Евгений Волков: "Не проси понапрасну, не бойся, не верь,- нет иных в метрополии правил…"

Евгений Волков родился в 1962 году в Перми, живет в Гомеле. Автор книг "ИМЯ РЕК", "Погонщик рыб", лауреат премии журнала "Смена", литературно-художественного фестиваля "Русские мифы" ( 2017, Черногория).

Ареал русской поэзии отнюдь не сузился из-за перемен границ. Евгений Волков оказался в Гомеле, вдали от рассеивающего, завистливого и отвлекающего влияния столичной литературной тусовки, и это оказало благотворное влияние на его творчество.

Поэзия перекидывает мосты между веками и судьбами.

“Бывают странные сближения” - сказал А.С. Пушкин.

Для лучшей восприимчивости текста, мне всегда хочется найти подобные сближения в жизни поэта, о котором готовлю материал. Все, что пересекается с судьбами поэтов - очень важно.

Много раз мне доводилось бывать в Гомеле, в начале 90-х годов прошлого века теплоходом по чистейшей Припяти, - через этот город мы всегда возвращались с ежегодной летней рыбалки в старицах Полесья. И всякий свой приезд в Гомель несколько часов я проводил в роскошном Музее-усадьбе фельдмаршала Ивана Федоровича Паскевича. Там в саду он и похоронен. Вот что о Фельдмаршале Паскевиче писал А.С. Пушкин:

“Победа! сердцу сладкий час!

Россия! встань и возвышайся!

Греми, восторгов общий глас!..

Но тише, тише раздавайся

Вокруг одра, где он лежит ,

Могучий мститель злых обид,

Кто покорил вершины Тавра ,

Пред кем смирилась Эривань ,

Кому суворовского лавра

Венок сплела тройная брань.”

В Тбилиси, где я родился и вырос, дом моего деда был расположен рядом с улицей Паскевича. В течении 3-х лет - с 1900 по 1903 гг. здесь же неподалеку жил Николай Гумилев, который учился тогда в Первой Тифлисской Гимназии. Юный Николай Гумилев тысячу раз шел в Гимназию, и проходил через Эриванскую площадь - которая была названа в честь Графа Эриванского Паскевича, единственного полководца в истории России полного кавалера двух военных Орденов Российской Империи Св. Георгия и Св. Владимира.

В 1829 году свое тридцатилетие - во время путешествия в Арзрум - А.С. Пушкин отмечал в Тифлисе. И Александра Сергеевича чествовали в трактире, расположенном именно на этой площади! Добравшись потом до Арзрума, Пушкин - в цилиндре! - ходил в атаку на турок - один единственный раз, но ходил! - под командованием того же Паскевича.

Самое главное, что за год до этого знаменитого пушкинского путешествия в Арзрум - в 1828 году Генерал-Фельдмаршал И.Ф. Паскевич победил Персию, и лично заключил Туркманчайский договор, текст которого подготовил его родственник - двоюродный брат его жены - А.С. Грибоедов.

Этот Туркманчайский договор имеет огромное значение и по сей день! Вот что об этой победе Паскевича - тогда же написал поэт Василий Жуковский:

"И все царство Митридата,

До подошвы Арарата,

Взял наш северный Аякс;

Русской гранью стал Аракc."

За эту победу Николай I наградил Генерала-Фельдмаршала И.Ф. Паскевича миллионом рублей - и на эти деньги Паскевич купил у графа Н. П. Румянцева - тогдашнего Военного министра России - дворец в Гомеле...

Прекрасный поэт Евгений Волков - наследник и радетель великих событий и традиций. Современные техники стихосложения у Волкова не ради демонстрации версификаторских возможностей и способностей, а ради усиления смыслов.

Вечер поэзии Е. Волкова в Музее Михаила Булгакова - видео-фильм:

Трагические аллюзии в стихах Волкова не в истории, а прямо в фонетике. По Евгению Волкову трагедийная сущность нашего многовекового бытования изначально заложена в самом языке.

Вот как самоощущает поэт свое предназначение:

"я не всегда понимаю, каким образом слова вдруг появляются у меня в голове, но ведь это и замечательно - с удовольствием и радостью не понимать себя самого. Бог создал мир при помощи слова. Возможно, Богом были использованы не слова, а некие звуковые комбинации, которые только впоследствии стали языком. Посему доминирование звука над другими свойствами, равно как и освобождение звука от подсобных ролей – необходимо поэзии..."

И вот стихи:

ПОГОНЩИК РЫБ

я хочу быть погонщиком рыб –

и забыть ненавистное имя

и касаться ступнями босыми

водной тверди библейской поры

я хочу быть погонщиком рыб –

в час заката моря кровожадны

я в безмолвии слышу санскрит

и предвестья читаю по жабрам

отсекая значение слов –

браконьерски набитые сети

я под ветер поставлю весло

и ладони поставлю под ветер

пусть в уключинах тлеющий скрип

и пробор шевелюры волнистой –

укрепит в запредельности истин

я хочу быть погонщиком рыб

чтобы гибельно верить в костры

и молчать на ветру холодея

существуя единой идеей –

я хочу быть погонщиком рыб…

* * *

«…что человек когда он занят только сном и едой – животное не больше...»

из бранных слов все избранные речи –

и норовят проверить на испуг

но темен лик как в августе пастух

и кара мельно лоно между речий

и сладок дым стоять между руин

рожденных умереть месопотамий –

когда по всем справляет мессу память

и отправляет нужды херувим

я занят сном – и может быть едой

в часы затишья вижу телевизор

когда ничто не ново под луной

меня как волка тянет к вокализу

я занят сном – любимой пустотой

ловец еды в авосечные сети

и что с того что мне приснятся дети

а я стою во лжи во ржи с бедой

я грязное животное – я червь

куриный бог простреленный навылет

и только твои ноги на плече

меня на эти строки вдохновили

любимая – затертая до дыр

схожу с ума а может мне приснилась

последняя немыслимая милость

к тебе и к богу обращаться ты

ты знаешь сколько листьев в сентябре

ложится в зимних дней первооснову –

но я слабею с каждым своим словом

и склонен верить всем но не себе

я жив пока лишь собственным стыдом –

и сам господь во мне души не чает

и геморрой с гоморрою – содом

на мертвом языке обозначает

и сны мои на берега с едой

несут меня с бессчетными другими –

но чудных слов нетленный звук пустой

в кромешной тьме напоминает имя…

Переправа

здесь разводят собак и разводят мосты –

и гуляют скоты без забот и преград

я хочу умереть от такой простоты

боже мой я еще не хочу умирать

боже мой в чистом поле горит огонек –

боже мой на меня тихий ужас напал

просто это тоска и возможно итог

и сжигающий душу и сердце напалм

измочалена плеть о великую рать –

и опустится солнце за дальней горой

убиенных и павших не счесть и не знать

вы ли жертвою пали в борьбе роковой

уходящим навек переправы просты –

медяки на глазах а глаза на лугу

здесь разводят собак и разводят мосты

боже мой ты всегда на другом берегу…

* * *

мне скучно бес в умышленном раю

где слов обитель сточный водоем

я с точными словами говорю –

я зык мой враг мой черт ушко моё

в ушко мое вползает бог ослов –

иных помоек словно в мире нет

когда в подлунном слишком много слов

всё минет в этом мире или нет

наряден день как нищий на мосту –

рассыпчатые тени по воде

и в полной мере верит в пусто ту

изгнанник покидающий эдем

я верю в смертный грех и турмалин –

и это повод думать и роптать

мой чудный сон как взвившийся марлин

срезает лесу прямо у борта

я знаю цену умершим словам –

они в конечном счете пустяки

лежать и слышать как растет трава

возможно это больше чем стихи

возможно это все что я могу –

здесь был господь и он забыл кондом

я приравнять перо готов к штыку

чтобы хоть как-то объяснить содом

чтобы хоть как-то обозначить путь –

мой рай собес который небосвод

или иной всевышний кто-нибудь

который всех полюбит и спасет…

ПОХОДЯ

гадать по лепесткам раскрытых губ –

распахнуто бесцельно безнадежно

останутся на дальнем берегу

нагроможденья скуки и одежды

и все тобой любимая пахнет –

и хлынет нескончаемым потоком

я для тебя не более чем гнет

и для других истечь готовых соком

любимая унылая пора –

паскудная речёвка как веревка

подлунная улыбка топора

мелькнет в ночи застенчиво и ловко

у ловка лавка в сумерках аллей –

потемки и отдушины сознанья

как атрибуты сна и осязанья

для непоколебимых тополей

я пробую сказать – какой сквозняк

мои слова уносит ветер пришлый

казнить – у нас помиловать нельзя

выходит так что ничего не вышло

ты больше не отбрасываешь тень

я больше не смотрю себе под ноги –

и ты уходишь как уходит день

на радость всем натужным и убогим

и мне ль не знать что я опять солгу –

мой судный день до паранойи скуден

гадать по лепесткам раскрытых губ

и говорить негромко будь что будет

Forte

ни в бровь ни в глаз – скорее между ног

подробности всегдашней дольче виты

и леты кот на сковородку лег

шипя как змей больной и ядовитый

и я изнемогаю от чудес

и от пространства будней раз бухая –

сидит у изголовья мелкий бес

с нерукотворным ликом вертухая

резная боль необрезной доски –

от общих мест и правил я завою

шепталый снег ложится на виски

и поприще не блещет новизною

ничьё – вокруг бесцветный шум

и на дворе который год агдамский

за разный ум заходит праздный ум

и ты зайдешь с улыбкой роттер дамской

а ближе к ночи старческий эразм

возьмет свое для музыки и жеста –

мне сладко повторять в который раз

повремени постой мое бля женство

мне из углов предвыборней тупой

мне из чудес доходчивее порка

пока есть пунша пламень голый бой

и отчих зорь защитна гимна стерка

и сонм теней бамбука под луной

и ты со мной доверчиво тепла

дурные мысли переймут ли дети

и будет так еще тысячелетье

такая срань на свете до угла…

* * *

я проходил по синей мостовой –

пространством кукурузного початка

где каждый шаг свинцовая брусчатка

озвучивала выгнутой спиной

мой город расслаблялся на игле

телепрограмм и ангелов дурдома –

не помышляя о добре и зле

в преддверьи абстинентного синдрома

и тени вариации креста

проекты и проекции падений –

ломались в основании строений

и нисходили мрак и немота

и только голос ночи невредим

втолковывал настойчиво – пройдемте

и сыпал снег из вспоротых перин

на пустоту испачканную дегтем…

* * *

погоде все хнычется –

как никогда

я повторяю механически –

светлеет осенью вода

и обреченно лист полощется

и холода я повторяю в одиночестве –

светлеет осенью вода

душа оголена как дерево

и проще нет сказать чем да

стучится осень тихо в двери вам –

светлеет осенью вода

вода светлее каждой осенью –

но глубь темней все беды

что в себе вы носите –

лежат на дне до запустенья

осень поздняя и темнота

я повторяю нео сознанно

– светлеет осенью вода…

* * *

похоже все опять начнется с гимна –

и всех утешит красная бурда

и губы кровоточа георгином

найдут предлог для большего стыда

и темный лес густой простоволосый

меня возьмется даром поучать –

хотя я прост и светел как апостол

как черепаха только без ключа

хотя я тверд как нос у буратино

в стране необратимых дураков –

все движется по кругу как братина

в вине непотопляемых грехов

и все опять зовут меня к ноге –

кислотны и порочны как даная

жаль после оргий остается ге

победоносцев что ли я не знаю

любимая долой дурные сны –

долой одежды если ты согласна

твои уста чураются узды

и только это видимо прекрасно…

* * *

в метрополии смех и затей кутерьма

и весомое облако пыли –

маскируют фасад за которым тюрьма

и тюремные байки и были

в метрополии смех и причуд карусель

и на страции демонов уйма –

и легко на троих огурцом похрустеть

и смотреть на просторы безумно

различая халупы и особняки –

лжи полоски и рожи озимой

в поднебесной где пастыри и босяки

поголовно больны амнезией

где колония в каждой из брошенных душ

существует строптиво и глухо –

на подходе сезон свежевания туш

до потери сознанья и слуха

я в метро словно в поле войду босиком

натыкаясь на взоры палачьи –

метрополия снег с аравийским песком

и соборное облако плача

мне бы лучше равниной идти нагишом

на затылке лишь кепи оставив –

жребий брошен вопросов вопрос разрешен

за прогнившими досками ставен

в доску свой деловито вползающий червь

смотровое окошко буравит –

не проси понапрасну

не бойся

не верь

нет иных в метрополии правил…

Коридор

я дней не тороплю –

и не страшусь молвы

как велено терплю

и верую увы

зачерпываю синь

и вместе с ней тоску –

я легче паутин

тоску свою сотку

дни лезут чередой

как сельди в сеть путин –

и длится коридор

где свет в конце пути

где запертая дверь

затем чтоб разлучить –

и хуже нет потерь

чем потерять ключи

прохожие глаза

прохожая судьба –

я сам себе вокзал

я сам себе судья

как пращур кочевой

я не устал идти –

скажите для чего

мне свет в конце пути

глаза глядят из тьмы

и сердцу сладко стынется –

ужели гости мы

и целый мир гостиница

не избежать потерь –

но свет в конце пути

где ждет ночной портье

и выдает ключи…

ПОТОМУ ЧТО ВОЛК

отрывая свой зад от скамьи –

подсудимых иль просто скамейки

я шепчу заклинанья свои

дураки мудрецы неумейки

мой до дыр голубой говорит –

только нет мне до этого дела

потому что душа облетела

и нигде ничего не болит

и дорога похожа на сон –

от себя самого и не меньше

на прекраснейшую из женщин

ту в которую ты был влюблен

и которой сегодня уж нет –

есть лишь редкое слово и мысли

где бог весть клином сходится свет

и под ноги бросаются листья

о цветов преподобный кармин –

заминирован кармы сценарий

сколько волка в себе ни корми

не найти ему твари по паре

не уйти от себя самого –

даже если и хватит отваги

мне сосед принесет самогон

пламенея от собственной браги

что ж – камин затоплю буду пить

только нет в моем доме камина

есть подробная правда и вина

от которых мне хочется выть…

* * *

«…трах-тах-тах – и только эхо отзывается в домах…»

я ответчик тебе и истец –

препарируя скуку и случай

я сличаю с биеньем сердец

примитивную ритмику случек

я читаю тебя по губам –

я прощаю тебе раз за разом

подари мне любви миллиграмм

щедрой дланью на царство помазав

о купается жертва в крови –

только кровью тебе откупиться

бронебойны покровы и лица

и они говорят о любви

о любовь о морковь о свекла –

мы друг другу идем палачами

но печаль моя будет светла

потому что нельзя без печали…

* * *

даже не верится –

холода подули

за окошком шевелится

дня осеннего увалень

где ты лето благословенное –

аукаю понапрасну

но не стоит наверное

на дворе иной праздник

в листьях ветрами разболтанных

селится осень молчальница –

обычная как работа

что самое время отчаяться….