Образцовое непризнанное государство: почему опыт Тайваня не применим к ДНР-ЛНР и пр.

Георгий Кунадзе, дипломат, заместитель руководителя аппарата Уполномоченного по правам человека в России, японовед.

ВВП Тайваня чуть меньше канадского, испанского или австралийского, но куда больше, чем, например, нидерландский, шведский или норвежский. Имеются на Тайване и вполне дееспособные органы управления, присущие демократическому государству. Одним словом, все признаки высокоразвитого современного государства и притом далеко не последнего в мире – налицо.

Проблема лишь в том, что с международно-правовой точки зрения никаким государством Тайвань не является, в ООН не представлен и дипломатических отношений практически ни с кем не имеет. Главная причина такой, на первый взгляд, странной аномалии известна: ставший прообразом аксёновского «Острова Крым» Тайвань населён китайцами, в основном потомками тех, кто бежал с материка в 1949 году после победы коммунистов в гражданской войне. Большинство тайваньских китайцев считают себя продолжателями дела основателя Китайской Республики Сунь Ятсена и называют свою страну – то есть не только Тайвань, но и весь Китай – ее историческим именем. Тем самым само название «Китайская Республика» указывает как на мечту о реванше, так и на отрицание легитимности Китайской Народной Республики, великой державы, которую построили на материке потомки победителей.

Ни то, ни другое для КНР, естественно, неприемлемо.Китайцы – далеко не британцы, со временем признавшие международную правосубъектность государств, созданных по всему миру выходцами с Туманного Альбиона. Согласно государственной доктрине КНР, в мире есть только один Китай, и его столица находится в Пекине, а отнюдь не в Тайбэе. С учетом этого, положение Тайваня как фактически самостоятельного государства может показаться безнадежным. На самом деле не совсем так. Или даже совсем не так.

Несмотря на все идейно-политические заморочки, китайцы, живущие по обе стороны Тайваньского пролива – народ весьма изобретательный и прагматичный – сумели наладить плодотворное деловое сотрудничество, выгодное для обеих сторон конфликта. Между КНР и Тайванем установлено регулярное авиасообщение, тайваньские и материковые китайцы ездят друг к другу в гости. Всё тихо-спокойно, все более-менее довольны. Принципиальный спор о названиях, с одной стороны, исключает примирение КНР и Тайваня, но, с другой – служит для последнего своего рода охранной грамотой. Придуманная в Пекине для возвращения Гонконга формула «одна страна – две системы» адресована и Тайваню. Ее суть в том, что до тех пор, пока власти Тайваня считают себя китайцами, они остаются для КНР «заблудшими родственниками», которых следует по-доброму уговорить вернуться в китайскую семью. Напротив, в тот день, когда власти Тайваня официально откажутся от своей мечты о возвращении на материк и провозгласят независимость острова, они станут для КНР заклятыми врагами, в борьбе с которыми все средства, в том числе, и военные, хороши.

Именно поэтому отвергаемая тайваньскими властями, но по-прежнему умеренно популярная в тайваньском обществе идея независимости не находит поддержки у США, отказавшихся от признания Китайской Республики ради признания КНР, но ухитрившихся добиться от последней неформального согласия на сохранение своих гарантий безопасности острова. С точки зрения США, правовой основой этих гарантий и самого существования обособленного от КНР Тайваня служит «Закон об отношениях с Тайванем» (Taiwan Relations Act), принятый Конгрессом США весной 1979 г. КНР этот закон, естественно, не одобряет, но на отмене не настаивает, считая, что его принятие и применение находятся в исключительной компетенции американских властей. И никого, кроме самих США, ни к чему не обязывает.

На самом деле, конечно, КНР отдает себе отчет в том, что доводить дело до прямого военного столкновения с Тайванем не следует. В итоге, США установили с Тайванем своего рода квази-дипломатические отношения, операторами которых с обеих сторон выступают созданные для этой цели «неправительственные» учреждения, укомплектованные кадровыми дипломатами, формально находящимися в отпуске. Вслед за США такие же квази-дипломатические отношения с Тайванем установили и многие другие страны, в том числе и Россия. Такая, с позволения сказать, игра в квази-дипломатию имеет свои правила, исключающие, например, посещение Тайваня гражданами третьих стран по дипломатическим и служебным паспортам.

В «лихие» 90-е годы иные российские должностные лица и законодатели эти правила регулярно и, видимо, небескорыстно нарушали, а российские консульские учреждения в транзитных странах нарушителей по мере сил отслеживали и снабжали общегражданскими паспортами. Работа была нервная и неприятная. Но, чтобы не «огорчать» Пекин, заниматься ею приходилось. Как долго просуществует этот причудливый модус вивенди, не опирающийся ни на что, кроме неформальной договоренности всех заинтересованных сторон, сказать трудно: Китай быстро меняется, становясь всё более жестким и непреклонным в отставании своих принципов. В помощь ему и пример России, с некоторых пор взявшейся за «собирание» бывших советских земель без оглядки на нормы права и морали. С ее нелегкой руки, никем не признанные «государства» размножаются на постсоветском пространстве как кролики. Применить к ним описанный выше тайваньский «прецедент» – по большому счету, дело техники.

Российские вожди – люди в своей массе малообразованные и, на мой взгляд, недалекие, но их дипломатическая обслуга не может о нем не знать. Почему бы, скажем, и России не принять аналогичные законы об отношениях с постсоветскими сепаратистами в Абхазии, Южной Осетии, Донбассе и Приднестровье? Почему бы также не вспомнить американские и японские разработки, которые в силу разных причин не были использованы на Тайване?

С момента исторического визита президента США Р. Никсона в КНР в феврале 1972 года и до официального признания КНР американцами в январе 1979 года, в США, Японии и других заинтересованных странах интенсивно обсуждался возможный правовой статус Тайваня. При этом один из ранних вариантов решения предполагал объявление острова «восставшим районом» (region in revolt). Международное право допускает предоставление такого статуса району или группе районов, восставших против центрального правительства, сохраняющих устойчивый контроль над своей территорией, имеющих органы управления правительственного типа, вооруженные силы и прочие атрибуты государства. Вопрос о том, имеют ли восставшие намерение свергнуть центральное правительство или собираются создать на подконтрольной территории новое государство, на предоставление статуса «восставшего района» не влияет.

Временный характер такого статуса не мешает другим странам признать правосубъектность «восставшего района», поддерживать с ним отношения и оказывать необходимую помощь.От описанного варианта в итоге отказались, поскольку, в силу простой логики, восстание против легитимного центрального правительства основанной в 1912 году Китайской Республики подняли именно коммунисты, а никак не наоборот. В целом же этот вариант был равно неприемлем ни для возникшей в 1949 году коммунистической КНР, ни для закрепившейся на Тайване гоминдановской Китайской Республики.

С учетом всего сказанного, постсоветским странам, как пострадавшим от российской политики «собирания» бывших советских земель, так и избежавшим пока этой участи, стоило бы, на мой взгляд, самым внимательным образом изучить тайваньский «прецедент» на предмет разработки мер противодействия попыткам его применения. Время на это у них, вероятно, есть. Причина в том, что марионеточные ДНР, ЛНР и ПМР нужны России не сами по себе, а прежде всего в качестве своего рода «троянских коней», впихнув которые в «материнские» государства – Украину и Молдову – она хотела бы контролировать всю внешнюю и внутреннюю политику последних. В случае с такими же марионеточными режимами в Абхазии и Южной Осетии мотивация у России несколько иная, в силу чего она уже давно признала их потешную «независимость». Которая обходится российской казне недешево.

Впрочем, на воплощение в жизнь геополитических фантазий России, как известно, ничего не жалко. До тех пор, пока Россия не собирается пересматривать свою политику в отношении постсоветских сепаратистов, особой потребности в принятии для них специальных законов по типу того, что действует в США для Тайваня, у нее нет. Как нет и намерения превратить Донбасс в альтернативную Украину, а Абхазию и Южную Осетию в альтернативную Грузию. Но, как говорится, всё течет, все изменяется. И к этому должна быть готова Украина. И даже Грузия, чей нынешний режим на глазах обретает столь привычные для постсоветских стран авторитарные признаки.

И всё же главная причина, напрочь исключающая применение тайваньского «прецедента» к сепаратистам в Грузии и в Украине, даже если Россия очень этого захочет, в другом. При всей неопределенности своего правового статуса Тайвань обладает всеми мыслимыми признаками вполне состоявшегося государства, в то время как контролируемые пророссийскими сепаратистами районы Грузии и Украины не обладают ни одним. Кому они нужны в этом мире, кроме России? Которой, если поразмыслить, тоже не очень-то и нужны.

Как, однако, поучительно устроен мир: старые американские клиенты, что Тайвань, что Южная Корея, что та же Япония процветают и пользуются уважением в современном мире, а новые российские – прозябают в нищете и ничего, кроме жалости и отвращения, не вызывают. Говоря словами выдающегося сатирика Михаила Жванецкого, «может, что-то в консерватории подправить?»

Полная версия материала - здесь