Сергей Алиханов
Дмитрий Мизгулин родился в 1961 году в Мурманске. Окончил Санкт-Петербургский государственный экономический университет и Литературный институт имени А.М. Горького (семинар Александра Межирова).
Автор книг: «Петербургская вьюга», «Три встречи», «Зимняя дорога», «В зеркале минувшего», «Скорбный слух», «Звезд васильковое поле», «О чем тревожилась душа», «Две реки», «География души», «Духов день», «Избранные сочинения», «Движение души», «Новое небо», «Как будто жизнь еще не начиналась...», «Утренний ангел», «НочNiк», «В зеркале изменчивой природы», «Ненастный день», «Чужие сны», «Когда-то солнце было Богом...».
Творчество отмечено премиями: имени Д.Н. Мамина-Сибиряка, «Петрополь», журнала «Наш Современник», «Традиция», премией Губернатора Ханты-Мансийского автономного округа в области литературы, имени Бориса Корнилова, Правительства РФ в области культуры, «Русский путь» имени Ф.И. Тютчева, «Золотой Витязь».
Академик Петровской академии наук и искусств, Российской академии естественных наук.
Президент литературного благотворительного фонда «Дорога жизни».
Член Союза писателей России.
Живет и работает в Ханты-Мансийске и в Санкт-Петербурге.
Поэт Дмитрий Мизгулин ищет в прошлом — в истории России — примеры и образцы для ее будущего. Поэзия создается и творится рядом, слышна современникам, в тоническом, в классическом стихосложении звучат ритмы сегодняшнего дня, а точность строф достовернее, а порой и эффективнее самой документальности.
Событийные конфликты, постоянно возникающие после очередных попыток достичь социального благополучия для всех, разрешаются поэтом исключительно лирическим проникновением в суть, и в причинность происходящего. Дмитрий Мизгулин, благодаря своей предельной искренности! — дарует надежду, и возрождает в читателе веру в свои собственные силы. Ведь даже великий полководец Александр Суворов бывал в опале:
Увы, уже не та столица,
Но он-то помнит те года:
Ведь с ним сама Императрица
Была почтительна всегда…
Ну а пока — пора иная.
Качает маленький возок.
Не спит, о чем-то вспоминая,
Продрогший до костей ездок.
Склонившись, задремал возница,
А кони продолжают бег...
Когда-нибудь, да пригодится
России умный человек!
И проблематика, и масштаб авторского охвата осознаются, становятся постижимыми и тревожат душу! С исчерпывающей полнотой изображения, мастер художественных деталей, и в смысловом, и в эстетическом планах, Дмитрий Мизгулин, с присущей его просодии звуковой выразительностью, достигает удивительного — и мировоззрение, и опыт поэта, за счет сопереживания и слияния, становятся —по мере прочтения, читательскими!
В ритмическом, в синтаксическом членении — единый поток лирический речи поэта, фонетическое и звуковое совершенство каждой строфы генерирует переживания, ассоциации, эмоции, а главное мысли. Ведь каким бы трагическим не было бытие — искусство и поэзия опираются на достоинство и величие человека:
Застыл на распутье — не знаешь, —
Проблема — куда ни пойдешь,
Налево — коня потеряешь,
Направо — любовь обретешь…
И ты, молодой и упрямый,
Уверенно выбрал свой путь:
Решаешь — все прямо и прямо,
Вперед — ни на шаг не свернуть…
И нет ни привала, ни крова,
И нет ни покрышки, ни дна…
Тебе лишь дорога — основа,
Тебе только вечность дана
И дали, туманные дали,
Где края достигнешь едва ли…
На творческом вечере Дмитрия Мизгулина в Юсуповском дворце Санкт-Петербурга поэт и артисты читают стихи — видео:
О творчестве поэта много и статей, и монографий.
Валентина Ефимовская — поэтесса, критик, заместитель главного редактора журнала «Родная Ладога», отметила: «Дмитрий Мизгулин осмысливает трагизм раздробленности современного бытия в пространстве исторической памяти, исследует через личный духовный опыт посредством выразительных художественных образов. ...эсхатологические интонации присущи всей поэзии Дмитрия Мизгулина, поэт, исследующий путь «от мрака к свету», высоту и степень сложности этого пути-прорыва может показать только в системе альтернативных образов... в устойчивой смысловой концепции, самобытной композиции и сюжетных частностях которого отражены в первую очередь духовно-нравственные поиски мастера, показан путь «взросления души»…
Ощущение за спиной крыльев, необходимых в стремлении к высшим уровням бытия, к иным мирам присуще лирическому герою обширного и глубокого поэтического приношения Дмитрия Мизгулина, в котором он подтверждает мысль академика Бориса Раушенбаха, что «в мире объективного существует только то, что нематериально».
…в поэтическом повествовании Дмитрия Мизгулина, охватывающем несколько десятилетий его жизни, наблюдается присущая натурам духовным, цельным мировоззренческая устойчивость, убежденность в высоком предназначении человека, вера в существование истины и нетленной красоты...».
Александр Семенов — доктор педагогических наук, заведующий кафедрой журналистики и литературы «Югорского государственного университета», в монографии «Всё вместила моя душа...» Концептосфера лирики Дмитрия Мизгулина», написал: «Лирика Дмитрия Мизгулина знает два варианта, два типа присутствия в ней концепта душа: своя душа и душа вообще, чужая душа. Концепт душа для лирического героя Дмитрия Мизгулина — это, в первую очередь, некая модель мира, в которой есть свое пространство и свое время, однако не то пространство и время, как оно существует в реальном мире, в физическом смысле, а пространство и время памяти, любви, боли, пространство и время, которые могут и вмещают все...
Все вместила моя душа
Без остатка и без возврата...
Душа вмещает «памяти долгий свет», которая понимается «как единственное наследство» прожитого, как главный результат, остаток «от поступи прошлых лет». В «душевном пространстве» память определяется, существует как «наследство». В этом душевном пространстве все помещается «без остатка», в нем различается (на слух) «поступь прошедших лет», что сообщает этому душевному пространству выразительные черты материальности, осязательности, конкретности того, что она в себя вмещает. Конкретика распространяется и на «душевное время», в котором
Чередуются не спеша Времена, события, даты…
В этом «душевном времени» различимо будущее, ибо в нем, в этом будущем обязательно окажется сегодняшняя «непосильная ноша», пока еще не ставшая памятью…
Дмитрий Мизгулин обладает удивительной способностью делать предметом воспоминаний человека то, чему он не был и не мог быть свидетелем, оживлять в его сознании картины событий, которые скрыты под толщей десятилетий, а то и веков.
Так, оказавшись на станции «Дно», лирический герой вспоминает, с каким историческим событием, имевшем глубоко идущие и трагические последствия оно связано. Побудительным импульсом к этим воспоминаниям служит неприглядная дисгармоничная картина природы, в которой «холодно», «туманно», «сыровато» и «стынет воздух в синей тишине». Место словно бы предназначено для того, чтобы здесь «отрекся русский император» и с этого неприглядного даже в своем названии места «помчалось лихо по стране»… Видимая природная картина становится поистине трагической благодаря параллелизму между нею и историей страны, которая никак не придет в себя после того памятного отречения...».
Нина Ягодинцева поэтесса, культуролог, наш автор, поделилась: «Сегодня взаимоотношения слова и зримого образа невероятно сложны и в прямом смысле трагичны… В многослойном сюжете словно соединяются несоединимые изначально самые светлые чаяния и — суровый быт, жестокая история, заблуждения и падения на пути земном...
Читая стихи Мизгулина, обращаешь внимание, как часто в самых разных ситуациях возникает упование на Всевышнего. И это не религиозность как таковая, не фигура речи — это реальное ощущение иных уровней бытия, где возникают и развязываются роковые исторические узлы, где получают явный смысл запутанные человеческие судьбы, откуда пронзительный и ясный свет проливается порой в душу и дарит надежду в тот самый страшный момент, когда силы иссякают, и надвигается неотвратимая тьма».
Живое, непосредственное обращение читателей к поэту — в никнеймах:
— «Как я соскучилась по Вашим стихам!»
— «Меня по-прежнему удивляет чувство чистоты и ясности, возникающее при чтении Ваших стихов. Нет, уже не удивляют, а радуют Ваши стихи, в которых образность и правдивый голос...».
— «Это высший поэтический пилотаж! Верю вашим пророчествам.».
— «Хорошо-то как! Душа поёт и плачет!»
И вот стихи для наших читателей:
***
Сказал пророк: «Жить не по лжи».
Какая истина простая!
Но как сквозь лес пройти, скажи,
Листвы дерев не задевая?
Изведать предстоит в пути
Забытых троп, дорог широких...
Но можно ль поле перейти,
Не задевая трав высоких?
Чеканно светятся слова,
Литые правила вменяя.
И чуть колышется листва,
Росу тяжелую роняя.
***
Вновь устав от жизни бестолковой,
Покидаю шумный Петроград —
Мир мой тополиный и кленовый,
Мой вишнево-яблоневый сад...
Поднимаюсь по крутым ступеням,
А вокруг такая тишина,
И таким таинственным свеченьем
Комната моя озарена.
Я вздохну немного виновато,
Но уже теперь, на склоне дня,
Кроме Бога и военкомата,
Нет теперь начальства у меня.
Подойду к окну — еще не поздно;
Сонный мир объемлет тишина.
Тихо зреют яблоки и звезды,
На ветвях качается луна.
Ничего теперь уже не надо...
Тихо шепчет влажная листва,
И плывут во мгле ночного сада
Русские, печальные слова...
В Донском монастыре, у надгробия Сумарокову
Не узнать Москвы с гравюр старинных.
Разрослась столица вдаль и вширь...
Я вхожу в ветшающий, в былинный,
Позабытый Богом монастырь.
Где могила русского поэта?
Только имя славное хранит,
Времени минувшего примета,
Этот старый, выцветший гранит.
Ну, а впрочем, разве нынче нужен
Этот ветхий, сгорбленный старик
И его неловкий, неуклюжий
И неповоротливый язык?
И кому теперь какое дело,
Что там зрело в мудрых их умах?
Время пролетело, прогремело
И летит вперед на всех порах!
Нет мгновенья даже оглянуться.
Целый мир в туманной мгле исчез.
На ветру пустые ветви гнутся,
Покосился безымянный крест...
Сад воскреснет с новою весною,
Зашумит, исполнен новых сил,
Но гудит тревожно подо мною
Пустота отеческих могил.
Суворов
Увы, уже не та столица,
Но он-то помнит те года:
Ведь с ним сама Императрица
Была почтительна всегда.
И дело вовсе не в наградах,
Он не желает, не привык
Во фрунт тянуться на парадах
И пудрить выцветший парик.
И на ветру торчать без толку
С каким-то долговязым пажем,
К груди прижавши треуголку
С пропахшим порохом плюмажем.
Ему ль, солдатскому герою,
В тщеславной суете сновать?
В мундире прусского покроя
Душе российской не бывать!
Пока течет спокойно время,
Живет в угаре кутежей
Бездарное, тупое племя
Корыстолюбцев и ханжей.
И мнится им, что в этой жизни
Они познали все сполна.
Но им Россия — не Отчизна,
Для них не Родина она...
А в нашем мире беспокойном
Опять война, опять пальба,
И будет выбирать достойных
Не император, а судьба.
И станет жалок и бессилен
Дурак в чванливости своей,
И позовет тогда Россия
Своих опальных сыновей!
И побледнеют в страхе лица,
И дрогнет в зеркалах заря,
И понесутся от столицы
Во весь опор фельдъегеря...
Ну а пока — пора иная.
Качает маленький возок.
Не спит, о чем-то вспоминая,
Продрогший до костей ездок.
Склонившись, задремал возница,
А кони продолжают бег...
Когда-нибудь, да пригодится
России умный человек!
Бестужев-Марлинский
Белеет парус одинокий
Как лебединое крыло...
А.А. Бестужев
I
Балы, концерты, маскарады,
Блеск аксельбантов, эполет,
Ученья, смотры и парады,
И только ночью ты — поэт.
И к черту свет, пустой, манерный,
Слова вельможи-дурака...
Свеча роняет свет неверный,
И тень колышется слегка...
Но что перо? Перо — не шпага!
А сколько сделать бы хотел!
В душе всегда жила отвага:
Поменьше слов — побольше дел!
Судьба. Отечество. Рылеев.
Непримиримый, честный взгляд.
Ужели жизни пожалеем?!
Кондратий, друг мой, как я рад...
И вновь — волнения, заботы,
Ночные встречи, шумный бал...
Постой же, маска, кто ты? Кто ты?
Тебя я прежде не встречал...
И вдоль Фонтанки мчит карета
В морозных бликах фонарей
Штаб-офицера и поэта
С ночной избранницей своей.
Лови последние мгновенья —
Туманный взор, покорность губ...
Но бьет минута пробужденья —
Призывен глас гвардейских труб.
Остудит сердце мрак январский.
Падет таинственный покров.
И будет гнев коварен царский,
А жребий — страшен и суров...
II
Друзья мои! Что с вами ныне?
Кого из вас судьба хранит?
Один томится на чужбине.
Другой — в тюрьме. А ты — убит!
Ах, Пушкин, Пушкин... Нет, не жалость —
Наш скорбный путь лежит во мгле.
Но неужели не осталось
Сердец достойных на земле?
И офицерам, и поэтам
Давно пора понять, друзья,
В несовершенном мире этом
С душой открытой жить нельзя.
Нельзя? Нельзя! Но, Боже правый,
Как быть тебе, когда ты сам
Рожден для подвига и славы,
С душой, летящей к небесам?!
А дальше? Дальше будь что будет.
И пусть не будет ничего.
Потомок строгий не осудит
Сомнений сердца моего...
Белеет саван пенных кружев,
И вал за валом катит вал.
Опальный прапорщик Бестужев
В десанте без вести пропал.
Что в жизни скорбной и постылой
Решит последний спор с судьбой?
И ни креста, и ни могилы,
А только пенится прибой...
А в море зыбком, там, далеко,
Так неподкупно и светло
Белеет парус одиноко,
Как лебединое крыло...
Дом, где жил Тютчев
Смеркается. Как наважденье,
В морозном мареве огней
Проспекта сонное движенье,
Реклам дрожащее свеченье,
Мерцанье тусклых фонарей...
Иду по Невскому. Знакомо
И всё почти известно мне...
На миг остановлюсь у дома,
Увижу яркий свет в окне.
Напряжены, в морозной пыли,
Гудят чуть слышно провода.
Здесь жил поэт. Уже забыли,
В какие именно года.
Не знаю, кто тут виноват.
Да только разве важно это?
Здесь каждый камень помнит взгляд
И голос русского поэта.
Настанет срок — и в сердце каждом,
Покуда Русь еще жива,
Верь, отзовутся не однажды
Его великие слова...
Уже пустеют мостовые.
Смотри, из этого окна
Ему была видна Россия,
Была видна её судьба...
Исаакиевский собор
Как морозно и ветрено в мире.
Всё, наверно, давно решено.
У Рылеева в тесной квартире
Недопитым осталось вино...
Вы спешили на площадь с рассветом
Под штандарты мятежных полков.
Как на солнце горят эполеты,
Как тревожно мерцанье штыков!..
Нынче здесь ничего не напомнит
О героях минувших времен...
А в ушах —
То ли звон колокольный,
То ль кандальный, овьюженный звон.
Купол высится в отблесках мглистых,
И проносится
Лет череда,
И на шпиле его серебристом
Одиноко мерцает звезда...
Будто этот
Собор величавый
Вознесен был
Как памятник вам,
Сыновьям
Нерадивой державы,
Самым лучшим ее сыновьям!
Забытая фотография
Россия пьет запоем, тяжело,
Как женщина — с надрывом, безнадёжно,
С протяжным плачем, будто бы назло,
И, кажется, спасенье невозможно.
А сыну не понять, в конце концов,
За что господь послал такую участь?
Он вспоминает матери лицо
И думает о ней, любя и мучась.
Но не она ль так чисто и светло
Глядит на нас с забытого портрета?
Прозрачный взгляд. Высокое чело.
Двадцатый век. Семнадцатое лето.
Федор Раскольников в Париже
Минувшее явственно вижу,
Прошедшие годы не в счет.
И вот по ночному Парижу
Раскольников Федор идет.
Без паспорта въехал. Без визы.
Трубят «Фигаро», «Пари матч»:
«Он бросил нешуточный вызов,
К вождю обратившись: «Палач!»
Ах память, ты, русская память!
Оглянешься с мукой назад —
Кроваво-закатное знамя,
Туманно-ночной Петроград.
И будет спасение миру,
И счастье, и свет, а пока —
Не вы ли в ночные квартиры
Ломились с мандатом ЧК?
Не ты ли, Раскольников, рьяно
Великой идее служил?
Как демон полночный, с наганом
Во тьме предрассветной кружил?
Теперь спохватился — не слишком
Раздули всемирный пожар?
Во что же ты верил, братишка?
Куда ж ты нас вел, комиссар?..
Ах память, ты, русская память!
Всё вспомнишь в конце-то концов.
Тобой же раздутое пламя
Тебе же дохнуло в лицо.
Огнями ночного Парижа
Вся комната озарена,
А память все ближе и ближе,
И всё беспощадней она.
И снится убитый царевич,
И кровью забрызганный лед.
И Бунин Иван Алексеич
Руки тебе не подает.
* * *
Печалит неустройство мира,
Тревожит первобытный страх.
И мы творим себе кумира
И на земле, и в небесах.
В преддверии последних сроков
Не слышим слов, не видим снов,
Своих не слушаем пророков,
Чужих приветствуем волхвов.
Молчим, речам вождей внимая,
Нас поглощает пустота…
И мы давно не понимаем,
Что мы не те, что Русь не та,
Что, обретая постоянство,
Не замечаем смертный тлен,
Что Богом данное пространство
Исчезло в вихре перемен.
И рухнут выси небосвода,
И грянет грозно трубный глас,
И равнодушная природа,
Легко вздохнув, исторгнет нас.
* * *
Застыл на распутье — не знаешь, —
Проблема — куда ни пойдешь,
Налево — коня потеряешь,
Направо — любовь обретешь…
И ты, молодой и упрямый,
Уверенно выбрал свой путь:
Решаешь — все прямо и прямо,
Вперед — ни на шаг не свернуть…
Ни недруга рядом, ни друга,
Молчанье — зови не зови.
В тумане промозглом округа,
И нет ни коня, ни любви.
И нет ни привала, ни крова,
И нет ни покрышки, ни дна…
Тебе лишь дорога — основа,
Тебе только вечность дана
И дали, туманные дали,
Где края достигнешь едва ли…
* * *
Однажды в урочные сроки
Тоска растворится в крови,
Устав от житейской мороки,
Душа возжелает любви,
Но мир беспощадно железный,
В преддверии судного дня,
Своей суетой бесполезной
В унынье вгоняет меня.
Как в эти минуты хочу я
Исчезнуть в сосновой глуши,
Рождественским снегом врачуя
Ожоги мятежной души.
Здесь нынче такие сугробы,
Что путника скроют вполне,
Здесь так мне захочется, чтобы
Забыли бы все обо мне.
Здесь топится жаркая печка,
Здесь чайник сопит не спеша,
Здесь вновь затрепещет сердечко
И тихо оттает душа…
За окнами синими стынет
Насквозь промороженный лес,
Молитва из этой пустыни
Быстрей долетит до небес.
* * *
Весна. И запахи, и звуки
Взорвут заснеженный покой.
И вновь любви случайной муки
Овладевают прочно мной.
Чернеет снег, мутнеют дали,
Оттает снежная луна,
И надоевшие печали
Наполнят сердце мне сполна.
И все, что было позабыто,
Впаялось в прошлое, как в лед,
Под синь небес взметнет открыто
Неустрашимый ледоход.
И станет горько и тоскливо,
Когда подумаешь, что зря
Душа парила горделиво
В морозных высях января…
* * *
Зима — и, слава богу,
Живу — и глух, и нем.
До города дорогу
Позанесло совсем.
Сижу один на даче,
Закрыл входную дверь, —
Пускай стучит удача!
Зачем она теперь?
Зачем мне бизнес сводки,
Ничтожность тем и схем:
Мне нынче даже водки
Не надобно совсем;
Развеялись сомненья
В рождественской тиши,
Ненужные стремленья
Мятущейся души.
Ни зрелища, ни хлеба;
Уже по горло сыт.
Насквозь промерзло небо,
Бездонностью сквозит,
И так легко и просто,
И снег валит стеной,
И ангелов штук по сто
Летает надо мной…
* * *
Не дай-то бог, случится
Ненастная пора,
Январский ветер злится
И воет до утра.
Когда закружит вьюга
По всей родной земле,
Ни недруга, ни друга
Не отыскать во мгле.
Когда в душе тревога,
Отчаянья стена,
Когда уже дорога
Совсем заметена,
Когда луна сурова,
Когда глухая ночь,
Не сможет даже СЛОВО
Тебе ничем помочь.
***
Привычный путь до отчего порога.
Сложилось так, не знаю почему,
Куда бы ни вела меня дорога,
Я возвращался к дому своему.
К той улице привычной и обычной,
Где тополя чуть слышно шелестят,
Где пьяницы печальные привычно
С утра за пивом в очередь стоят.
И где ветхозаветные старухи
Судачат вечерами под окном,
И где стучит назойливо и глухо
По радио суровый метроном.
Где всё уже давным-давно известно,
Где всё уже исчерпано до дна,
Где слышится одна и та же песня
Из каждого раскрытого окна.
Где в полутьме устало, неизбежно
Опять гремят ночные поезда,
Где светит, как последняя надежда,
Моя неугасимая звезда.
***
На Родине — как на вокзале:
Сумятица и суета.
И сумрак в прокуренном зале
Такой, не видать ни черта.
Здесь кто-то прибудет заране,
А кто-то — в последний вагон.
И кружится в сонном сознанье
Мир шапок, ботинок, погон...
А после в бездонном пространстве
Лететь среди тусклых светил,
Чтоб ветер сомнений и странствий
Земную печаль возвратил.
Чтоб вновь поутру захотелось
Пройтись по траве босиком,
Чтоб снова печалилось, пелось,
И даже не важно о ком.
Чтоб вновь обрести постоянство,
Чтоб вновь осязать наяву,
Как падают звезды в пространство,
Как яблоки — прямо в траву…
***
Посев взойдет на вспаханной земле,
Дождем обильно политой и потом.
О, будь благословенною работа
Под знойным солнцем и в рассветной мгле.
О, будь благословенен вечный труд
На ниве, где заколосятся всходы
Добра, познаний светлых и свободы,
Которые потомки соберут.
Но где зерно случайно попадет
Или в песок, или во чисто поле,
Оно случайным злаком прорастет
Или умрет томящимся в неволе.
Умрет или останется одно
Средь сорных трав взошедшее зерно.
***
Нашей памяти долгий свет —
Как единственное наследство,
Как от поступи прошлых лет,
Никуда от нее не деться...
Все вместила моя душа
Без остатка и без возврата,
Чередуются не спеша
Времена, события, даты...
За морозным, синим окном
Занялась, замела пороша.
С каждым часом и с каждым днем
Тяжелей, непосильнее ноша...
Заметается ночь пургой,
И луна, потемнев, ослепла...
И кружатся во тьме глухой
Хлопья снега и хлопья пепла.
***
А была ли ты на самом деле,
В миг, когда исчезла навсегда,
Или просто птицы пролетели,
Прозвенела вешняя вода?
Словно бы натянутая ветром,
Зазвенит судьбы стальная нить,
Как портной заправский, метр за метром
Буду четко прошлое кроить...
И не то чтоб изменила память,
Просто быстро время пронеслось,
Просто очень многое с годами
Заново переживать пришлось.
Рим
Рокочет недовольная река.
На берегу в песке играют дети...
В душе гудят минувшие века,
И на моих сандалиях пыль столетий.
Я вечность эту вижу наяву.
Устал от зрелищ. И наелся хлеба.
Рим пал давно. А я еще живу
И, радуясь, гляжу на это небо.
***
А вспомнишь –
На память приходят не даты,
А то, что ты видел и слышал когда-то,
И как ни печально – но надо смириться –
Забудутся речи, события, лица...
И памятны только и будут детали,
Над крышами заиндевевшие дали,
Проспект – без парадного летнего лоска,
Трамваи, машины, толпа у киоска,
Газета с итогами матчей в субботу,
Никто не спешит, не бежит на работу,
Цветы почернели в бетонных вазонах,
Толкутся вороны на белых газонах
Когда это было – не всё ли равно,
В таком-то столетье, в каком-то кино
Скамейка, кирпичный некрашеный дом.
И тополь зелёный в снегу голубом.
***
Качается солнце на ветке,
Плывёт, тяжелея, жара,
Стучится в москитные сетки
Назойливая мошкара;
И так хорошо и покойно
Под сенью сосновых ветвей
Что кажется – бури и войны
Исчезли с планеты моей.
Июльское царство покоя,
В цветенье – поля и сады,
Но только откуда такое
Предчувствие скорой беды?
И что так внезапно встревожит –
Грядущего скорбный итог?
Иль этот случайный прохожий?
И первый осенний листок?
***
Дни нашей жизни коротки.
А ночи? Ночи бесконечны.
Туман над берегом реки,
А в небе – путь блистает млечный.
А в небе – полная луна.
Молчит листва. Собака дремлет.
Покой вокруг. И тишина
Насквозь пронизывает землю.
Склонюсь к воде – волна легка.
Звезда в руках засеребрится,
И жизнь, как лунная река,
Сквозь пальцы медленно струится.
***
Сентябрьский дождь. Мерцание залива.
Звенящий на ветру сосновый лес.
Лишь только парус вздрогнул сиротливо,
Как тут же в синем мареве исчез.
И мы с тобой притихшие стояли,
И догорала тусклая звезда.
А было ли? А было ли? Едва ли...
А будет ли? – Не будет никогда.
Но всё же вспоминаешь почему-то
Звенящий лес, пустующий причал.
И счастьем называешь те минуты,
Что ранее совсем не замечал.
***
Я искал взаимности у леса,
У полей, мерцающих белесо
В тусклом свете матовой луны,
У реки, спешащей суетливо
К тихой глади сонного залива,
У осенней гулкой тишины...
Но опять вела дорога к дому.
И причастность ко всему другому
Растворялась в молодой крови.
И в который раз меня прощали
Улицы надежды и печали,
Перекрёстки счастья и любви.
***
Я не уеду никуда –
Останусь дома,
Где светит поздняя звезда,
Где всё знакомо.
Мой край озёрный и речной
Угомонился,
И, остывая, дым печной
С туманом слился.
В деревне каждый дом уснул,
Никто не слышит,
Как дождь ночной слегка плеснул
По чёрным крышам.
Во мгле фундаментальных лип
Мелькнуло платье,
Уключин осторожный скрип,
Слова, объятья...
В сиянье лунном даль видна
Речной излуки,
И шепчет сонная волна
Слова разлуки.
Смотрю на даль осенних вод
На том причале,
Где мой последний пароход
Давно отчалил.
* * *
Растаял туман над излукой
Осенней тяжелой реки,
Живу не любовью — разлукой,
Чьи вечные воды легки.
Стараюсь по жизни — хоть малость
Минувшего счастья сберечь,
Недолгих прощаний усталость
И радость нечаянных встреч.
На легкой волне у причала
Мороза стальная печать,
И так хорошо, что с начала
Уже ничего не начать.
***
Правое дело, левое дело –
Это, признаться, всем надоело.
Это народу совсем не по нраву,
Что значит – левый
И что значит – правый?
Да и зачем? Своего не успели –
Недолюбили. Недохотели.
И растерялись. И позабыли
Старые песни, вещие были.
Всё перепуталось – лица и даты.
Кто невиновный – кто виноватый?
Ждем, что придумают что-то по-новой,
Это и будет нашей основой.
Едем, не зная, куда же дорога.
Глухи без веры, слепы без Бога.
Верим пустой ворожбе и молве...
Так и живём без царя в голове.
***
Служили вещи человеку,
А человеку вышел срок.
Шагал он бодро в ногу с веком,
Но вдруг устал и занемог.
И вот теперь – один в постели, –
А жизнь уходит не спеша.
Уже он дышит еле-еле,
Уже измаялась душа.
Истаяла полоска света,
И погрузился мир во тьму.
Картье, Диоры и Брегеты –
Теперь, скажи, зачем ему?
Нисходит он во мрак метельный
Нагой и тихий – налегке,
И остывает крест нательный
В его немеющей руке…
***
Мёртвых душ становится всё больше,
А живых – не встретишь ни души...
Чтобы стать счастливым, жить подольше,
Надо скрыться где-нибудь в глуши.
И забыть, что кем-то был когда-то,
Повернуть судьбу и время вспять,
Перепутать времена и даты
И картошку по весне сажать.
И не знать ни радости, ни горя,
Слушать птиц, общаться со зверьём...
Ну а то, что далеко до моря,
Это как-нибудь переживём.
***
Стихи не пишутся, а слышатся.
Ещё не рождены слова,
А лишь едва-едва колышется
Под ветром юная листва.
Стихи не пишутся, а чуются, –
Когда ещё не грянул гром,
Лишь только облака кучкуются
В нагом пространстве голубом.
Стихи как будто свыше дарятся
И растворяются в крови,
Когда душа и сердце маются
Немым предчувствием любви.
***
Надрыва не надо и фальши.
Закончились светлые дни.
Простили друг друга и дальше
Пошли по дороге одни.
Любовь ли, сомнения, жалость,
Но вспомнится что-то подчас,
Ведь всё-таки что-то осталось,
Вселилось, впечалилось в нас.
Подашь на прощание руку
И взор отведёшь не спеша...
И эту мгновенную муку
Навеки запомнит душа.
***
Позёмка гонит со двора
Листву заснеженных прощаний.
Зима. Печальная пора
Неисполненья обещаний.
И ты как хочешь назови
Свои сомнения и муки
От несложившейся любви,
От неслучившейся разлуки...
Как много снегу намело,
Мерцают сумрачные дали,
И так легко, и так светло,
Как будто всё ещё в начале...
***
Жизнь не просто прошла – пролетела.
Оглянуться б – да поезд умчал.
Лишь беззвёздная ночь онемела,
Да разбилась волна о причал.
Жизнь не просто прошла – а промчалась…
Заклубился туман над рекой,
И полуночи птица вскричала,
Захлебнувшись таежной тоской.
Жизнь не просто прошла. Так не просто…
Мне, мальчишке, как будто вчера,
Так хотелось быстрее стать взрослым,
Так хотелось... И осень пришла.
Облетают последние листья,
Завтра грянет мороз поутру,
И рябины оранжевой кисти
Зазвенят на студёном ветру.
***
Мир ночной погрузился во мрак,
Дождь по крышам неистово лупит,
Ветер воет за окнами так,
Словно утро уже не наступит.
Слишком поздно настала весна,
Бестолково кончается лето,
Ни надежды, ни света, ни сна,
Ни малейшего в небе просвета.
Утомлённые таинством тьмы,
Ждём с тревогой грядущих возмездий,
Хорошо бы дожить до зимы –
До снегов, до промёрзших созвездий.
Успокоятся мысли и сны
Под сиянием снежной луны.
***
Растаял туман над излукой
Осенней тяжёлой реки,
Живу не любовью – разлукой,
Чьи вечные воды легки.
Стараюсь по жизни – хоть малость
Минувшего счастья сберечь,
Недолгих прощаний усталость
И радость нечаянных встреч.
На лёгкой волне у причала
Мороза стальная печать.
И так хорошо, что сначала
Уже ничего не начать.
***
Синица, беспечно порхая,
Присядет на миг у окна –
Хорошая весть ли, плохая –
А всё-таки свыше дана.
Не верю в приметы, но все же
Несу суеверий печать.
Даруй мне терпение, Боже,
Всё с радостью воспринимать.
И что бы с тобой ни случилось,
Напрасно судьбу не кляни,
Приемли как высшую милость
И эти ненастные дни.
С ЯРМАРКИ
Еду с ярмарки домой.
Утро. Иней серебрится.
След, оставленный луной,
В небе сумрачном дымится.
Скоро утро. А пока
Спит небесное светило.
Кучевые облака
Надо мной плывут уныло.
Скоро в гулкой тишине
Звёзд ночных paстают льдинки,
В предрассветной тишине
Слышно, как звенят снежинки,
На ладонях тают и
Каплей падают на травы.
Двe глубоких колеи.
Буераки да канавы,
Избы. Церковь без креста.
Ожиданье зимней стужи,
Голь да удаль. Нищета.
Всё, как прежде, – даже хуже.
Хищно щерится овраг,
Здесь не встретишь человека,
Здесь – ни кошек, ни собак,
Вот и все итоги века.
До листка обобран лес,
Вороньё – и то пропало.
Вот и всё и весь прогресс –
Все концы и все начала.
Едем молча. Не спеша.
Мимо были. Мимо сказки.
И тревожится душа
В ожидании развязки.
***
Весна. Раскисшие дороги.
Чернеет снег. Мутнеет даль.
Мои привычные тревоги
Вернул оттаявший февраль.
Привычно сердце разболелось,
И раздражает птичий гам,
И вдруг внезапно захотелось
На время оказаться там,
Где откружившие метели
К утру сугробы намели,
Где спят рождественские ели,
Склоняя ветви до земли.
***
Пишу, пишу – а толку?
Заклятье над страной.
Даётся легче волку
Общение с луной.
Какая тишь в округе,
Струится лунный свет,
И недруги, и други
Давно сошли на нет.
Шумят морские воды,
Пространства сумрак сжат,
И тени пароходов
У пристаней дрожат.
Ржавеют кипарисы,
Мелеет водоём,
Давно сбежали крысы,
А мы еще плывём.
ЦАРСКАЯ ОХОТА
Так ведётся исстари –
Есть цари, а есть псари.
Не спеша и деловито
На охоту едет свита.
Только царь взмахнёт платочком –
Псарь уже летит по кочкам.
Гул, стрельба, собачий лай –
Берегись! Не отставай!
В чисто поле, с косогора
Катится со свистом свора...
Скоро посвист стихнул звонкий –
Царь же между тем – сторонкой...
Все оставили его,
Не случилось бы чего?
Охрани, Господь, царя,
Осади, прошу, псаря.
МЕТРО
Спускаюсь в подземное чрево,
Где в царстве полночных огней,
Направо поедешь – налево,
Но цели достигнешь своей.
Маршрут твоей жизни спрямился,
Бетонные стены вокруг.
Куда б ты теперь ни стремился –
Все будет по плану. Не вдруг.
Огней бесконечные чётки
Считает, сбиваясь, душа,
По линиям строгим и чётким
Маршрут бесконечный верша.
А может быть, к лучшему это?
Ни неба не надо, ни света.
Победно гудят поезда,
И солнце не слепит глаза.
***
Компьютер пишет музыку. Слова.
Компьютер также складно в рифму сложит.
Пусть не болит душа и голова,
Так быстро человек навряд ли сможет.
А мне даётся Слово тяжело.
Раздумие, сомнения, тревога...
Давно бы бросил это ремесло,
Когда б не верил, что оно от Бога.
ПОЕЗДКА
Забытые привычки
Припомнить я хочу,
На старой электричке
В деревню полечу,
Вхожу в мой поезд дачный,
Сметаю с лавки сор,
Вдыхаю дым табачный,
Вникаю в разговор.
И ранний день весенний
Приветствует меня.
За окнами – сирени,
За окнами – поля.
Промчится поезд встречный,
Листва замрёт шурша,
На станции конечной
Сойду я, не спеша.
И выведет тропинка
Меня к лесной реке,
И дрогнет паутинка
На тёплом ветерке.
Текут речные воды
Неведомо куда,
Бессмертие природы
Пугает иногда.
Омою влагой руки,
Неслышно помолюсь,
Ни смерти, ни разлуки
Сегодня не боюсь.
Пусть наша жизнь конечна,
Но долгий путь верша,
Я верю – будет вечна
Бессмертная душа.
Густеет мрак вселенский,
Но синь слепит глаза,
Над храмом деревенским
Отверсты небеса.
Стрижи летают низко
Над тихою водой,
И слышно – где-то близко
Грохочет поезд мой.
В пути настигнет вечер,
Качает мой вагон,
Огни летят навстречу,
Дорога, лес, перрон...
Пусть смертью и могилой
Грозит земной итог,
Продли мне дни и силы,
Господь, ещё чуток, –
Чтоб помнил я, счастливый,
Вновь обретя покой,
О чём шептали ивы
Над утренней рекой.
***
Куда ни бросишь взор – равнина.
Равнина – здесь. Равнина – там.
Реки крылатая стремнина
Скользит по заливным лугам.
В туманной дымке тают дали,
Алеет сумрачный рассвет.
Здесь что-то новое едва ли
Произошло за много лет.
И век идёт на смену веку
На смену счастию – беда,
Но невозможно человеку
С природой слиться навсегда.
ГЛУБИНКА
Глубинка – это не столица,
Глубинка – это глубина.
Беднее быт. Светлее лица,
Но ярче – солнце и луна.
Шумит листва. Щебечут птицы,
И тает на песке волна.
Как оглушительны столицы,
Как неизбежна тишина.
Столичной жизни ахи, охи
Смешны, когда ты зришь в глуши
И глубь реки, и глубь эпохи,
И глубину своей души.
Глубинка дремлет. Спят столицы.
Струится в небе дым печной.
Молчит листва. Уснули птицы.
Растаял след волны речной.
***
Ни охнуть, ни вздохнуть –
В потоке скоростей
Разгадывая суть
Космических путей
Взметая прах веков
Стремимся всё успеть –
Без наших мудрых слов
Вселенной не прозреть.
В глухих стенах квартир
Уйдя в телеэкран
Опять спасаем мир
Который сыт и пьян.
Который пьян и сыт
Цветные видит сны
И со своих орбит
Слетаем только мы.
И сделав сказкой быль
Мы подведём итог,
Когда осядет пыль
Просёлочных дорог.
***
Не думать, наверное, проще.
Но лучше ль печалиться зря?
Мерцает в осиновой роще
Багряный закат сентября.
Промчались июльские ливни.
Царят затяжные дожди.
Ну что же поделать, скажи мне,
Коль звонкий июль позади?
Возможно ль теперь возвращаться
В те дни, где звенела листва?
Как мокрые листья, кружатся
Такие простые слова.
И всё – кутерьма и морока.
И впредь никого не вини,
Когда заалеют до срока
Калёной калины огни.
***
В морозном сумраке белесом
Из дома выйду не спеша,
И в лес пойду. И стану лесом.
И успокоится душа.
Смешными кажутся обиды,
Пустопорожними – слова,
Быть может, и правы друиды,
Что наши предки – дерева?
Они всю жизнь свою упрямо
Ветвями – прямо в небеса,
А мы лишь изредка у храма
Поднимем на небо глаза…
Я в лес пойду и стану лесом,
Замру объятый тишиной,
В рассветном сумраке белесом
Восходит солнце надо мной.
***
Случилось видимо давно
Всё что должно было случиться –
Чернила, книги и вино,
Перо и чистая страница.
И ночь. И утренний рассвет
И новое стихотворение.
Не будет ничего и нет
Важнее этого мгновенья.
И ты не знаешь почему
И как всё это получилось
Тебе лишь только одному
Дарована такая милость.
Когда меж тьмой и светом грань
Ночное вызвездит светило,
Когда невидимая длань
Тебя как-будто осенила.
Тревожно в мире и темно
И ко всему душа готова,
И одному тебе дано
В глухой ночи услышать Слово.