Опривычивание пыток: почему гражданское общество в России терпимо к насилию

Виктория Павлова

Вчера отменили и признали необоснованным возбуждение уголовного дела в отношении Сергея Савельева, программиста, обнародовавшего при помощи правозащитной организации Gulagu.net видеоархив с записями пыток заключенных в саратовской колонии. Под окнами Генпрокуратуры не стояли многотысячные толпы людей, требующих покончить с произволом ФСИН и других силовиков, оправдывающих пытки и насилие. Недовольство людей проявилось разве что в соцсетях и телеграм-каналах. А в целом всё было спокойно. Ну пытали, ну кого этим удивишь? Более того, если верить соцопросам, цифры показывают, что народ не сильно против того, чтобы силовики прибегали к насилию. Опросы Левада-центра (признан иностранным агентом) показывают, что только 66% россиян считают, что пытки не допустимы ни при каких обстоятельствах. 11% уверены, что пытки допустимы в случаях, когда они могут спасти жизни других людей, а 9% придерживаются точки зрения, по которой пытки допустимы к людям, которые совершили тяжкое насильственное преступление. А 14% респондентов и вовсе не имеют никакого мнения относительно пыток.

«Новые Известия» вместе с экспертами попытались разобраться, откуда в людях такая толерантность к насилию.

Насилие в генетической памяти

Как поясняет кандидат наук, психолог Анетта Орлова, интерес к насилию в той или иной мере сидит в каждом из нас, и это нормально. Людям свойственно бояться, людям свойственна тяга к тому, что запрещено:

- Интерес к запрещенному свойственен и для здоровых людей во все времена, поэтому эта тема всегда на острие. Скрытая жестокость присутствует во многих людях, доказательство этому — толпы зрителей на публичных казнях в прежние времена. В наше время это подтверждают аварии, вокруг которых всегда собираются группы зевак, чтобы посмотреть и заснять происходящее на телефон.

Правозащитник Ева Меркачева считает, что такое терпимое отношение к пыткам и насилию среди населения сформировалось потому, что большинство просто на своей шкуре не почувствовало все нюансы работы следственных и исправительных органов:

- Люди на самом деле не допускают мысли, что это может с ними случиться. Это абсолютно точно. Плюс почему-то есть «опривычивание» пыток – такой термин сейчас используют, - когда они слышат, что кого-то пытали, потом избили – они считают, что это нормально, что это произошло в отношении людей, которые этого заслужили. Им кажется, что это какие-то преступники, какие-то темные личности, и если их где-то кто-то попинал – то это нормально. И вот это привыкание – оно как раз самое страшное.

И цифры такое положение дел подтверждают: те же исследования Левада-Центра (признан иностранным агентом) показывают, что 89% россиян не сталкивались ни с предварительным заключением, ни с местами лишения свободы. Только у 4% респондентов за решёткой оказывались близкие родственники, 3% россиян оказывалось в СИЗО, КПЗ и ИВС, а 2% сами побывали в колониях.

Плюс ко всему добавляется осознание полной безнаказанности представителей правоохранительных органов – дополняет Меркачева.

- Одобрение насилия правоохранителей – это еще и понимание того, что за это насилие все равно никогда никто не бывает толком наказан. Мы знаем, что из тысячи случаев применения неоправданного, жестокого насилия или даже пыток буквально единицы случаев доходят до того, чтобы было возбуждено уголовное дело. И все равно суды дают в таких случаях либо 1-2 года, либо условные сроки – то есть это ничто. Соответственно, общество понимает, что раз это не особенно наказывается, то и ничего страшного. Тут недавно осудили полицейских, которые пытали женщину, многодетную мать – дали им 3 года. Ее задержали на ночь, били, пытали, мешок на голову надевали – долго не могли дело возбудить, наконец возбудили и дали им такие сроки. Они сейчас освободятся уже по УДО. Общество смотрит и понимает – значит ничего страшного, значит можно полицейским так пытать людей.

К тому же, у насилия в России относительно людей, и особенно в тюрьмах, есть давняя история. Это уже практически традиция – отмечает политолог Илья Гращенков:

- Насилие всегда было для русского общества присуще. Например, в царские времена крестьян и учеников наказывали плётками. Насилие в семье, насилие военное и послевоенное. Так или иначе шока это не вызывало. Отсутствие реальных гражданских прав породило отношение, что есть право сильного. Современное насилие тоже берет истоки в прошлом. Особенно тюремное, поскольку в отличие от развитых стран, в тюрьме есть свой уклад, который очень жёстко регламентирует проживание на зоне, устанавливает касты.

«Насилие – это норма» - такой тезис уже плотно вошел в образ жизни и мышления людей. Россияне не просто поддерживают насилие со стороны государства, но и в повседневной жизни к нему лояльны. Прошлогоднее исследование Левада-центра показало, что 28% россиян знают о случаях семейного насилия над женщинами, и только 61% опрошенных считают семейное насилие серьёзной проблемой. Для 31% опрошенных значение этой проблемы преувеличено. Другой опрос показал, что только 57% мужчин считают, что в России должен быть закон, защищающий от домашнего насилия.

Но есть и иное мнение. Политолог Екатерина Шульман уверена, что российское общество очень даже гуманистическое, особенно на фоне других государств, и что всё очень сильно зависит от постановки вопроса. Ради безопасности в западных странах готовы согласиться с пытками куда большая доля людей, чем наши:

- Что касается других стран. «Может ли правительство пытать потенциальных террористов?»: в США с этим согласны 59%. Во Франции – 45%, в Италии – 39%, в Великобритании – 38%, в Испании – 28%. В Германии – 30%. Страны, пережившие опыт тоталитаризма, немного аккуратнее относятся к тому, чтобы государство кого-то там пытало. Бомбы тикают в кино, а пытают во вполне реальной жизни. Ценностно наше общество выглядит замечательно. Немного запуганное, но базовые ценности его вполне гуманистические.

О гуманизме и его причинах философы написали не один трактат, пытаясь докопаться до истины. Но иногда, когда власть перегибает палку, причины поведения людей начинают играть новыми красками.

Власть пугает не преступников, а народ

Доктор экономических наук и ведущий научный сотрудник ИНИОН РАН Сергей Смирнов считает, что 20% россиян в том или ином виде оправдывают насилие и считают пытки допустимыми, потому что привыкли трепетать перед властью:

- Эти 20% готовы поддержать все для того, чтобы мир оказался понятен им, чтобы он им был понятен от А до Я. Это те люди, которые не привыкли принимать самостоятельные решения, и отсюда чисто психологически, как мне кажется, у них возникает зависть к тем, кто ведем себя, мягко говоря, по-другому.

Эксперты придерживаются точки зрения, что люди в России сильно боятся государства. Поэтому народ очень аккуратно относится к заявлениям о пытках, если они проходят под девизом «ради спасения жизни». Хотя многие понимают, что пытают не для того, чтобы узнать правду, а чтобы добиться признательных показаний. Илья Гращенков замечает, что правоохранительные органы у нас уже сами не сильно отличаются от преступников:

- Наши правоохранительные органы – плод насилия. Разница между заключённым и его караульным невелика. Просто сегодня пострадал один, а завтра другой. Воровская система перекидывается на всё и масштабируется до размеров колонии, до размеров страны, приводит к насилию, которое порождает насилие. Если человека изнасиловали шваброй, то, вероятно, после он отыграется на более слабом человеке.

А Екатерина Шульман подтверждает тезис о страхах перед властью конкретными цифрами:

- В последние три года на первых местах стали появляться страхи перед государственным насилием. Произвола властей в 2021 году постоянно боятся 58% респонденты. Это больше, чем боятся нападения преступников и бедности. Страх возврата к репрессиям - боятся 46%. Страх перед мировой войной трансформировался в страх перед собственной властью. За последние три года эти страхи вышли за пределы политизированной столичной публики и стали поистине общенародными.

Больше всего вопросов остаётся к 9% людей, которые поддерживают применение пыток к тем, чья вина уже доказана, от кого не требуется получение жизненноважной информации. Анетта Орлова объясняет это психическими отклонениями.

- Есть категория людей со скрытой психопатологией, они получают удовольствие, наблюдая, когда другим людям тяжело, трудно и плохо — это относится и к физическим страданиям, и к эмоциональным переживаниям. Этого требует их садистическая часть. Такие люди в себе это могут и не признавать, но их безудержно тянет на контент, в котором есть жестокость, насилие, страдание, унижение. Внутри таких людей сочетание жестокости, сниженной эмпатии, неуемного желания властвовать над другими и важный момент, тревожность за свою неуспешность, проще говоря - комплекс неполноценности. Надо понимать, что жестокость и насилие — это пример злокачественной, нездоровой агрессии. Она не направлена на борьбу за выживание, на добычу ресурсов, конкуренцию, какие есть в любой человеческой популяции.

Молчать или кричать?

В России общество можно разделить на несколько групп: запуганное население, силовиков, которые могут быть уже также сломлены, как заключённые и подозреваемые, и людей психологически склонных к насилию. Третья категория представляет, пожалуй, меньшее из зол. Как показывает опыт развитых стран и статистика по совершению преступлений, с ними успешно справляется воспитательная и правоохранительная системы. А вот силовики, которые считают пытки, насилие и произвол приемлемым – главная проблема. Ведь они же сами заинтересованы в сохранении статуса-кво, и сами себя охраняют.

Можно ли рассчитывать на рост нетерпимости россиян к насильственным методам решения всех вопросов в такой ситуации?

Социолог, доцент Шанинки Алексей Титков отмечает, что отношение общества к насилию – это гибкая, подвижная реальность, которая может меняться на наших глазах:

- За последние десятилетия есть гибкий список норм, отношение к которым стало более проблемным, нежели раньше. Появляются активисты, которые побуждают общество обсуждать проблему, ее начинают обсуждать и в ходе этого обсуждения отношение к ней меняется. В случае с насилием ситуация та же самая.

И задача скорее вполне тактическая для тех активистов, которые этим занимаются, чтобы такого рода проблемы стали для людей более понятными, чем они были раньше. Вот этим нужно заниматься, а не искать корни позиции людей в том, что там было в истории 500 лет назад. Не искать объяснений тому, почему чего-то нет, а делать все для того, чтобы ситуация изменилась. Точно также, как люди стали меньше курить в обществе окружающих и пристегиваться ремнями безопасности.

Сказать, что общество постепенно становится менее терпимым к насилию - зависит от того, насколько это проблема обсуждается. Чтобы вопрос пыток в колониях стал значимым, нужна работа, нужны усилия. Когда идет кампания, люди начинают более осознанно относиться к такого рода вопросам. Когда тишина - эта тема просто перестает быть интересной.

Но только вот беда в том, что как раз с активистами большая проблема. Илья Гращенков говорит об отсутствии тех, кто мог бы стать рупором, озвучивающим проблемы. Одних лишь заметок в новостных лентах для этого недостаточно:

- Чтобы вызвать мощный резонанс, должна быть группа людей, которая сможет выступить в качестве информационного триггера. Сейчас в России такой группы практически нет. Раньше таким триггером мог быть, например, Алексей Навальный. Но сейчас нет независимых людей, которые могли бы доносить своё мнение популярно и критически. Хотя сами по себе факты пыток шокируют, но этот шок некуда деть. Люди стараются забыть эту информацию, иначе им становится страшно жить в стране.