Елена Петрова, Наталья Сейбиль
Документ с малопонятным для широкой публики названием «Технологические показатели наилучших доступных технологий добычи и обогащения угля» существует пока только в проекте. Но уже сейчас понятно, сколько копий будет сломано до его принятия. Речь идет о том, чтобы, наконец, заставить угольные компании по-настоящему бороться с угольной пылью. Она возникает везде, где добывают, обогащают или переваливают сухой уголь. И именно пыль — главная угроза здоровью населению. Похоже, что у Минприроды дошли руки и до этого. Но как заставить владельцев угольных разрезов снизить пыль в 16 раз? Да и сроки, поставленные чиновниками, дадут повод угольщикам развести руками и сказать — не получится.
«Вы не летали в Кузбасс? Всё чёрное. Разрез — это бич. Если бы они вкладывали… что об этом говорить… Они прибыль имеют, им нужны новые яхты, в Дубаи обустраиваться… А люди простые, особенно в Кузбассе, страдают.»
Александр Сергеев — председатель независимого профсоюза горняков России. Он считает, что новые требования к угольным компаниям по борьбе с пылью надо было вводить давно.
Пыль не выводится из организма человека. Осаждаясь внутри, она наносит непоправимый урон здоровью как самим горнякам, так и всем, кто живет в угольных районах. Уровень легочных болезней до 20% выше, чем в других местах, материнская смертность удваивается, беременные болеют в 3-5 раз чаще. На 20% чаще люди умирают от плохой экологии.
Пыль появляется там, где уголь добывают открытым способом. 400 миллионов тонн добывает Россия в год, и только 100 миллионов — в шахтах. Два трети всего российского угля рубят открытым способом на разрезах. Практически нигде в России на угольных разрезах нет оборудования по подавлению пыли.
— Сейчас такое оборудование стоит на угольных разрезах?
— На открытых не стоит. И на обогатительных фабриках не стоит. А на подземных везде орошение предусмотрено по правилам безопасности, — уточняет Александр Сергеев.
После добычи уголь должен быть очищен от примесей и породы на обогатительных фабриках. Если фабрика большая, владельцы используют пылеподавление. Но большинство фабрик работает на средних разрезах. Александр Сергеев говорит:
— Если фабрика мощная, там применяется пылеподавление. Его усилят. Но на средних разрезах стоят сухие обогатительные фабрики, которые обогащают воздухом. Им придётся ставить форсунки, водяные завесы и тому подобное. Это давно пора уже.
Три четверти угольной отрасли не оборудованы системами пылеподавления. От этого страдают не только ныне живущие, но и будущие поколения везде, где в России добывают уголь, говорит директор института экологии НИУ ВШЭ, заслуженный эколог России Борис Моргунов:
— Все наши угольные провинции, там, где добывают уголь, там и проблемы. Это и арктические территории, Кузбасс. Здесь трудно говорить и неправильно говорить, что столько-то людей страдает. Страдает определённое количество людей, которое сейчас проживает на этой территории. Но эта территория заражается, и будут страдать новые поколения. Если наше поколение получает какие-то дивиденды, страна получает деньги, налоги, граждане получают зарплату. Новое поколение, ничего не получая, будет иметь проблемы со здоровьем. Кто это будет потом разгребать — совершенно не ясно. Деньги уже кончатся.
То немногое оборудование, которое было установлено в портах и разрезах, на 90% было импортным. Его поставляли из Европы. Российским компаниям, которые сами производили установки и разрабатывали технологии, приходилось доводить его до ума, потому что европейские установки не рассчитаны на сибирские морозы.
Анна Марагаева руководит направлением «Системы промышленного
пылеподавления» в «ЕИМ инжениринг». Она инженер-эколог, и занимается промышленной экологией и технологиями защиты атмосферного воздуха:
— Европейское оборудование имеет хорошую технологию пылеподавления. Они чётко знают, в каких местах какое оборудование следует применить. Но в западном оборудовании страдает обогрев при отрицательных температурах. Их оборудование применять в России можно только после доработки. Оно практически непригодно для нашего климата, например, в Арктической зоне, скажем, в Воркуте. Это оборудование рассчитано на «альпийскую зиму».
После СВО компания Анны полностью перешла на производство собственного оборудования. На вопрос, сколько оно стоит, Анна Марагаева привела такой пример:
— У нас есть установка, самая большая из тех, которые производятся в России, она одна закрывает 7 га по площади. То есть, если происходит пыление, установка подавит его на площади в 7 гектаров. Её стоимость порядка 30 млн рублей. В эту стоимость входит проектирование, производство, транспортировка, наладка.
Одной пушкой угольный разрез не закроешь, но при стоимости тонны угля на мировом рынке в 300-320 долларов эти деньги вполне доступны для угольных олигархов от владельцев СУЭКа до Искандера Махмудова, или губернатора Кузбасса Сергея Цивилева.
В основном, сейчас используются оросительные системы. Инженер по техническому сопровождению продаж компании Zirax Валерий Линников так описывает особенности пылеподавления в разврезах:
— Представитель Кузбасса вам рассказал об оросительных системах, которые работают на основе форсуночных систем и создают водяное облако, завесу. Как правило, эти системы устанавливаются, поскольку существует такое требование. И включаются тогда, когда известно о приезде проверяющей комиссии. Никто просто так даже воду не хочет лить, потому что она только условно бесплатная. А уж о том, чтобы применять при пылеподавлении специализированные растворы — тут вообще уже об этом никто даже речи не ведёт, не потому, что оборудование возможно подключить не к воде, а к подаче солевых растворов, хотя это всё решаемо.
Российские производители оборудования и технологий пылеподавления уже с десяток лет наблюдают одну и ту же картину: угольные компании не идут на расходы, которые действительно необходимы для того, чтобы не страдала экология, а тех, кто закупает такое оборудование и реагенты — единицы.
— Проект Ильгинского месторождения можно брать в качестве эталона. У них не просто стоит оборудование, у них заводы стоят, которые нарабатывают специализированные реагенты для обработки угля, стенок и днищ полувагонов. Если необходимо — технологических дорог, потому что помимо специализированного реагента, они закупают у нас ещё и Поверхностно-активные вещества (ПАВ), которые производит наш производитель НИИ ПАВ — крупнейший производитель и разработчик ПАВов в России, — рассказывает Валерий Линников.
Чтобы уголь не пылил, но и не замерзал, так, чтобы в порту содержимое вагона не превратилось в 70-тонный монолит, который нужно еще час долбить перед погрузкой на корабль, нужно подобрать правильное количество реагента. Одному сорту угля будет достаточно 2-4 кг на тонну, а другому и 7 кг бывает мало. Компания Валерия выпускает 110-120 тысяч тонн реагента на основе хлористого кальция, магния и соляной кислоты, могли бы делать и больше.
Производители говорят: поставьте нам задачу, и мы обеспечим хоть 16-кратное снижение пыли, хоть 100-кратное. Но угольным концернам это не надо.
Экологи пеняют Минприроды, что регулятор не внес предложение ужесточить нормы по пыли в правительство много раньше. Таким образом, угольщикам просто дали аргументы, почему они не могут выполнить требование по сокращению пыли на разрезах вовремя. Мол, и финансы нужно аккумулировать, и технику внедрять — нужно время. Но денег в отрасли сейчас стало больше в разы.
Всего два года назад тонна угля не превышала 52 долларов, а в прошлом году ее цена выросла в 6 раз. При том, что 200 миллионов тонн уходит на экспорт, о финансовых возможностях угольных компаний можно не беспокоиться. Беспокоиться нужно по поводу того, что менеджеры и владельцы не боятся штрафов Росприроднадзора, говорит Валерий Линников:
— Есть контракты с хорошей маржой и хорошим объёмом. Компания закроет глаза на все рекламации из портов, от экологов, местных жителей, от РЖД. Им будет всё равно. Прибыль зашкаливает. Никто не думает об этом. Думают только тогда, когда считают за минусом штрафов. Если они превышают критическую долю, тогда начинают чесаться.
В системе защиты экологии в России есть и темные стороны. Минприроды и Росприроднадзор используют для своих программ деньги, которые они получают в виде штрафов. Чем выше штрафы, тем больше средств у государства для других программ.
Александр Закондырин, председатель Общественного совета при Министерстве природы России, объясняет так:
— Предусмотрены деньги «окрашенных платежей», которые собирает Росприроднадзор с нарушителей экологического законодательства. Во-первых, это практически не прогнозируемая сумма, мы не знаем, сколько Росприроднадзор выпишет штрафов. Сколько будет взыскано в суде. Предъявленный штраф не означает, что этот штраф будет взыскан в суде в таком размере, тем более, не означает, что правонарушитель его заплатит. Сколько будет собрано денег каждый год — мы не знаем.
Насколько оправдана такая практика, остается только гадать. Но ситуация, когда одна экологическая проблема решается за счет другой, выглядит, по крайней мере, несправедливой и создает порочный круг. К тому же сейчас в рамках антисанционных мер продолжают действовать ограничения на проверки. И как же Росприроднадзор без проверок может узнать, что сделали и что даже не начинали делать угольные бароны, чтобы сделать воздух чище?
Уже сейчас лоббисты угольной отрасли бьют во все колокола и пытаются заставить правительство отложить введение новых норм для пыли на потом. Аргументы приводятся разнообразные — начиная с того, что в такие короткие сроки новые экологические технологии ввести невозможно. Следующий аргумент — а как же бюджет и повышенный НДПИ? Есть и такие, кто говорит, что угольная пыль в высоких слоях атмосферы — это не так уж и плохо.
— Действительно, угольная взвесь поднимается в высокие слои атмосферы, меняет отражающую способность атмосферы. Есть эта теория, она подтверждается практикой. Но, давайте не будем лукавить и будем ставить местечковые интересы — мы поднимем угольную пыль над Кузбассом, и Земному шару станет жить легче и веселее, климатические изменения потеряют темп — не надо фантазий. Действительно, существует такая особенность, но так как и в медицине — надо сопоставлять количество пользы и количество вреда, — возражает Борис Моргунов.
Есть другие предложения, отличные от того, над чем сейчас размышляет правительство. Вместо послаблений, предлагается ужесточить наказание за затягивание насущной проблемы угольных районов страны, говорит Валерий Линников:
— Всё сдвинется с мёртвой точки тогда, когда экологическая служба взвинтит штрафы не на 10%, а на 200%. Все начнут сразу шевелиться. Всё будут замерять, сразу найдутся деньги на специализированное оборудование по замеру пыли на рабочих местах. Всё найдётся.
Если правительство пойдет на поводу у угольных королей и отложит новые требования, так необходимые людям, которые живут в районах добычи угля, в краткосрочной перспективе выиграет бюджет, в среднесрочной — угольные миллиардеры, а вдолгую проиграет население.