Победила дружба?

В начале первого вечера ученики московской Академии хореографии исполнили Вальс Цветов из «Спящей красавицы». Это шедевр для хорошо вышколенного кордебалета, удивительный по продуманной красоте. Но, видно, как следует порепетировать на сцене Кремлевского дворца столичным детям не удалось. В результате прости-прощай, идеальная пространственная композиция Петипа. Мальчики и девочки с цветочными гирляндами и без них не смогли освоить сценическое пространство: они сминали ряды, сбиваясь в кучу и сводя на нет геометрически выверенные перестроения.

А куда пропала стилистика? Вопрос не праздный, поскольку ученики МГАХ почти одинаково исполняли что классический Вальс Цветов, что характерную «Рапсодию» Листа в хореографии Льва Иванова. А ведь венгерский окрас последней требует совсем иных акцентов корпуса, да и «пришелкивания» ногами могли бы быть поотчетливей. Стилистически грустно смотрелся и балет Начо Дуато, который он не так давно сам ставил в московской академии. Без авторского надзора «средиземноморская» страстность пластики Дуато у классических танцовщиков разлетелась в клочья, остался лишь внешний формальный абрис.

И еще. Руководству столичной Академии стоит увеличить часы сценической практики ученикам старших курсов, чтобы заранее приучать их к показам на публике. Или пригласить к детям психолога, который снимет у них испуг перед сценой (сегодня есть такие специалисты и такие методики). Ведь нельзя же считать нормальным, когда способная исполнительница принцессы Авроры, которой скоро предстоит работать в театре, на концерте буквально тряслась от волнения, отчего спотыкалась и не следила за руками. Ее «Танец с четырьмя кавалерами» походил не на танец с кантиленой, а на нервно сдающийся экзамен по умению выполнять отдельные балетные па. Ничего подобного не было в показах других балетных школ, включая петербургскую. Впрочем, самая интересная, на взгляд автора этих строк, московская ученица Екатерина Завадина (она привлекла внимание в четверке «Оживших фресок» из балета «Конек-горбунок») выступила по-взрослому: уверенно, как вполне сложившаяся балерина, легко и непринужденно.

Иностранные гости фестиваля танцевали по-разному, но часто на высоком уровне. В групповом «Античном танце» на музыку Респиги мальчики-студенты Школы римского оперного театра были по-декадентски изысканны и одновременно атлетичны, точно передавая стиль номера в постановке хореографа Марио Бигонцетти. С классическим «Корсаром» (силами пары из балетной школы при Театре Ла Скала), дело обстояло хуже, чем у римлян, прежде всего, у солистки, но партнер Греко Анджело вертел туры, как высокий профессионал. А Елена Боттаро (на фото) из той же школы, исполнившая хореографию Ролана Пети, уверенно претендует на звание будущей звезды балета.

Академия имени Вагановой большого десанта не прислала, что жаль, поскольку хотелось бы увидеть – и оценить – детей в развернутых балетных сценах. Но, судя по неоклассическому дуэту (и еще по фрагменту из балета «Гаянэ», исполненному Ренатой Шакировой), с обучением там все в порядке. А разница между московской и питерской школами, пусть и не такая глобальная, как утверждают одни сторонники крайностей, все же, несомненно, существует. Превосходно показались студенты Школы Жаклин Кеннеди-Онассис при Американском театре балета: они с таким чувством музыки, так поэтично исполнили неоклассическую хореографию Тюдора, что можно было не вспоминать о качественном техническом оснащении этих артистов, за счет которого и создавалось впечатление. Ведь о технике сразу думаешь тогда, когда художественности в танце не хватает. Замечательно танцевали ученики Гамбургской балетной школы Джона Ноймайера. Да и старательные японцы из балетной школы в Токио, демонстрируя навыки в классике, с профессиональной точки зрения не ударили в грязь лицом.

Время покровительственного взгляда на зарубежных коллег со стороны русского балета стремительно уходит в прошлое. Да, история школы при Американском балетном театре, как и прошлое японской школы, исчисляется десятками, а не сотнями лет. Да, старейшие в мире (старше только школа при Парижской опере) российские академии – московская и петербургская – сохраняют высокий потенциал. Но и недостатки видны невооруженным глазом, и не только в исполнении современного танца, где Запад традиционно сильнее, но и в классике. Конечно, недоученных выпускников будут, как у нас принято, на ходу доучивать в театрах, хотя, заметим в скобках, у театров вообще-то другие задачи. Но зарубежные конкуренты (а концерт показал, что они уверенные в себе конкуренты, а не слабые приготовишки) активно наступают на пятки. Это при том, что на фестиваль не приехали французские и английские школы, где тоже умеют хорошо учить. Итог: чтобы наш балет имел реальные основания (а не надменно-глупую фанаберию) считать себя лучшим в мире, нам надо очень и очень постараться.