Елена Петрова, Татьяна Свиридова
С 1 июля гражданам России придется раскошелиться. Повышения цен за коммунальные услуги требовали все монополисты — от Газпрома до Россетей и УК. И добились своего. Регионы сами устанавливают, на сколько вырастут тарифы.
В небогатой Чите, например, цены на услуги выросли в среднем на 16,5%. В столице, где мэр любит менять зимнюю тротуарную плитку на летнюю, а сейчас и бетонную — на гранитную, жители заплатят на 11% больше. В Петербурге власти решили вообще не повышать в этом году плату за коммуналку — в северной столице выбирают губернатора.
«НИ» обсудили с председателем Жилищного Союза, членом комитета ЖКХ ТПП РФ, юристом Константином Крохиным, можно ли было обойтись без того, чтобы власти опять залезли гражданам в карман, и почему повышение тарифов на ЖКХ вредно для общества и идет на пользу только монополиям.
— Сколько нужно денег, чтобы не повторилась ситуация прошлой зимы?
— Речь идет о Московской области, в большей степени. Понятно, что была ещё Новосибирская область, Челябинск. Но если говорить о том, что попало в медийное поле, то ничего не нужно.
Нынешние годовые доходы — 3 трлн рублей.
Если в этой сфере навести полицейский порядок, закрыть все лазейки и щели, связанные с хищениями, от 30% до 50% откатов в капитальном ремонте при объёме этих работ около 300 млрд в год, услуги теплоснабжения — там порядка 30% у нас потери, который состоят из технических потерь и воровства… Так вот, если эти все цифры сложить, мы получаем около 500 млрд в год неэффективно расходуемых средств, которые собирают с потребителей.
Если навести порядок административно и с точки зрения расследований, когда любая приписка, любое хищение влечёт за собой проверку и ответственность по 159 статье УК и по 155 ст. УК — мошенничество и растрата, если эти механизмы включить, мы получим при тех же тарифах примерно 500 млрд рублей в год средств, которые могли бы быть направлены на поддержание отрасли, модернизацию и проведение текущих ремонтов.
Поэтому на вопрос — могут ли эти деньги повлиять позитивно — ответ нет. Эти деньги будут заплачены тем, кому решит региональная власть. И, учитывая тот процент негативного использования, о котором я говорил, получается, что значительная часть этих средств будет потеряна.
Не вижу никаких возможностей повлиять на ситуацию с инфраструктурой, потому что эти деньги идут на текущее содержание поставщиков услуг, то есть на их неэффективность. Кардинально менять структуру невозможно. Изменения возможны через привлечение частного капитала и целевого государственного финансирования на замену инфраструктуры. То, о чём говорило правительство, президент. На ближайшие 5 лет речь идет о 4,5 трлн.
— Эти деньги пойдут на замену инфраструктуры? 30%-50% будет разворовано, а остальные?
— Я об этом и говорю. Какая-то часть средств пойдёт на замену, где-то ситуация с водоканалом улучшится, там, где попало в медийное поле. А где-то останется, как есть. Или как в Дагестане. В Дагестане на протяжении 10 последних лет есть проблема с водопроводом. Город Буйнакск, где недавно произошла авария с отравлениями. Вот вам пример: при наличии финансирования там провели новую водопроводную трубу. Но проблема в том, что разводка в доме, трубы, которые подходят к домам, дырявые. Даже замена магистрального водопровода не решает проблему протечек при поступлении в квартиры. Деньги есть, что-то сделали, результат — около нуля.
— Власти мотивируют повышение тем, что оно только-только покроет инфляцию для поставщиков услуг. Чем это не аргумент?
— Я считаю, что привязка к инфляции — условный критерий. Когда вы финансируете дыру, неважно инфляция это или деинфляция, вы финансируете дыру. Вы финансируете воровство. Непрозрачных дырявых поставщиков, у которых в схеме заложено казнокрадство, нельзя защищать по уровню инфляции.
— Как повышение тарифов поможет отрасли?
— Если говорить о кардинальных изменениях, с точки зрения проблемы инфраструктуры или с точки зрения проблем эффективности, конечно, это ничего не решит. Это очередное лоббирование интересов поставщиков-монополистов. Повышение тарифов делается в интересах крупнейших региональных и муниципальных монополистов. Я бы даже сказал, что это повышение даже позитивно не отразится на отрасли, скорее, негативно.
— То есть, тарифы можно было и не повышать?
— Монополисты получили то, что хотели. Можно ли было не повышать тарифы, зависит, конечно, от ситуации с инфраструктурой и от региона, но я говорю о крупных регионах, региональных центрах, таких, как Петербург. Губернатор Беглов публично отказался от повышения тарифов. При том, что следующее повышение возможно не раньше, чем через год.
— Так у Александра Беглова выборы на носу.
— Какая разница? Это же социальная сфера. Всегда есть какие-то причины. Выборы или перед выборами. Главное, что это возможно. Это второй по значимости город страны.
— Какая ситуация с сетями в Петербурге?
— Однозначно ситуация хуже, чем в Москве. Возможно, хуже, чем где-то ещё. Это не самый благополучный регион в отношении сетей и, вообще, организации ЖКХ.
— То есть, решение губернатора Беглова не повышать тарифы было заведомо популистским, и сфера ЖКХ требует больше денег?
— Я думаю, что, конечно, мотивация губернатора была связана с выборами. Но ЖКХ — сфера социальной политики. Все тарифы — политические. Что повышение, что понижение — все равно. Нет рынка. Неважно, какова была цель. Важно, что город может существовать целый год без повышения коммунальных тарифов.
Беглов сослался на то, что коммунальные доходы достигли 1 триллиона рублей. В этих условиях они могут не повышать тариф. Кстати, в Москве доходы больше. Тем не менее, власти города делают ежегодно замену асфальта и замену бордюров с бетонных на гранитные.
Та же ситуация с доходами, однако тратится 200 миллиардов не на компенсацию роста и условий жизни москвичей, а на благоустройство, которое выглядит пиром во время чумы, особенно, если сравнивать с другими регионами РФ. На мой взгляд, это лишний раз доказывает, что тарифы на коммуналку можно было не повышать. Сфера коммунальных услуг — монопольна. Это утверждено законом. Любой тариф всегда — действие властей.
— В состоянии ли граждане своими платежами предотвратить аварии, и куда пойдут триллионы, обещанные президентом Путиным на модернизацию ЖКХ?
— Если говорить о конкретной отрасли ЖКХ, то граждане не имеют никаких рычагов влияния и воздействия на ситуацию. Половина рынка — коммунальный сектор — монополизирована в соответствии с законом, то есть, там граждане никак не могут повлиять. Тарифы утверждаются государственными структурами.
В идеологии установления тарифов или их неустановления, как это сделал губернатор Санкт-Петербурга, граждане, потребители никакого участия не принимают. Захотела власть сделать подарок в Петербурге, чтобы поддержали губернатора — не повысила тарифы. Захотела в Москве повысить, чтобы финансировать замену бордюров и поддержать производителей бордюров — повысила. В коммунальном секторе отсутствует возможность как-то влиять.
— Но ведь управляющие компании создавались как раз для этого.
— В сфере управления — содержания жилых домов, капитального ремонта — управляющие организации, подконтрольные государству, занимают около 75% рынка, соответственно, там рынок тоже отсутствует, отсутствует возможность у людей влиять на тариф. Минимальный тариф устанавливается властью.
Люди, за исключением от 5% до 10% самостоятельно управляемых домов, не могут влиять на тарифы на содержание и на текущий ремонт, не могут влиять на выбор управляющей организации, их устанавливает власть. Где-то есть попытки поменять нерадивых управленцев, но там вопрос решается через выдачи лицензий, через жилищное лобби, которое препятствует вхождению на рынок независимых участников. Получается так, что со всех точек зрения, потребители никак не могут влиять на ситуацию.
— В России были предложения создать отдельное министерство по ЖКХ. Почему эти планы не сбылись в новом кабинете?
— Сегодня мы видим, что отрасль, по сути, бесхозна. Разделения министерства строительства и ЖКХ не произошло. У нас нет отдельного министерства или ведомства. При том, что планируется большой объём финансирования в отрасль, мы видим, что строительством занимаются в правительстве и министерстве больше, чем ЖКХ.
Из 9 заместителей министра строительства и ЖКХ только один отвечает за ЖКХ. Ну, и ещё нет руководства отрасли. Именно руководство отрасли выходит на высший государственный уровень с предложениями, с направлениями усилий. Ничего не изменилось, поэтому мы ожидаем такие же результаты эффективности, как это было прежде.