Posted 10 марта 2011,, 21:00
Published 10 марта 2011,, 21:00
Modified 8 марта, 06:28
Updated 8 марта, 06:28
Чтобы чиновнику военно-судебного ведомства, каковым был Навроцкий, в 52 года выйти в отставку в чине генерал-лейтенанта, надо было и ревностно относиться к службе, и не особенно ею дорожить.
Похоже, крайности его вообще привлекали. Он мог исполнять властную должность губернского военного прокурора или судьи столичного военного округа – и ездить в отпуск послушником на остров Валаам.
А литературная карьера перевешивала в его глазах все успехи на ниве судебного делопроизводства. Он писал романы, стихи и в изобилии исторические драмы.
Узнав, что Навроцкий будет на личные деньги издавать журнал «Русская речь», Ф.М. Достоевский предположил, что тот «решился даже рискнуть капиталом, чтоб видеть собственные свои сочинения в печати». Издатель не обманул ожиданий: в приватном журнале он поместил, в частности, несколько пьес («По-следняя Русь», «Крещение Литвы», «Иезуиты в Литве»).
Казалось бы, Навроцкий мог рассчитывать на снисхождение цензуры. Но из его сборника «Волны жизни» она вынула три рассказа. Сборник стихов «Картины минувшего» был арестован и вышел в свет только после замены нескольких страниц. И все-таки Навроцкий ухитрялся быть и стражем порядка, и поощрителем беспорядков как автор песни «Утес Стеньки Разина», которую радикальное студенчество почитало русской «Марсельезой». О подобной противоречивости русской натуры писал Максимилиан Волошин: «…В комиссарах – дурь самодержавья, Взрывы революции в царях». Сложность человека порой лишь признак разноталантливости и многозаложенности.
Волжский утес, до вершины которого добрался «из людей лишь один», сродни гоголевскому Днепру, до середины которого может долететь только «редкая птица». Сходство это – в близости к фольклорным корням. Сам Навроцкий рассказал, что в «Утесе» использовал народное предание, которое услышал на Волге от рыбака-крестьянина.
Утес Стеньки Разина
* * *
По Руси гремят железы
(кандалов был псевдоним),
ну а автор «Марсельезы» –
нашей, русской – невредим.
Он что ни на есть народный,
в песнях подлинный бунтарь –
вицмундирнейший Навроцкий,
его ценит государь.
Был военным прокурором
и военным был судьей,
а вот сам ни приговором
не затронут был судьбой.
Автор дерзкого «Утеса»
был немножко пожурен,
лишь откашлялся, утерся
и – на отдых в Ланжерон.
Пока пели радикалы
его песню, и не зря, –
поднимал с «Клико» бокалы
он за батюшку-царя.
Пока дергал бес поляков
рушить строй имперский наш,
поощритель беспорядков
был порядка верный страж.
Що сие було? Двуличность?
Тут язык попридержи.
Может, просто безграничность
трехславянистой души?
Я и сам из трехславянства,
и в глазах плывут круги.
Три души во мне слоятся.
Матка Боска, помоги!
Это сложная начинка –
таковой триумвират.
Помогает лишь немчинка
голову не потерять.
А у Волги на откосе
упаду в песок, в траву
и от песни об утесе
вдруг возьму и зареву.
Е.Е.