко изменило мою жизнь.

– Благодаря этому опыту вы открыли в себе что-то новое с человеческой или с профессиональной стороны?

– Думаю, если бы не было этого театрального опыта, я была бы многого лишена в жизни, в творчестве, во взглядах. Потому что по большому счету мне открылась сложная, но очень важная дорога в театр. Владимир Михайлович не подкашивает людей, а, наоборот, старается все лучшее из них «вытянуть». Юлий Гусман (режисер-постановщик спектакля. – «НИ») смог во мне открыть такие стороны, о которых я и не подозревала. Я и подумать не могла, что одетой в тряпье или в балахон из мешковины буду стоять на сцене и петь в таком виде. И люди будут плакать, и на их глазах будет рождаться из этой пыли и грязи звезда, покорившая сердце Дон Кихота. Мне это дало как человеку и как артистке неслыханное наполнение. Для меня открылся целый мир. Естественно, я безгранично благодарна судьбе за этот опыт. То, что в моей жизни появились люди такого огромного таланта, как Зельдин, Легран, – это подарок судьбы.

– А еще у вас был не менее интересный театральный опыт – моноспектакль…

– Моноспектакль – очень сложный жанр. Понимаете, бывают такие моменты во время спектакля, когда для тебя актеры, партнеры по сцене растворяются в музыке, в стихах, и ты их вообще не видишь. Сложность моего моноспектакля заключалась в том, что одна женщина на протяжении двух часов рассказывает свою историю, у нее нет минуты ни расслабиться, ни перевести дыхание. Моноспектакль – сложнейшая форма и энергетически, и эмоционально. Но моноспектакль – это очень высокий полет. Тем более в Доме музыки, где совершеннейшая акустическая подача и полное отсутствие декораций. По большому счету там и кулис нет – спрятаться негде.

– Вам предлагали преподавать молодым исполнителям?

– Предлагали, но я уже трижды отказывалась. Преподавательскую деятельность сложно совмещать с моим гастрольным графиком. Кроме того, моя мама педагог, и я знаю, какая это напряженная работа. Педагогика – такая же сложная по отдаче работа, как и выступление на сцене. Вероятность того, что я буду преподавать когда-нибудь в будущем, конечно, существует, но я не очень хорошо представляю себе, как все это будет происходить.

– Талант – это то, что богом дается, или его можно развить из способностей?

– Талант только богом дается. Способности можно развивать, однако до таланта все равно не дотянуть – чуть-чуть не хватает. Но в этом «чуть-чуть» и находится магия таланта. Это нечто такое, от чего застываешь, когда видишь исполнителя на сцене. Магию таланта, наверное, невозможно разгадать.