Андрей Бесков, кандидат философских наук, научный сотрудник Мининского университета (Н. Новгород), сооснователь исследовательской лаборатории «Новые религиозные движения в современной России и странах Европы», научный редактор альманаха Colloquium heptaplomeres.
Казалось бы, нам, россиянам, самое время позлорадствовать – приятно же, когда у более благополучных и зажиточных соседей, которые привыкли, глядя на тебя, брезгливо морщиться, всё оказывается не так сказочно, как ты привык считать. Но вот же парадокс – наши СМИ хоть вроде бы и начинали злорадствовать, да быстро перестали, акцентируя теперь внимание на разных «перекосах»: раздувании культа личности задушенного полицейским Джорджа Флойда, бывшего при жизни отнюдь не ангелом, разграблении магазинов мародёрами, сносе памятников историческим деятелям, навроде Колумба, «позитивной» дискриминации, которая приводит к тому, что цветное население получает больше привилегий, чем белое. Это отсутствие злорадства удивляет даже самих американцев.
И вот уже в солидном издании Foreign Affairs выходит статья, автор которой пытается разобраться в причинах столь удивительного феномена. В его понимании, дело в страхах Кремля, который очень бы не хотел увидеть в России нечто подобное. В принципе, логичное соображение, но как-то уж очень узко направленное. Без внимания автора остаются вопросы, почему понятное отвращение людей к убийству полицейским задержанного приобрело такие формы и масштабы, что должно последовать за ними и как ко всему этому стоит относиться просвещённому человечеству. А мне как раз очень интересно порассуждать на эти темы и именно это я предлагаю сделать читателям.
Не хотелось бы погрязнуть в пустой демагогии а-ля телевизионные ток-шоу, где причиной всех бед видятся чьи-то руки: рука Сороса, Кремля, Демпартии, мировой закулисы, масонов и т. д., из-за чего разговоры о политике больше похожи на репортажи с чемпионата по армрестлингу. Что, если допустить существование какой-то иной причины у всех этих протестов, помимо отработки на подопытном населении зловещих политтехнологий или бурных гуляний в честь внезапного праздника непослушания?
Хочу обратить внимание на любопытную деталь, которую, на мой взгляд, несправедливо обходят вниманием журналисты. Речь идёт о той любопытной и парадоксальной эволюции, я бы даже сказал, рокировке, которую совершили Россия и Запад после распада СССР. Покуда наша страна стремительно «декоммунизировалась», совершив резкий крен от левых идеалов к правым, Запад в свою очередь «левел». Забавно (хотя, на самом деле, мы говорим об очень серьёзных вещах), что Россия и Запад переняли друг у друга многое из того, что когда-то критиковали, и теперь вновь оказываются антиподами, словно поменявшись местами по разные стороны «железного занавеса».
За примерами далеко ходить не надо – взять хотя бы отношение нашего государства к идее ввести прогрессивную шкалу налога. Эта идея время от времени вновь возникает в информационном пространстве, но до сих пор неизменно отвергалась, хотя в большинстве западных стран такая система является нормой жизни. (Возможно, для кого-то станет поразительным открытием тот факт, что в «Манифесте Коммунистической партии» К. Маркса и Ф. Энгельса прогрессивное налогообложение было обозначено в качестве одной из мер, призванных совершить переход от капитализма к коммунизму.)
Ещё одной из мер такого перехода, обозначенных в «Манифесте», было «общественное и бесплатное воспитание всех детей». В этой сфере у нас произошли явные сдвиги – сам термин «воспитание» встречается всё реже, речь обычно ведётся об «образовательных услугах», которые всё чаще являются платными, и в целом воспитание и образование детей всё больше становится зоной ответственности их родителей, а не общества. В то же время в Европе подход к этой сфере совершенно иной, государственный и общественный контроль над ней очень жёсткий и потому даже банальные, на наш взгляд, прогулы школьных уроков могут иметь суровые последствия для родителей прогульщиков.
Высокие социальные пособия, позволяющие неплохо жить безработным европейцам, и манящие мигрантов, плохо соответствуют образу бездушного капитализма, выжимающему из человека все соки, и вызывают у нас, скорее, ассоциации с развитым социалистическим обществом.
Прививавшиеся нам советской идеологией идеалы интернационализма сменились сегодня пропагандой умеренного национализма и потому нам так странно сегодня наблюдать за западной политикой мультикультурализма, которая у нас обычно истолковывается как «самоубийство» западной культуры.
Разительны перемены в отношении к религии. Пока наше государство всеми силами раздувает в обществе религиозность (но только правильную – «традиционную»), западное общество открывает для себя атеизм – бестселлерами становятся книги Р. Докинза и С. Харриса, которые, будь они написаны раньше, могли бы быть изданы Политиздатом в серии «Библиотека атеистической литературы». Если некогда религиозный Запад клеймил нас как безбожников, то ныне в самой Европе религиозность всё более остывает, церкви закрываются или уходят с молотка. Во времена СССР Запад безумно симпатизировал православным священникам, да и вообще верующим советским гражданам, а нынче он боится «православного коминтерна», видя в православии новую враждебную идеологию, сменившую коммунизм, и не упускает возможности упрекнуть РПЦ в косности и отсталости.
В области культуры тоже можно заметить любопытные подвижки. Скажем, в нашем кинематографе о советском прошлом можно говорить либо плохо, либо никак. Махровый антисоветизм приводит к странным трактовкам прошлого, когда даже то, чем нам положено гордиться (скажем, покорение космоса или эпохальные победы в спорте) оказываются не достижением советского общества, а личными успехами конкретных людей, почти задавленных советским режимом (например, пресловутое «Движение вверх», которое как раз показывали недавно в День России). Неприятие советской истории и идеологии кинематографистами до того велико, что даже книга Г. Яхиной «Зулейха открывает глаза» показалась продюсерам недостаточно острой. В недавней экранизации её пришлось перекроить так, чтобы у зрителя не могло остаться никаких сомнений в том, что советская идеология и социализм в целом – это нечто вроде смеси садизма и сатанизма. На Западе тоже не стесняются перекраивать литературные бестселлеры. Но там мы видим движение в другом направлении – не «вверх», как у нас, а скорее вниз, или, точнее, навстречу низам. В новой, итало-немецкой экранизации романа У. Эко «Имя Розы» по сравнению с книгой усилена сюжетная линия, связанная с народным восстанием под руководством Дольчино. Борьба бедняков-простолюдинов, угнетённых сильными мира сего, за свободу и справедливость – классический сюжет советского искусства, совершенно невостребованный в современной России. Но вот в современной Европе он может оказаться сейчас чрезвычайно актуальным. Да и вообще, если у нас марксизм может быть упомянут в кино только в негативном контексте, то немцы о нём лучшего мнения – это можно заметить, например, в недавнем фильме «100 вещей и ничего лишнего».
Наконец, значимые изменения происходят в области коллективной памяти и идеологии. На днях, на волне протестных акций под лозунгом «Жизни чёрных имеют значение» в США был подготовлен законопроект о признании 19 июня – даты, отмечающейся как день отмены рабства в США, национальным праздником. Сравним с ситуацией в России. Вы помните, когда у нас отменили крепостное право? Вы слышите, видите хоть что-нибудь на эту тему в наших СМИ? Осознание того простого факта, что на протяжении большей части своей истории наша страна была рабовладельческим обществом совершенно не вяжется с культивируемым нашим государством мифом о «России, которую мы потеряли» в ходе «большевистского переворота».
А 20 июня в Гельзенкирхене установили первый на западе Германии памятник Ленину. Воистину, времена меняются, и то, что невозможно было представить во времена расцвета СССР и разгара холодной войны, происходит ныне само собой. Разумеется, не все немцы приветствуют это событие, но всё же в нём, несомненно, присутствует определённый символизм – пока в России время от времени в телевизоре вновь вспыхивает совершенно не актуальная для общества дискуссия о необходимости захоронения тела Ленина, на Западе просыпается интерес к его личности. Как тут не вспомнить и о желании Ди Каприо сыграть вождя мирового пролетариата в кино?
И вот теперь вернёмся к теме протестов и волнений в западных странах. В наших новостных выпусках они выглядят довольно абсурдно – непонятно кто протестует против непонятно чего, всё это приводит к странным последствиям, как то: снос памятников историческим деятелям, удаление из видиотеки фильма «Унесённые ветром», исключение из школьной программы по литературе книг «Приключения Гекльберри Финна» и «Убить пересмешника». И всё же в этом кажущемся безумии есть своя очевидная логика – и уж нам ли, россиянам, её не понимать? Как мы прекрасно знаем из собственного исторического опыта, любая масштабная идеологическая перестройка связана с такой же масштабной переоценкой ценностей, что сразу же сказывается и на отношении к историческим событиям, и на культурной сфере. Как в советские годы принято было клеймить преступления царского режима, так в нынешней России принято говорить о «чудовищном социальном эксперименте» большевиков. Вполне естественно, что на Западе, где ныне так сильны идеи равноправия и социальной справедливости, общество также должно было рано или поздно начать работу по переоценке своей истории и культуры. И вот наконец пришло время для дискуссий о том, допустимо ли ныне сохранять памятники прежним героям – героям времён империализма, колониализма, рабства, расовой сегрегации и прочих проявлений неполиткорректного прошлого, далёкого или близкого. Вопросы, которыми ныне задаются европейцы и американцы, созвучны тем вопросам, что волновали строителей социализма и коммунизма в нашей стране, вот только на Западе пришли к этому эволюционным, а не революционным путём и потому запоздали примерно на столетие.
Значит ли это, что по Европе вновь бродит призрак коммунизма? В том смысле, который вкладывали в это понятие Маркс и Энгельс, связывавшие коммунизм с победой пролетариата в классовой борьбе, коммунизм человечеству уже не светит, ибо роль пролетариата в постиндустриальном обществе будет всё менее заметной. Но поскольку современный мир по-прежнему не является идеальным, гармоничным и справедливым, то естественная тяга людей к его усовершенствованию, вдохновлявшая коммунистов, вновь и вновь будет требовать действий. Пусть даже таких, как разграбление современной чернью магазинов или низвержение статуй Колумба, ставшего не только открывателем Нового Света, но и провозвестником угнетения его обитателей.
Эта не вполне осознанная современным обществом тяга к дальнейшему совершенствованию механизмов выстраивания исторической и социальной справедливости ещё не имеет определённого названия. Коммунизм – сегодня не слишком популярное слово, к тому же среди современных коммунистов пока не видно фигур, способных влить новое содержимое в старые меха: сформулировать новую программу вместо старой, марксистской, и сделать её популяризацию единственным смыслом своей жизни. Но разве ж в названии дело? Главное, что во многих странах мира, даже тех, что считаются наиболее благополучными, зреет понимание того, что наш мир всё ещё очень далёк от совершенства, и нарастает желание его улучшить.
Какое же видение мира будем отстаивать мы, россияне? Где он, наш идеал? В светлом будущем, которое лишь предстоит построить по несуществующему пока проекту, или в нашем мерцающем прошлом, где свет то вспыхивает, то снова гаснет? Совпадёт ли этот идеал с идеалами окружающих народов или мы вновь окажемся в идеологической и культурной изоляции? Вот о чём стоило бы подумать.