ИНГЕБОРГА ДАПКУНАЙТЕ

– Вы не раз говорили о том, что предпочитаете ездить на московском метро, потому что оно – «самое красивое в мире». Однако сегодня на интервью вы приехали на машине. Боитесь спускаться в подземку после взрыва?

– Нет. Теракт – событие страшное, и мне очень сложно его комментировать... Но это не изменит моего настроя в принципе. Я бы просто не смогла жить, если бы реагировала на подобные акты отказом от своих привычек. Я люблю бегать, прыгать, передвигаться с огромной скоростью. Вчера весь день ездила на метро, потому что в такой снегопад на метро гораздо быстрее. Ехала, наблюдала за людьми, за их реакциями. Люди продолжают жить, они спешат по своим делам. Вот вчера на фотосессию я добиралась на метро. Конечно, может произойти что угодно, где угодно (не только в метро),и с кем угодно. И со мной в том числе. Я ведь тоже ни от чего не застрахована.

– Вы не раз говорили, что очень хотели бы сыграть в комедии. Фильм «Зимняя жара» – лирическая комедия. Можно ли сказать, что ваша главная мечта сбылась?

– Знаете, если я чего-то хочу, это не значит, что я сижу и с утра до ночи думаю: «У-у, я мечтаю сыграть в комедии!». Получится, так получится, нет – так нет. Тем не менее я всегда себе говорила: было бы хорошо, если бы... Понимаете, я живу сиюминутными ощущениями. Сейчас разговариваю с вами, больше это никогда не повторится, момент ушел. А в следующий момент, даже если мы снова будем с вами разговаривать, это будет уже совсем по-другому. А что касается того, комедия ли «Зимняя жара» или нет, не знаю, насколько это кино получилось смешным, насколько я там смешная.

– В этой комедии ваша героиня скорее трагическая фигура. С самого начала картины понятно, что ее ждет разочарование, что муж давно не любит и что, даже если она его найдет, у них нет будущего…

– Выходит, у меня опять не получилось сыграть смешное (смеется).

– В названии фильма использован оксюморон: «зимняя жара»... Вряд ли здесь имеется в виду только температура атмосферы... Видимо, в нем заключен какой-то сверхсмысл?

– Конечно. У всех героев очень «горячий» день, в переносном смысле. День, который меняет судьбу, день кипения чувств. Такой незаурядный день, а погода (+25 градусов выше нуля в январе) это только подтверждает.

– Вы согласны с утверждением героини о том, что «судьба может легко создать любовь и так же легко ее убить»?

– Я всегда подхожу к своим ролям конкретно. Моя Соня ищет мужа. Она любит его. А он, понятно, давно ее бросил. Но она ищет, для того чтобы убедиться, что ничего не вернуть. В этом парадоксе – найти, чтобы потерять, – и заключена та щемящая грусть фильма, которая так нравится зрителю и которая…. никак не укладывается в жанр чистой комедии.

– Совсем недавно вы снимались в Англии у Эмили Янг. Специально для вас она переписала сценарий и сделала из героини-англичанки литовку. Почему в картине «Зимняя жара» Стефан не сделал вас, скажем, эмигранткой из Польши? Очевидно же, что в России никто не поверит в то, что Ингеборга Дапкунайте «хохлушка».

– У Эмили Янг роль должна была играть английская актриса Кетлин Картридж. Она, к сожалению, скончалась. И когда я встретилась с Эмили, я ей сразу призналась: «Мне очень нравится сценарий, но я не похожа на англичанку. Просто не потяну такую роль». Она мне ответила: «Я хочу рассказать о семье, которая может жить где угодно. Поэтому я могу переписать роль непосредственно под тебя». Стефан же настаивал, чтобы героиня была украинка. Я пыталась объяснить ему разницу между, скажем, русской и украинкой или литовкой и украинкой, но у него другой взгляд. Ему казалось, что «укрэниан» звучит интересно, романтично. У всех людей есть сложившиеся стереотипы. И, наверное, я соответствую тому стереотипу, который придумал для себя Стефан относительно украинцев. Я, конечно, отдаю себе отчет, что украинского акцента у меня нет, но можно подумать обо мне, что я девушка, просто живущая на Украине.

– Девушка, которую зовут Соня? Есть же такое распространенное клише: «Соня с-под Одессы».

– Соня довольно популярное имя во всем мире. В Лондоне, например, полно Сонь. Я думаю, что бельгийцы просто не знают об этом клише. Наш фильм рассказывает о разных людях из разных страны, волею судеб оказавшихся в определенном месте и в определенных обстоятельствах.

– Не было ли искушения уже здесь, России, для российского проката переозвучить роль с «хохлятским говорком»?

– Было такое искушение. Но я следую решению режиссера. Он хочет оставить все как есть. Так что оставим «хохлятский акцент», точнее его отсутствие, что называется, на «съедение крокодилам».

– Так получается, что в любой картине вы играете чужака, человека, отличного от остальных...

– Послушайте, но в «Утомленных солнцем» я играла русскую, в «Подмосковных вечерах» – тоже…

– Все равно чувствуется, что вы немного из другой среды, вы – отличная от других.

– Конечно, я литовский человек, но на свете полным-полно актеров, которые играют людей разных национальностей. Тогда можно спросить: «Как Жюльетт Бинош играла в «Невыносимой жестокости бытия» или в «Английском пациенте»? А как мы играем Шекспира, Мольера? Тогда давайте русские актеры будут играть только Чехова и больше никого.

– А нет ли у вас желания вернуться, что называется, к истокам, сыграть на родине литовскую классику, скажем, у любимого литовского режиссера Эймунтаса Някрошюса? Не поступало ли от него подобных предложений?

– Я так вам сразу и расскажу, что мне предлагал или не предлагал Някрошюс! Но это, конечно, шутка… (смеется). – Потом, немного подумав. – Нет, все-таки не скажу! Следующий вопрос.

– Рассказывают, что вы говорите на трех языках – английском, литовском и русском…

– Я знаю еще и польский….

– Об этом нигде не упоминается…

– С польским получилось смешно. Вот как раз Эмили Янг училась в Лодзи и выучила польский. А я говорю по-польски, потому что полькой была моя няня. И на картине «Хелен из Бекхема» получилось так, что я, Элен и оператор фильма смогли общаться по-польски, на языке, который был непонятен остальной группе.

– А в «Зимней жаре» вы говорите по-французски…

– Я его пыталась освоить, но не могу похвастаться, что хорошо говорю по-французски. Но роль я выучила. Правда, я говорю по-французски с акцентом. У меня и на английском есть акцент. Я только по-русски смогу говорить без акцента. И то только если очень соберусь. Ведь это же зависит от настроя.

– Вы часто повторяете, что в какой стране находитесь, на том языке и думаете. Когда снимались в «Зимней жаре» и вокруг все говорили по-французски, на каком языке вы думали?

– Конечно же, на французском я не думала. Но я вам признаюсь, что работать там, где все говорят на языке, который ты не полностью понимаешь, очень трудно. Ты приходишь домой, а у тебя в голове звучат отдельные фразы по-французски. Эти обрывки как-то странно заседают у тебя в голове, и от этого сильно устаешь. Я помню еще один подобный случай. Когда я снималась в ленте «Семь лет в Тибете», практически вся группа говорила по-испански, потому что мы работали в Буэнос-Айресе. И у меня было ощущение, что меня заставляют слушать одну и ту же пластинку, мне вдалбливают одну и ту же музыку. Потому что чужой язык – это другой темп, другой ритм…. А была, кстати, и забавная ситуация. Я снималась в Польше, поляки не знали, что я понимаю их язык, и вдруг заговорили обо мне за моей спиной. А я их поняла. Вот это было очень здорово! (Хохочет). А вот когда я снимаюсь, допустим, в Лондоне, я чувствую себя дома. Точно так же я ощущаю себя на съемках в Москве. Поэтому сюда всегда тянет вернуться.

Справка «НИ»

Ингеборга ДАПКУНАЙТЕ родилась в 1963 году в Вильнюсе. В 1985 году окончила Литовскую консерваторию (факультет хорового и театрального искусства). Работала в Вильнюсском молодежном театре. С 1986 года снялась более чем в 20 фильмах, в том числе в картинах Валерия Тодоровского, Алексея Балабанова, Александра Зельдовича, Никиты Михалкова, Брайана де Пальмы. Лауреат премии «Ника» в номинации «Актриса» за 1994 год. С начала 90-х живет в Великобритании. Играет в лондонских театрах.