Несмотря на все более широко разворачивающийся глобальный тренд асексуальности, Россия продолжает гордо пребывать в весьма своеобразном, вымученно-традиционалистском, инфернально-хохломском, фетишизированном, полупрозрачно-переливчатом культурно-информационном пузыре, который стремительно впитывает в себя все отжившее и неактуальное, но при этом является абсолютно неспособным, за редким исключением, выдать на гора что-либо адекватное из своих глубинных пустот.
Не потому ли российский агитпроп, помимо прочих затрат, не так давно занимался мелкооптовой скупкой отживших, отработанных и более неактуальных мировых «секс-символов», как то Микки Рурк, Стивен Сигал, Орнелла Мути и пр., и пр.? Сексуальные фантазии российской охранки, не то чтобы поражают своей оригинальностью, а скорее иллюстрируют «богатый внутренний мир» их носителей. И это незамысловатый мир позавчерашних крестьян, которые, проскочив эволюционную стадию рабочих, плюхнулись в кожаное барское кресло, закупившись всевозможной БДСМ-атрибутикой, думая, что это и есть высшая степень их крутизны.
Среди людей, приближенных к власти в России в прошлом веке, сексуальная тема долгие годы была возможностью выстраивания карьеры и деловых связей с помощью «натуральной валюты», за которую покупались должности, блага и преференции. Поэтому то, что и тогда называлось непристойными предложениями, было для них неотъемлемой частью социальной игры, необходимыми жизненными ритуалами. На Западе это явление обозначили негативным маркером «харассмент».
Так, например, известный российский писатель Денис Драгунский, на мой взгляд, ошибочно, ставит на одну плоскость сексуальные домогательства и эксплуатацию на «свободном рынке труда». Ибо слова «не нравится — увольняйся» имеют, по его мнению, такую же ценность как «а оскорбилась — дай ему в морду». Однако, на рынке труда за труд платят. А сексуальные домогательства не регулируются ни трудовыми, ни финансовыми правилами и являются насилием в чистом виде. Сексуальное домогательство — это не только насилие, но часто и оскорбление.
Кроме того, люди сильно переоценивают свою сексуальность и одаривая ей всех подряд, превращаются в озабоченных и навязчивых блаженных. Они в упор не видят современный мир асексуалов, затягивая всех обратно в дурнопахнущую традиционалистскую пещеру.
Недавно власть применила харассмент для слива оппозиционной прессы. Но русская политика — жестокая игра, со своими не менее жестокими правилами. Хотите строить политическую и журналистскую карьеру в России, будьте разборчивы в связях и желательно — аскетичны.
Сексуальный скандал очень сложно придумать, а если он придуман, его легко разоблачить. Но это всегда неприятно, как неприятна пишущее существо Миронова (я бы дала ей фамилию Падова из мамлеевского романа). Она пытается шокировать общественность тем, как до нее, якобы, домогался известный и уже убитый политик. А также она с садистическим упоением становится на сторону обвинения историка Дмитриева, нарочно, в дни его суда, пуская в ход возможно вымышленные сюжеты из своего детства, которое она провела с педофилами.
Есть два общественно легализованных унижения, неучастие в которых вам никогда не смогут простить, в отличии от практически любых пороков — это отказ строить карьеру через постель и привычка работать только на себя. То есть, если вы не работаете на других и не спите с другими, вас тайно ненавидят, тихо восхищаются и несказанно завидуют.
Провинциальность и сексизм в российской политической среде цветут пышным цветом. Так недавно вышеупомянутой скандальной сплетнице попеняли, что она не оценила внимание местного политического мачо — «Другая гордилась бы, что он обратил на нее внимание!» Безотносительно перешедшей все грани приличия фриковатой героини, это замечание, хоть и не намеренно, но чудовищно оскорбительно. Да, именно самое жуткое, что все это было сказано от души, на голубом глазу.
Вы всерьез считаете, что отечественные кумиры узких групп, хоть и политически более достойные многих, есть некие дионисийски безупречные секс-звезды? Очень провинциально, очень по-сексистски и право, смешно. По иронии судьбы в политически травоядном 2008-ом представитель некой группы, которой (с его слов) «мешал Немцов», занимал много политместа, затенял их «молодых конкурентов», увидев мою увлеченность политикой, предложил мне ни много, ни мало — затеять с ним отношения.
Уж не знаю, что меня оскорбило больше, что мне навязывают «взрослого дядечку» не в моем вкусе, что мне вообще кого-то навязывают, мне, абсолютно самодостаточному субъекту! Что меня как личность и человека со своей политпозицией ни во что не ставят?! Что они на полном серьезе, также как та женщина, что указывала нагловатой скандалистке, думают, что внимание такого человека это чуть ли не верх карьеры?! Конечно же я, немедля покинула ту дикарскую провинциальную среду, заигравшуюся в политику.
Завершить статью я хотела бы следующим своим стихотворением:
ОДИН РАЗ, МОЛ, НЕ ХАРАССМЕНТ?
Говорил по-стариковски:
«Что-то, хипстер, ты не ласков».
И Лолита стала взрослой,
И не верит в эти сказки.
Бард заезженный и пошлый
Все поет про скалолазку
А она не варит борщ, но
И не лезет в горы, ясно?
Нет бараков, коммуналок,
И кремлевских, впрочем, башен,
Что я тоже не видала?
Стиль, увы, их слишком Russian.
Был боевиком ХАМАСа,
Может целился в них славно.
Иль Чулпан, той, что Хамато-ва
Из известного романа.
Вылезая из барака,
Без лоха и Зулейха
Видит кремль как собака
Кость хозяйскую в руках.
Но намек твой слишком страшен —
Соглашайся, кремль занят!
Как противен рай шалашный,
В нем никто уж жить не станет.
Под гитарку, под гитарку,
Не проплатишь и гетерку.
«Слишком стар ты, слишком стар ты», —
Каркнут некропионеры.
Неужели эту ясность,
Эту новую моральность
Не постичь, как Карл Ясперс
Постигал экзистенциальность?
Один раз, мол, не харассмент
Один Крым — не бутерброд,
Говорите так напрасно,
Лучше бы наоборот...