«Смерти.net» - первый роман-антиутопия о наших цифровых дубликатах

АННА БЕРСЕНЕВА

Причем это не отвлеченная философия, а явления, которые в самом ближайшем будущем станут определяющими в повседневной жизни. Татьяна Замировская не стала концентрироваться на излюбленном многими искусственном интеллекте - в центре ее романа человеческое сознание.

«Сознание всепроникающе и измеряемо, оно не берется из ниоткуда. И именно на основе этой теории получилось, скажем так, взять сознание как таковое и нанизать на него, как на шампур, копию личности. Это просто — как класть камни в реку, например. Или расставлять фигуры на пути света, чтобы получать тени в форме фигур. Просто нужны свет и направление, нужны река и течение, нужно время».

Копии личностей являются героями романа в буквальном смысле слова: в 2043 году стало рутиной изготовление цифровых дубликатов людей. Дубликаты периодически обновляются, и когда человек умирает или неожиданно погибает, самый актуальный из них активируется в цифровом мире. Чем они там занимаются?

«Для многих мертвых творчество стало единственной работой, приятной и желанной, — и в этом смысле меньше всего страдали от вынужденного безделья изначально творческие люди. Прочие, занятые при жизни на рутинных офисных работах, после смерти пытались от безысходности и скуки продолжать туда ходить. Правда, выяснялось, что офисные работы не сохраняются в памяти надолго, на деле являясь, вероятно, чем-то вроде травматичного опыта (нет, я не читала книжек по психологии! это случайно!), — и несчастные страдальцы обнаруживали полный трагический распад рутины на хлопья и труху. Реальность расслаивалась и сворачивалась, как скисшее молоко в черной кофейной бездне: удобные колесные кресла уплывали по рельсам небытия, истаивая в тумане неразличимости».

Разумеется, сразу принимаются законы, по которым дубликаты могут контактировать с заранее выбранными людьми, оставшимися в реальном мире. Сразу же становятся очевидны и связанные с этим проблемы:

«Никто не ожидал, что дубликат умершего близкого, несущий аутичную родную чушь, может изранить сердце посильней разлуки. Из-за непредвиденной разрушительности этих первых семейных коммуникаций с дубликатами многим понадобилась профессиональная помощь терапевтов. Деактивировать дубликат, приостановить его старческое брюзжание? Этически это запрещено и приравнивается к убийству. Вы сами подписались на включение бабки, когда вам пришел запрос добавить мертвого человека в друзья. Вы хорошо подумали перед тем, как добавлять мертвого человека в друзья?».

В какой-то момент становится понятно, что переселение в цифровой посмертный мир совсем не так приятно, как предполагалось:

«Вы встаете с кресла, идете домой, а там никого. Пустой город. Весь мир — бэкап вашего мозга. Общаться можно только через сеть и только с теми, кого вы выбрали, подписывая договор. Чем вы думали, когда его подписывали? Нигде никого нет. Да, иногда мелькают какие-то тени на периферии того, что ваш восстановленный мозг принимает за зрение. Но с ними не поговоришь. Некоторые особенно активные ребята, отправляясь на копирование, указывали в договоре всех своих друзей в соцсетях, но, к сожалению, рано или поздно мы все теряем дружеский интерес к человеку, с которым нельзя выпить. Или не теряем? Ты меня все еще слышишь? Ты еще здесь?».

Измучившись подобным состоянием, разрозненные дубликаты добились объединения своих контекстов, в результате чего «мир мертвых стал ярким, похожим на настоящий. Мертвые наконец-то смогли видеть друг друга, встречаться, знакомиться, ходить в кафе, выпивать опять же. Чем больше людей умирало и активировалось в мире мертвых, тем скорей восстанавливался и проявлялся мир как он есть — прозрачный, свежий, сияющий, будто только-только после дождя. Чистый поднебесный город, новый Иерусалим — правда, я не очень помню, знакома ли тебе эта метафора. Или это не метафора? Разве мир, состоящий исключительно из совместной памяти тех, кто его населяет, не есть то самое, о чем написано в этой книге?».

В связи со всем этим возникли сложнейшие коллизии, связи и разрывы. Многие дубликаты ведь нашли себе новых мужей и жен в своем новом мире, и отношения с любимыми людьми из мира прежнего стали из-за этого слишком сложны… В результате всего этого цифровой мир полностью отключают от мира живых. Но дубликаты не могут с этим смириться - они ищут способ связаться с тем миром, попасть туда, договорить недоговоренное и выяснить не выясненное…

У главной героини, погибшей, как ей сообщили при активации, в теракте, есть особенная причина для такой настойчивости: единственный человек из реального мира, с которым она не может выйти на связь, это ее муж. Что с ним, почему он раз за разом отвергает ее запросы на общение? Это она и пытается понять, и в этом, кажется, состоит интрига романа.

Но именно кажется. Потому что по сути своей роман «Смерти.net» - это пространство не сюжета и даже не характеров - хотя то и другое в нем прекрасно представлено, - а интеллекта, духа, чистой художественности. Интрига играет в нем не большую роль, чем в «Игре в бисер» Германа Гессе или в «Докторе Фаустусе» Томаса Манна; это пожалуй, самые подходящие его референсы. Сложная, разнообразная, проблемная человеческая жизнь в ее взаимосвязи с мироустройством в целом - вот что автор изучает с помощью разума, интуиции и того, что выше этих двух составляющих и обозначается словом «талант».

Естественно, осмысляются в романе труды Николая Федорова, «ведь это и есть осуществление его идеи о том, что всех мертвых можно воскресить и отправить в музей — но за пределы музея не выпускать, нет-нет. В начале нашего века об этом тоже много писали — когда пошла вторая волна интереса к русскому космизму, вероятно, в связи с развитием искусственного интеллекта. А потом как-то забросили все».

Явлена в тексте и природа во всей своей пронзительной красоте - как в воспоминаниях, так и в цифровой реальности.

«Утонул он в мелкой, легкой речке Березине, петляющей через городок, в котором росла мама, и задерживающейся на разливистых, пустотных пляжах с мелководными рясочными лужами цвета перестоявшей чайной заварки», - сказано о реальном мальчике, первой маминой любви.

«Я, вспомнив, как легко мне шагалось собакой по разрушенным лесным мостам, усыпанным терпкой, мокрой, давленой осенней ягодой, — хотя что знала чертова жестяная собака об этой удушливой, разъедающей подъязычие тленной терпкости ноября?» - а это уже о цифровой реальности главной героини.

Эти две реальности переплетены в романе таким же сложным образом, как прошлое и настоящее с их разными способами существования всего и вся, в том числе памяти: «Возможно, в те времена это и был — если он был — единственный способ скопировать человека: погибший в подростковом возрасте мальчик сохранился в виде пачки писем, которые он регулярно получал последний год перед смертью от своей девушки и которые перечитывала перед смертью его мама спустя сорок с лишним лет. Наверное, только так и можно по-настоящему что-то сохранить, когда ничего нельзя сохранить. Маму это и потрясло — она так до конца и не поняла, чьей именно копией были те письма: ее самой, Павлика или чьей-то еще — мамы Павлика? Их отношений в целом? Самого времени?»

И в этом переплетении, и во всем, что происходит с бесчисленными героями, главными и второстепенными, проступает ясная мысль - о неизменности сил, которыми движется мир, неважно, реальный или цифровой.

Человеку эти силы являют себя через любовь: «Когда любишь человека, даже в виде генетически несоразмерного самому себе кластера на чужеродном сервере черт знает где, он для тебя по-прежнему тот самый, живой и теплый». Мысль не новая, но в применении к сложно устроенному, призрачному, ускользающему цифровому миру она не казалась бы такой уж очевидной, если бы Татьяна Замировская не обосновала ее самым достоверным из доступных человеку способов - через текст, который становится высшей формой существования живой материи, то есть героини, пишущей этот текст и в нем воплощающейся.

Сложная и стройная конструкция! Она и делает роман «Смерти.net» таким привлекательным.