Алина Витухновская, писатель
Трагическая смерть врача-онколога Андрея Павленко произвела на меня неоднозначное впечатление. Я восхищена его мужеством, его силой воли, его готовностью помогать людям. Он создал фонд помощи онкобольным, таким образом, его дело будет продолжено после его смерти.
Но вместе с этим меня охватывает чувство глубокой печали и, пожалуй, даже безысходности. От того, что врач такого уровня совершает подвиг, который можно приравнять к подвигам, совершаемым на войне. А ситуацию с медициной в России, безусловно, можно назвать военной.
Стоит помнить и то, что подвиги как на войне, так и в мирной жизни, совершаются не всегда благодаря мужеству героев, сколько от отчаянья ситуации, сложившейся вследствие бездарного командования и руководства. В цивилизованном мире врач должен работать, а не совершать подвиги. Если дело, конечно, не касается экстремальных условий. Но в мире, как правило, экстремальные состояния длятся мгновения или часы, а в России они растягиваются на годы и даже десятилетия.
Далее. Создание фонда, это, конечно, замечательно. Но, как показывает практика, подобные организации быстро берутся в оборот Системой. Их используют как медиа-прикрытия для вуалирования общей катастрофической ситуации в российской медицине. Также их используют и в политической сфере, когда речь идет о критике системы государственного управления в целом. Это всем печально известные аферы покойной доктора Лизы и ныне процветающих Нюты Федермессер, Чулпан Хаматовой и других менее известных, но не менее пронырливых мошенников от гуманизма. Они пиарятся на человеческой нужде, на горе и на боли. За их спинами проворачиваются многомиллионные серые сделки и банальное рейдерство.
Системные проблемы в сфере медицины невозможно решить с помощью «малых дел». Несмотря на кажущуюся безупречность и привлекательность отдельных героических и самоотверженных инициатив, я бы не спешила излишне радоваться. Левиафан питается страданиями, в том числе тех, кто не может облегчить их себе самостоятельно. Переход на импортозамещение в сфере фармацевтики и жесткая политика в отношение обезболивающих препаратов ответственны за мучения многих сотен тысяч неоперабельных онкобольных, доживающих свои дни в страшных мучениях.
Одной из важнейших проблем российской медицины была и остается достойная оплата труда медиков. Сам Павленко в интервью «Коммерсанту» говорил: «Врач-онколог получает в регионах 25–40 тыс. руб., я это знаю не понаслышке. Можно ли прожить на эти деньги достойно — большой вопрос. Доктору надо жить, у него есть семья, дети, он должен ездить на конференции, на которые его никто бесплатно не отправит. У него нет даже возможности раз в год нормально отдохнуть всей семьей. Я вот не был в отпуске шесть лет, не мог себе позволить, потому что не было денег, чтобы поехать всем вместе куда-нибудь. Для сравнения, онколог-хирург среднего звена в США получает $250 тыс. в год. Если разделить эти деньги по месяцам и сравнить с зарплатой нашего специалиста, на порядок меньше выходит.»
В своей предвыборной президентской кампании 2018 года, последующих интервью и публицистических материалах я неоднократно упоминала тему медицины в России как одну из наиважнейших.
Что бы я сделала, если бы у меня появилась возможность влиять на государственные дела в области здравоохранения? Во-первых, я бы пересмотрела схему его бюджетного финансирования, включая вопрос об оплате труда. Во-вторых, я бы занялась переаттестацией всего медицинского персонала, в том числе вопросом его стажировки на Западе. В-третьих, я бы повысила юридическую ответственность за коррупцию в медицине, начиная непосредственно с этапа обучения. Безусловно, должен быть снят запрет на ввоз иностранных препаратов и прекращено использование устаревших, опасных и неэффективных отечественных лекарств. Учитывая предыдущие годы усиленного наращивания военной отрасли, в частности, военной медицины, я бы дала старт программе ее конверсии в гражданскую.
К счастью, мой опыт взаимодействия с отечественными эскулапами в последние годы был минимален. В целях профилактики я решила сдать ряд анализов. И практически тут же столкнулась и с лже-диагностикой, и с выкачиванием денег на бессмысленные исследования, и с вопиющей некомпетентностью многих врачей, причем безотносительно коммерческой составляющей процесса. Врач-терапевт знает не больше, чем я, после того, как начитаюсь интернет-публикаций по первому же запросу в поисковике. Полное отсутствие дифференциальной диагностики, когда по одному показателю, отклоняющемуся от нормы, тебя начинают гонять по сотне врачей и обследований. Страшно представить, какие пытки и круги ада проходит обычный больной, тем более, больной серьезной болезнью, и, тем более, онкологией. Тот, кто не имеет ни средств, ни связей, обречен стать подопытным кроликом, жертвой медицинской русской рулетки.
Писатель Юрий Мамлеев, метафизический реалист, выходец из легендарного Южинского переулка, также страдал онкологическим заболеванием. Убило его, правда, не оно. Его убили бедность и лечение в России. Организованное, хоть и по блату, но плохо продуманное, с переездами из больницы в больницу, со сбором средств в соцсетях, не давшим, несмотря на известность автора, никакого результата. Мне было не по себе от происходившего на его похоронах, также тяжело мне было слушать свидетелей его угасания.
Мы живем в стране, где даже самые умные, даже самые великие люди не могут повлиять почти ни на что. Все мы — от писателя до доктора, от актера до рабочего — заложники устоявшейся тлетворной и самопожирающей среды, где никто не застрахован от внезапного и смертельного, а порой и мучительного исхода. Эту ситуацию необходимо менять радикально, начиная с политической и экономической сфер, которые неизбежно подтянут за собой и все остальные. И наоборот, скрепостное воспевание духовности только продлит эту, кажущуюся уже бесконечной, социальную агонию.