Анна Берсенева
Книга писателя и литературоведа Олега Лекманова «Жизнь прошла. А молодость длится...». Путеводитель по книге Ирины Одоевцевой «На берегах Невы» (Под общей редакцией Н.А.Богомолова. М.: АСТ. Редакция Елены Шубиной. 2020) открывается авторским предисловием под названием «Зачем читать эту книгу». Думаю, каждого, кто помнит, как во время перестройки были наконец опубликованы на родине эти знаменитые мемуары «маленькой поэтессы с огромным бантом», такой вопрос удивляет. Как - зачем?! Да ведь это «звездная карта петроградского поэтического небосклона конца 1910-х — начала 1920-х годов»! Будто Атлантида поднялась с их явлением из океанской пучины...
То же ощущение потусторонней Атлантиды создает и нынешняя публикация. Правда, причина теперь другая - не политический запрет, из-за которого большинство произведений русского Серебряного века оказались недосягаемы на родине, а перемена человеческой личности столь радикальная, что Николай Гумилев, Георгий Иванов, Михаил Лозинский, Андрей Белый, Федор Сологуб, Михаил Кузмин и гораздо менее известные Николай Оцуп, Ада Оношкович-Яцына, Артур Лурье, Надежда Павлович с их мыслями, манерой речи и повседневными обыкновениями, - кажутся молодому российскому читателю XXI века едва ли не инопланетянами.
Олег Лекманов своими подробнейшими комментариями - в сущности, еще одной книгой, опубликованной под общей обложкой с текстом Одоевцевой, - дает возможность избыть это отчуждение.
«Чем книга «На берегах Невы» может быть интересна современному читателю? - пишет он. - Я бы предложил три взаимодополняющих ответа на этот вопрос. Во-первых, мемуары Одоевцевой - богатый источник информации о Николае Гумилеве и других русских поэтах начала ХХ века. Во-вторых, выразительный результат работы человеческой памяти. И, наконец, в-третьих - вполне увлекательный художественный текст».
С информационной составляющей книги Одоевцевой не все было благополучно уже при первой публикации. Анна Ахматова с недоверием относилась к утверждению Одоевцевой о том, что у нее феноменальная память, да и вообще отозвалась о ее книге очень резко. Мнение Ахматовой о Гумилеве - отдельная глава истории литературы, в этом нет сомнения. Но стереоскопичность восприятия - драгоценная вещь. И именно стереоскопичность дает взгляд Одоевцевой на поэта, перед которым она благоговела, потому что считала поэзию главным, что есть на свете, на человека, которого она искренне любила и который, вероятно, любил ее, во всяком случае, посвятил ей любовную балладу. Можно сколько угодно считать ее поверхностной и легкомысленной (а, например, Надежда Яковлевна Мандельштам именно таковой ее и считала), но Одоевцева понимала в Гумилеве главное: «Он был прежде всего и больше всего поэтом. Ни путешественника, ни воина, ни даже героя могло не выйти из него - если бы судьба его сложилась иначе. Но поэтом он не мог не быть».
Олег Лекманов убедительно показывает в своем путеводителе по ее книге, что Одоевцева почти не грешит против истины сознательно, хотя и многое «неосознанно перевирает». Однако цель его состоит вовсе не в том, чтобы поймать мемуаристку на неточностях, на которые он, впрочем, скрупулезно указывает. Комментарий обеспечивает звездной карте, прихотливо нарисованной Одоевцевой, полноту и цельность. При всей детальности, с которой Лекманов разбирает каждую подробность, упомянутую в тексте, он не позволяет ни одной из них оставаться лишь подробностью быта. Стоит Одоевцевой упомянуть, например, об оленьей дохе с белым рисунком по подолу, в которой Гумилев к изумлению обывателей ходил по Петрограду первых послереволюционных лет, как комментатор приводит свидетельство другой мемуаристки, которая со слов самого поэта считала, что доху подарил ему английский лорд, привезший несколько искусно выделанных и украшенных оленьих шкур из экспедиции на Крайний Север. Правда, больше доверия вызывает мнение, приводимое тут же - что Гумилев купил эту доху в Мурманске, когда в 1918 году сложным путем добирался из Англии в охваченную гражданской войной Россию, куда рвался чрезвычайно. Трагическая судьба расстрелянного родиной поэта делает значимым каждое слово об этой дохе...
Отношения в Цехе поэтов, отношения с Владиславом Ходасевичем, стихи которого пленяли Гумилева «сериозностью и затаенной печалью», странное канотье странного поэта Пяста, удивительные глаза Мандельштама во франтовском и неряшливом костюме, мистицизм Блока, фотографии Наппельбаума, бесчисленные строки стихов, которые Лекманов в отличие от Одоевцевой всегда приводит точно... Он не то чтобы поверяет алгеброй гармонию - его комментарий написан настолько увлекательно, что при своей безусловной академичности не воспринимается как нечто узкопрофессиональное.
Благодаря таким текстам, как путеводитель Олега Лекманова по отдельно взятой книге и через нее - по всему Серебряному веку, эта Атлантида никогда не пожрется жерлом вечности.