Главное – выжить. Россияне отнеслись к спецоперации намного спокойнее, чем к пандемии

Социологический факт, требующий интерпретации: уровень социальной тревоги во время ковида был на порядок выше, чем сейчас, во время спецоперации в Украине. Это говорит о том, что все последствия спецоперации и геополитической конфронтации не отрефлексированы и недостаточно осознаются социумом, что, впрочем, ожидаемо.

Большинство граждан воспринимает процессы с точки зрения обыденного сознания, то есть осознания возможных рисков для себя и своих близких здесь и сейчас. Пандемия пришла в каждый дом, принесла массу потерь и лишений и, конечно же, усилила тревогу социума. А вот в отношении спецоперации в Украине абсолютное большинство граждан ведет себя так, будто ничего не происходит, а то, что происходит, – их не касается. Хотя жалоб на дороговизну цен на продукты первой необходимости социологи регистрируют все больше, но напрямую эти процессы далеко не всегда увязываются в общественном сознании.

Текущая феноменология неучастия/невовлечения при декларируемой поддержке является базовым алгоритмом восприятия ситуации, которая позволяет большинству общества не испытывать постоянной тревожности и концентрироваться на решении личных задач. Здесь работает не столько дефицит эмпатии и атомизация социума, сколько неготовность к долгосрочному планированию. Но, прежде всего, на такие настроения вызваны осознанием невозможности изменить ситуацию. Плюс амортизирует ситуацию уровень патриотизма, который объективно присутствует у значительной части общества.

У большинства российского общества, в том числе и т.н. глубинного народа, короткий горизонт планирования: в нынешних реалиях, когда привлекательного образа будущего просто нет, это помогает многим избежать избыточного беспокойства. Тут в чистом виде работает стоическая философия: терпеть и не беспокоиться излишне по поводу того, что от тебя не зависит.

Очевидно, что такой фатализм, рано или поздно, будет перетекать в квиетизм: раз все предопределено то и делать ничего не нужно. Причем не только в политике, но и других сферах, например, в экономике. Однако против этого тренда говорят многовековые алгоритмы выживания российского общества в неблагоприятных условиях, которые требуют не пассивности, а хозяйственной активности.

Эта диалектика аполитичного квиетизма и необходимости хозяйственного выживания будет работать на дальнейшее отчуждение общества и власти, а также на расширение серой зоны российской экономики, хотя сейчас, в моменте, наблюдается обратная тенденция.