Работа медиков из Каролинского института в Стокгольме, результаты которой появились в журнале Psychological Medicine, – еще одна глава в корпус исследований о связи низкого интеллекта и низкого эмоционального контроля с повышенным риском самоубийства.
Ирина Зиганшина
Ученые проанализировали, как эта связь проявляется с течением времени, для чего изучили данные почти 50 000 мужчин-шведов, наблюдения за которыми велись почти 40 лет - с 1970-х до недавнего времени.
Все участники были оценены по шкале от 1 до 5 в зависимости от уровня IQ (от менее 82 до более 126) и уровня эмоционального контроля (от 1, или очень низкого, до 5 - очень высокого). Исследователи также использовали данные регистрации смертей и больничные выписки из историй болезни, чтобы выявить все случаи самоубийств и попыток самоубийства за 1973-2008 годы.
Анализ показал, что люди с самым низким IQ были в шесть раз более склонны к попытке или смерти от самоубийства по сравнению с обладателями самого высокого IQ, причем этот повышенный риск сохранялся на протяжении всей жизни.
У мужчин с наименьшим эмоциональным контролем риск суицидального поведения был почти в семь раз выше, чем у мужчин «высшей категории», однако со временем снижался.
Именно этот последний аспект ученые считают самым любопытным – то, что негативный эффект, который дает эмоциональная нестабильность, ярко проявляется в склонности к суициду в подростковом возрасте, зато среди 50-летних эта связь гораздо слабее. Это дает надежду на то, что подобные люди могут «перерасти» тягу к самоубийству.
Но почему же обладатели низкого IQ всю жизнь продолжают оставаться потенциальными самоубийцами? Механизмы точно не известны, но самая вероятная версия заключается в том, что людям с более низким интеллектом проще столкнуться с социально-экономическими трудностями.
Интеллект тесно связан с успехами в образовании, а человек без хорошего образования с большей вероятностью станет безработным и столкнется с нищетой и бесправием.
Как считают авторы исследования, их результаты говорят о необходимости превентивных мер и поддержки тех, кому грозит такое уязвимое положение: «Никто не должен оказаться в ситуации, когда самоубийство кажется единственным выходом».
Думается, российским властям, если они действительно озабочены ростом числа суицидов в стране (а мы уже занимаем в этом деле 3 место в мире), стоит озаботиться всерьез этой проблемой. А она заключается вовсе не в чьем-то злом умысле, как это пытаются нам представить, а элементарной бедности и неустроенности российских граждан. Именно она порождает все подростковые беды.