Ничто не истинно и все дозволено! В чем секрет успеха российской пропаганды

Иван Зубов

Западные аналитики и российские оппозиционеры в последние годы очень часто задаются вопросом: в чем секрет современной российской пропаганды? Почему при всех, казалось бы, очевидных слабостях, она настолько эффективна, что власти страны не испытывают практически никаких проблем с поддержкой своей политики подавляющим большинством населения – теми самыми сакраментальными 87%? Сетевой аналитик Семен Коган поставил этот вопрос перед своими читателями в историческом и международном контексте:

«Задумывались ли вы над тем, что при Брежневе советская пропаганда, ориентированная на страны Запада, вызывала там только смех.

Никому в 1980-е и не пришло бы в голову глушить Гостелерадио на английском языке или Владимира Познера из Главной редакции радиовещания на США и Англию, как сейчас давят RT, потому что влияние Гостелерадио или Познера было нулевым.

И особенно - в США

А сейчас об успешном подрывном влиянии России и ее СМИ на внутренние политические процессы Америки и Западной Европы говорят на каждом шагу!

То, что Путинская пропаганда в тысячу раз успешнее Брежневской работает внутри страны, еще можно попытаться объяснить процессами, которые произошли в российском общественном сознании после Перестройки.

Но чём объяснить её успех среди западной публики?»

Российская пропаганда сильна лишь на фоне крайне слабой западной

Среди множества откликов выделим ответ Владимира Гумовски, который своим успехом российская пропаганда обязана не своей силе, а слабости западной:

«Я бы скорее обратил внимание на другое.

Это не российская пропаганда сама по себе какая-то супер эффективная - она-то как раз примитивнейшая, и с фактами в руках опровергается на раз. Ее эффективность покоится на трех китах:

1. Очень слабая осведомленность даже «экспертов» Запада о реальном положении дел в Восточной Европе вообще и в РФ в частности (в принципе, то же самое справедливо и вообще для любого региона за пределами Европы и Америки).
2. Тотальное недоверие к собственным завравшимся и опустившимся СМИ и истеблишменту у все большего числа западных людей, уже за пределами чисто правого лагеря, которому традиционно вменяется путинизм.
3. Собственно, отчаянное желание определенной части западных людей видеть какую-то альтернативу тому болоту, в которое погружается Запад, верить, что где-то на свете еще есть страна, где белому консерватору живется вольготно, где нет вездесущих ЛГБТ, и так далее.

Эти пункты где-то пересекаются, где-то порождают производные факторы, но именно их, пожалуй, я бы выделил как основные.

P.S.

А еще я бы к этому добавил немаловажные соображения выгоды западного истеблишмента от сложившегося положения дел и отсутствие какого-либо противодействия условному РТ на протяжении долгих лет.»

Аналитик Клим Туев, напротив, считает эффективность отечественной пропаганды вполне закономерной, и вот почему:

«Есть подозрение, что современная российская пропаганда до недавнего времени относительно свободно формировалась в конкурентной среде, имела обратную связь с обществом, реагировала на социальные запросы, апроприировала удачные идеи и т.п. Именно это обеспечило возможность создавать универсальные композиции: типа белый, интернациональный традиционный прогрессивный катехон (от греч. ὁ κατέχων — «удерживающий» — богословское и политологическое понятие, исторический субъект, как правило, то или иное государство, имеющий миссию препятствовать окончательному торжеству зла в истории и приходу Антихриста, прим.ред) и прочая. Чего только не придумаешь в процессе поиска национальной идеи.

Советская пропаганда формировалась тупо сверху и всегда была ограничена рамками идеологических лекал…»

Современные пропагандисты удачно избавились от химер совести

Однако самый обоснованный ответ дал сетевой аналитик Константин Ким, сравнив современную, постмодернистскую по своей сути российскую пропаганду с советской модернистской:

«Потому что советская пропаганда, как и весь советский проект, была продуктом Модерна: центричность-иерархичность структуры, логика с диалектикой, наследие отцов-основателей - всё это накладывало жёсткие ограничения. Советский агитпроп в силу их обязан был быть:

1. пацифистским;
2. оптимистическим;
3. хотя бы на словах нести высокую мораль;
4. насколько это возможно, выглядеть наукообразным и опирающимся на объективную реальность, данную в ощущениях;
5. при любых колебаниях курса соблюдать единство этого-самого курса. Всё это сильно стесняло его, а по мере ухудшения материальной базы делало и вовсе смехотворным под конец.

Но российский режим - это такое же, как и современные западные режимы, порождение постмодернизма. А в постмодерне иерархии информации нет, логика объявлена конъюнктурным социальным конструктом, а от химеры, именуемой совестью, избавление произошло успешно. А это значит, что можно:

1. работать на любую западную и вообще заграничную аудиторию со взаимоисключающими дискурсами - одновременно преподнося себя консерваторам как «хорошее традиционное белое национальное государство, в одиночку противостоящее всему либеральному беснованию», а прогрессистам как «антиимпериалистическую и антиколониальную силу, дающую отпор вестернизаторской культурной, экономической и милитаристской гегемонии»;
2. видя уязвимые точки западного постмодернизированного проекта, бить направленно по его болевым темам (демографическое замещение, антибелый расизм, дискриминация мужчин и т. д.), на которые гордым жителям Запада смелости больше не хватает - опять же в рамках любых подходов, хоть национального, хоть классового, хоть идентаристского;
3. корешиться с любыми недовольными с какого угодно политического фланга и давать им ресурсы;
4. пользуясь тем, что в постмодерне не только слова, но и базис не значит ничего - всячески надувать свою значимость, изображать себя с 2% от мирового ВВП сверхдержавой, грозить ядерными торпедами из мультиков, пафосно именовать свой авиапарк советских самолётов с чугуниевыми бомбами «воздушно-КОСМИЧЕСКИМИ силами»... И так далее.

Ничто не истинно, всё дозволено.

И на той стороне понимают, что это может быть очень эффективно. Поскольку и они совсем не в том положении, что на пике своей формы в годы краха СССР…»