Иван Зубцов
События последнего времени все чаще заставляют россиян обращаться к классической литературе, чтобы выяснить, предсказала ли она такое катастрофическое их развитие. В этой связи интересную тему обозначил в своем очередном интервью недавний нобелевский лауреат, журналист Дмитрий Муратов. Он задался банальным и одновременно философским вопросом: зачем Герасим утопил Муму? Ведь крепостной мужик все равно сбежал от барыни. Что мешало горемыке прихватить с собой любимую собаку, а не топить её?
Муратов увидел в этой истории аллюзию на многовековую модель отношений российской власти и народа: покорность, обреченность и непротивление жестокости и произволу, с одной стороны; и стремление убежать, спрятаться и уйти в собственный внутренний мир - с другой. Такая трактовка хрестоматийного рассказа Тургенева, который дети проходят чуть не в пятом классе школы, вызвала множество комментариев в социальных сетях.
Так, публицист Игорь Царейкин пишет:
«Обманывать не буду, подобные мысли о тургеневском герое мне в голову не приходили, хотя и лежат на поверхности. Перечитал в очередной раз. Задумался. Рационального и логичного объяснения не нашел. Увы.
Для чего убивать Муму, обрекая на страдания и собаку, и себя? Спаситесь вместе, что мешает? Ан, нет. Убийство - меньший грех, чем ослушаться воли хозяйки. Вот такая трагедия народной жизни, показанная Иваном Сергеевичем. Многое объясняющая и в дне сегодняшнем... Прав, на мой взгляд, Дмитрий Муратов…»
Журналистка Елена Романова не только солидарна и с Муратовым, и с Царейкиным, она идет еще дальше, обобщая:
«Всегда считала Муму главным произведением русской литературы и всем иностранцам советую начинать с него, а не с громоздкого Толстого или депрессивного Достоевского... «Левиафан», кстати, о том же... Ну вот чтобы понять менталитет, национальный характер. У меня для США - это Драйзер, для Британии - Диккенс, для Франции - Бальзак. С немцами, кстати, не определилась... Они монументальные все какие-то.
В том-то и дело, что робеспьеры и гитлеры проходят, а народы остаются. И народный характер - тоже. Кафкианский «Замок» русские свой построили, а вот «Муму» в Германии я не представляю. А любовь что у Шиллера, что у Розанова - одинаковая. С поправкой, что у немцев было Возрождение, романтизм и прочая лабуда, а русская литература - это 19-й век и немного 20-го, и все очень вторично, за единичными исключениями... Иными словами, русский характер и поискать негде, по донышку скребем. Муму да Платон Каратаев.
Герасим – это архетип души раба. В классической литературе он мало кому интересен, узкая ниша, давно отрефлексированная. Литература и все искусство - это про свободу воли и последствия выбора. У раба нет свободы воли, нет выбора, он вторичен, а потому - мало интересен. За пределами русской литературы Герасим никому не нужен. Только в рамках изучения русской истории, культуры, литературы - т.е. того самого национального или культурного специалитета…»
Под стать и многие другие реплики, малую часть из которых мы приводим ниже:
- Если вспомнить, что этих Герасимов до казуса с Муму примерно 500 лет огнем, мечем, насилием всех видов планомерно принуждали к такому поведению, то - увы и ах - оно не удивляет.
- Так его, собственно, именно покорное убийство единственной родной души и освободило парадоксально. До этого не было и мысли, что можно ослушаться. После этого все стало все равно, он и сам умер. Барыне крупно повезло, что он не сжёг там все, но он уже настолько был внутри мертвым, что ему и отмщение или кара стали не нужны.
- Удивительно, что нам в школе преподавали, что он поступил правильно и Тургенев его уважает за то, что он слово держит. Но когда я пришла домой и стала рыдать и поносить Тургенева, подруга моей сестры 19-ти лет разъяснила мне вот это вот про покорность и что Муратов говорит. И что Тургенев вовсе не имел в виду, что надо было слово держать. Я Тургенева простила, но полюбить уже не смогла