Глупость и танатос как движущие силы архаичных сообществ

По сети разошлось интервью актрисы Б., которая упоенно смакуя, упиваясь и как будто облизываясь как при пожирании клубничного (кровавого) торта, говорит, что главная задача матери — подготовить сына к армейской службе. («Я своего прятать не буду.»)

Типаж «бабье-бабий-тетко-теткинский», типично советский, агитпроповский. Эти сидели в ЖЭКах, конторах, стояли за прилавками, садировали детей в школе и кажется всегда замышляли нечто хищное, садистское. Этот тип, тем более, социалистический и не может не быть садистским, ибо создавался в условиях подавления личности. Секс, семья, дети и все, что с этим связано — по сути были формами социальной повинности (во всяком случае для многих). Посему они действительно с радостью хотят избавится от бремени (ребенка), к тому же легализованным способом. И происходящие события — здесь только повод. Перед нами огромное человекоподобное насекомое, вымазанное в повидле госценностей. Именно в повидле. Из нее сквозит какой-то сущностной нищетой, столовкой.

Поскольку в бой пошли типажи «тетка-тетка» (Б.) и «девиантная старуха» (певица Ч.) можно говорить о новой диктатуре как битве против молодости. Это власть старух, геронтократический реванш. Отсюда ненависть к гламуру, ненависть к подростковости, убийство детей. Непонятно куда адекватно инфантильный (так!) современный человек девает свою подростковость (молодость)? Складывает в пакет и выносит в мусорку? Закидывает на антресоль? Куда ее дели Б. и Ч.? Как происходит обращение в теток? («Дядечек» это тоже касается.) Это какая-то форма смирения. Социалистические зомбаки подобны жукам в янтаре, застывшим в образе, преждевременно и вынужденно мертвым. Советская тетка как архетип — этакое ничто, устремленное в собственное небытие, но при этом хищное и всепоглощающее, липкая паучиха.

Эти женщины не выносят не только прямых конкуренток, а именно гламурных див, они не выносят и красивых мужчин, выводя «в топ» потрепанных алкашей в трениках. Ибо на их фоне выглядят и чувствуют себя относительно пристойно. Тема красивых мужчин замалчивается еще и потому, что если мужчины начнут требовать гламура и внешнего совершенства (спортзалов, бассейнов, мужской индустрии красоты и пр., и пр.), то милитаристская сфера сойдет на нет. Кому нужны твоя форма, пушки и танчики, если ты некрасивый?

То, что «убивающие матери» здесь — это не расплывчатое архетипическое клише, а вполне определенный психотип, я подозревала еще давно. Это были совсем детские прозрения об окружающих. Отчасти это описано в моей поэме «Выродок» и тексте «Машенька-дьявол». То, что рождение детей здесь есть и их латентное убийство. То, что маленькие дети и выросшие дети — суть разные существа для семьи. И первых любят, а вторых обменивают на машинки.

То, что вовремя не проговорено, то превращается в бытийственный кошмар. А в России ничего настоящее, ничего страшное не проговаривается. Проговаривается ненастоящее. Вымученные достоевские рефлексии, как правило, именно ненастоящие. Здесь лишь приближаются к намерению человека, человека как чудовища. Приближаются, но не разоблачают. Поэтому все непроговоренные страсти и тайные желания не могли не вылиться в кровавую авантюру.

При этом отторжение настоящего и страсть к ненастоящему приобретают гипертрофированные формы. Предлагаешь людям БОД, а они просят «жизнь после смерти». Это даже не издержки религиозного сознания, это какая-то клиническая вовлеченность в небытие, в то, чего нет. Люди хотят ненастоящего, потому что у них нет подлинного. Ни в качестве ресурса, ни в качестве времени («Здесь-и-сейчас.»). Поэтому БОД они видят как утопию. А смерть как норму. Для русских, для россиян надо закрывать границы не с Европой, а со смертью. Россия прорубила окно в смерть.

Глупость обывателя тотальна. И потому тоталитарна. Но этого никто не замечает. До того момента, пока обыватель не собирается в толпу, концентрируясь в одной исторической точке, и тогда глупость превращается в смерть. Глупость и танатос — движущие силы архаичных сообществ. И речь не о банальности зла. Потому что зла нет, а вот глупость есть. И в избыточных количествах. Маркируя же идиотов как злодеев, вы сакрализуете банальный идиотизм, наделяете ничтожеств сверхсвойствами, пусть и негативистскими. Это издержки религиозного сознания, которое ищет «высший умысел» в низменной природе вещей. Архаичные сообщества и существуют для и в расчете на религиозное сознание. Именно поэтому пропаганда работает.

Я могу констатировать, что политическое болото, в котором мы застыли, колеблется между глупостью обывателя и наивностью интеллектуалов-моралистов. Например тех, кто, каясь и винясь на публику, решил похоронить Россию как проект.

«Скоро уже год, как я постоянно слышу, что Россия нам больше не важна. Неважно, что с ней будет. Важны жизнь в эмиграции, судьба Украины и способность Запада защититься от России. В общем, важно лишь будущее тех, кто может не жить на пространстве, где мы родились. Я с февраля понимал, что это все не мои чувства.» — пишет Дмитрий Травин.

Это все неврозы и лирика про «не нужна Россия». А не назвать ли нам кошку кошкой? В сущности, за белым шумом рефлексий скрывается политическая перспектива отдать Россию под внешнее управление. А гражданам, таким образом, лишиться ресурса, претензий на власть, политическое преобразование и политическое будущее. Ну и помимо техническо-материалистического контекста остается экзистенциальный. Это частные биографии, частная жизнь, личное прошлое. Все это бросается в топку в угоду «повесточке». Эти новейшие скитальцы, отрекшиеся от России, напоминают мне перестроечных людей, подключившихся к эгрегору массового бессознательного и медийной машине. Чудовищно, младенчески наивных, политически девственных, словно бы очарованных. Те по счастью были прогрессистами и даже выгодополучателями. Эти — не наивные уже, но потерянные и злые, проклятые и проклинающие, вечно уходящие в минус и выводящие в минус всех нас, причем включая своих детей. В сущности, цивилизационность и прогрессизм заключаются в том, чтобы никогда не уходить в минус. В мире, где само неконтролируемое (не сдерживаемое цивилизацией) бытие — и есть постоянный ущерб. С этой точки зрения нынешняя РФ-ия и есть концентрат бытийного ущерба. Чей баланс, статус-кво поддерживается как с той (система), так и с другой (оппозиционная эмиграция, ее депрессивная, хоронящая Россию часть) стороны.