Русские идут

Уже к концу 70-х годов советская власть начала выпускать лучших режиссеров СССР для работы на Западе. С одной стороны, надо было создавать благоприятный образ страны за рубежом, с другой – любой руководитель театра воспринимал такие поездки как высшую награду. Когда «железный занавес» рухнул, русские артисты буквально хлынули на западные просторы. По миру поехали бесконечные караваны театральных коллективов, гордо именовавшиеся то «Звездами Большой оперы», то «Солистами Кировского балета». Чопорные британцы, куртуазные французы и эстетствующие австрийцы шарахались от наплыва бомжеватых русских трупп. Западные импресарио научились сразу предупреждать: «Извините, но водку в гримерную доставлять не будем. Мы знаем, чем это кончается». «Помню, как какую-то милую девочку не взяли в нью-йоркский балет, – рассказывала «Новым Известиям» балерина Майя Плисецкая. – Директор сказал: у нее слишком русское лицо». Новое руководство Большого театра и Мариинки с ног сбивалось в поисках самозванцев, разъезжающих по миру под их марками. Самозванцев удалось несколько урезонить только к началу нового века.

После полосы русских культурных потрясений «рынок» стабилизировался. Как показывает практика, наибольшим спросом на Западе сейчас устойчиво пользуются наши артисты современного танца, пантомимы, академические музыканты и певцы. У артистов балета слишком большая конкуренция, поэтому «выездными» остаются лишь солисты большого Нина Ананиашвили и Николай Цискаридзе. Актерам драмы на Западе традиционно мешает отсутствие языка (хотя, например, Олег Меньшиков, Александр Калягин и Анастасия Вертинская языковой барьер смогли преодолеть).

Самой востребованной театральной профессией на Западе является режиссура. Речь идет не о прославленных театральных режиссерах, чьи имена известны всему миру. Разумеется, и Лев Додин, и Эймунтас Някрошюс, и Петр Фоменко, и Кама Гинкас, и Роберт Стуруа, и Дмитрий Бертман более-менее регулярно что-то ставят за рубежом. А Анатолий Васильев не только ставит, но и руководит театральной школой в Лионе. Мэтров, безусловно, привлекают баснословно высокие гонорары. Если ставка за выступление Мстислава Ростроповича в Европе обычно составляет порядка 60 тысяч долларов, то гонорар режиссера за оперную постановку по слухам может превышать и сотню тысяч. Откликаются на западные предложения и из понятного желания поработать с новым коллективом, приобрести новый опыт.

Но в последнее время приглашения на постановку в западные страны стали получать и режиссеры, относящиеся ко второму, третьему и даже четвертому эшелону. Иногда хочется развести руками, узнав, что какой-нибудь Пупкин, поставивший на родине что-то невразумительно-скверное, вот уже многие годы успешно работает где-нибудь во Франции, Канаде, Ливане и т.д. Поразмыслив, понимаешь, что удивляться решительно нечему: в большинстве стран мирового сообщества не существует театральных институтов или мастерских, дающих режиссерские дипломы. И даже плохо обученный наш выпускник имеет большую фору перед совсем необученным местным.

Благоговение перед «русской театральной школой», начавшееся еще в пору триумфов Художественного театра начала ХХ века, до сих пор окружает наших режиссеров мистическим ореолом. «Русская школа» –это марка. И практически все наши молодые и начинающие «входить в маститость» режиссеры непременно имеют опыт работы за рубежом: постановочный и педагогический.

Конечно, российским режиссерам этот западный спрос только на пользу. Они не только приносят в европейские театры принципы русской школы в подходе к материалу, к работе с артистами, но и сами многому учатся. Они усваивают западный принцип организации процесса создания спектаклей (скажем, на Западе на постановку отводится не больше трех недель, а у нас репетиционный период может растянуться на годы). Или подбора труппы на постановку (понятие кастинга все шире входит в ежедневную практику). Учатся принципам регламентированных обязательств режиссера перед артистами и артистов перед режиссером. Конечно, все эти «капиталистические» особенности немедленно внедрить в нашу практику не удастся. Не все принципы кажутся пригодными для российского театра (например, практика играть постановку ежедневно до тех пор, пока набирается зал, а потом снимать ее из афиши). Но процесс интеграции неуклонно идет по нарастающей, и его явно не остановить... Конечно, если вновь не опустится «железный занавес».