Очень интересный взгляд на политическую ситуацию в стране высказал на своей странице в Фейсбуке известный российский экономист Андрей Мовчан:
«Про политическую ситуацию в России хочется писать подробно и разумно, но это трудно.
Трудно по двум причинам. Во-первых, у меня очень много эмоций. Очень трудно думать и писать о ситуациях, вызывающих яркие эмоции, в нейтральном ключе. Поэтому я выскажусь эмоционально сейчас, один раз, и дальше всё, что я напишу, будет совершенно сухим и нейтральным. Итак: происходящее в России вызывает боль, ярость и стыд. Власть вызывает отвращение (да да, это самое точное описание моих чувств); многие ее яростные противники ничуть не лучше, просто играют (от слова «игра») на другой стороне; общество же вызывает грусть – слишком оно легко ловится на простейшие крючки, слишком каждый его элемент эгоцентричен, труслив – а от этого бессмысленно агрессивен; слишком мало кто готов реально (то есть кропотливо, понемногу, осторожно и выверено, а не напоказ и бессмысленно) бороться в попытке развернуть тренд регресса в псевдо-клерикальную каудилистскую автократию, который является сегодня доминирующим в стране. Только не говорите мне, что дружный протест по команде «можно» является признаком пробуждения общества. По команде «можно» у нас всегда умели.
Всё, дальше эмоций не будет.
Во-вторых же писать всерьёз про ситуацию надо длинно. А длинно читать никто не любит. Поэтому я буду писать сериал.
Сегодня – первая серия.
Серия публичных акций по поводу недопущения до выборов в Мосгордуму ряда потенциальных кандидатов (о том, что это было, зачем это было и к чему привело мы еще поговорим) завершилась «московским делом» - уголовным преследованием и приговорами к тюремному заключению за повторное участие в митингах, за минимальный физический протест против действий силовиков, за отдаленные подобия угроз в их адрес. Широко распространено мнение, что этими преследованиями и приговорами власть демонстрирует страх («ура-ура значит мы победим»). Разумеется власть демонстрирует страх! Если бы страха не было, никто бы не озаботился преследованиями – конкретных бенефициаров у процессов нет, это вам не дело Калви.
Вот только от «ура-ура» ситуация находится на совершенно противоположном полюсе. Страх власти (то есть – некоторого набора высших чиновников) сегодня это не страх Батисты перед Кастро или Мадуро перед Гуайдо. Власть не видит реальной угрозы в студентах, программистах и актерах, не видит ее и в их лидерах – если бы видела, то уничтожала бы или кооптировала, а не занималась бы публичной поркой. Этот страх – как страх женщины перед мышью – иррациональный, и не страх даже, а отвращение к тем, кто так пронзительно не похож, но смеет пищать и бегать по их территории (а власть наша безусловно считает страну своей территорией, а общество – принадлежащим им населением, которое они пасут и доят).
Тут я вынужден согласиться с властью – реальной угрозы от студентов, артистов и сварщиков ей конечно же нет (или пока нет и не скоро будет). Угроза есть обратного рода – чем больше будет таких событий, тем жестче будет ответ власти. В конце концов ей надоест вскакивать на стул, визжать и швыряться тапком, и она просто потравит всех мышей в доме зараз и не дожидаясь их действий. Так бывало с нервными властями не раз, вспомните хотя бы «грязную войну» в Аргентине. Так что если мы не хотим 10 000 репрессированных лучших представителей молодежи в какой-то момент (например в 2021 году), надо подумать о том, чтобы не провоцировать молодых честных горячих ребят на действия, которые власть будет жестко пресекать – толку от них нет, а людей мы будем терять.
Есть так же мнение, что преследования носят случайный характер (похватали кого попало и тащат в суд) и раз так, общественный резонанс может повлиять – надо только всем вместе выступить. Увы, это мнение не подтверждается практикой. Мы видели много общественных резонансов, которые ни к чему не приводили, и лишь полтора раза (второй раз только начинается и есть надежда) система «отвечала» на поднятую волну – в деле Голунова и в нынешнем деле Устинова. Эти дела очень похожи: и там и там они происходят на фоне массы совершенно аналогичных процессов, в которых система категорически не выпускает обвиняемых из своих зубов вне зависимости от общественного мнения. И там и там главным аргументом защитников становится «это ошибка, он ничего не делал». И там и там к делу удивительно быстро и слаженно подключаются «коллеги по цеху», начиная с самых провластных и пристроенных, тех, кто в абсолютно аналогичных ситуациях ранее делал вид, что ничего не случилось.
В деле Голунова наиболее вероятной (ИМХО) является версия о «подставе» в борьбе за контроль криминального рынка – некая «башня» подставляет другую «башню» - в этом случае полиции и УФСБ - с целью убрать сильные фигуры «с доски». Цитата из Википедии: «На вопрос о том, как вообще возникло «дело Голунова», начальник подразделения по контролю за оборотом наркотиков УВД по Западному административному округу Москвы сообщил, что оперативникам было известно только имя Иван, и что этот человек часто посещает Латвию (где находится редакция «Медузы»). В связи с этими поездками у следствия возникло подозрение, что Голунов может перемещать из иностранного государства наркотические средства и затем сбывать их в ночных клубах Москвы. Доказательства этой версии не приводились». Кто-то дал оперативникам эту информацию, в расчете на то, что они клюнут. Они и клюнули – а они ли сами подбросили наркотики по методу Жеглова (чтоб не возиться с доказательствами) или Голунову их подбросили те, кто навел, и чуть заранее – не так важно. Сам Голунов разумеется понятия не имел, что его используют как козлёнка в охоте на тигра, ну да его быстро освободили, в отличие от десятков тысяч посаженных таким же способом.
Если так, операция удалась: оперативники взяли «наркодилера» по наводке; мгновенно поступила команда «обществу» отреагировать; кому положено эту «реакцию» тут же (а не как всегда) услышали; оперативники отстранены, их начальство отстранено, удар по главе УФСБ Дорофееву и его помощнику, (компромат на которых загодя сливался Голунову), был нанесен наотмашь – благодаря аресту, материал Голунова был прочитан 6 млн человек. Несколько крупных рыб потеряло посты и многие – влияние.
Ну а что же с Устиновым? Ситуация с Устиновым (ИМХО) схожа с голуновской только одним: это домашняя заготовка власти. Но здесь нет войны башен, интересов наркорынка или других элементов конкуренции под дворцовым ковром. Дело Устинова является частью «сообщения», которое власть передает обществу. Сообщение это следующее: «Мы запрещаем вам митинговать и протестовать. Если вы все равно это делаете, мы будем ломать вам жизнь административным преследованием, а если будете сопротивляться или упорствовать – то уголовным. Но (!) не подумайте, что у нас нет правил игры: мы честные бандиты – если вы не протестуете, то мы вас защитим и более того – наше общество вас защитит, такое оно у нас хорошее».
Страх случайной репрессии работает только в случае поистине железного режима. Рыхлая авторитарная система должна показывать свою «объективность», иначе у ее клевретов да и у пассивной части общества будет нарастать страх, приводящий к протесту, который слабая система подавить не может. Наш режим рыхлый, ячеистый, с бесконечной борьбой кланов, башен и бульдогов, со слабой системой силовой поддержки, которая годится против студентов (и чтобы падать замертво от стаканчика в ожидании премии и квартиры от бюджета), но даже уже не против дальнобойщиков, что говорить о более серьезных силах. Нашему режиму обязательно нужно делать вид, что правила очерчены и послушание вознаграждается. Потому – сигнал вечно лояльным артистам (во всех смыслах этого названия): «Заступитесь, можно, ошибку исправим».
Другое дело, что наша система власти неоднородна, состоит из множества узлов и сочленений, и у каждого узла есть свои интересы и свое представление о том, как себя лучше вести. Какой-то узелок пониже решает, что надо «мочить». Еще более мелкий узелок решает, что надо мочить кого попало, так ему проще. Потом судейский узелок решает, что нужно сажать на подольше. Вдруг узелок повыше распоряжается: «покажем объективность, раз так удачно сложилось – ну ка, давайте выпустим». И тут же другой судейский узелок прочитывает это как смену парадигмы, и вот уже Губайдуллин (ранее не привлекался, касания служителя закона не было) отправляется домой. Ну а Константин Котов, и Данила Беглец, и Кирилл Жуков и все, кто уже осужден ранее по "московскому делу" продолжат сидеть – по ним указания не было.
Диалог власти и общества будет и далее идти в том же ключе – пока общество будет согласно на такой диалог. Пока оно – согласно: в хоре «разрешенных» и «свободных» голосов в защиту Устинова лучше всего слышен мотив: «он же в митинге не участвовал, отпустите». Это именно то, чего добивается власть: чтобы дискуссия перешла из плоскости «можно ли митинговать?» в плоскость «можно ли сажать того, кто не митинговал?». На последний вопрос власть радостно объединится с народом в ответе «нет» и предложит считать решенным не только этот, но и логически обратный к нему вопрос: «можно ли сажать того, кто митинговал?» - «да». Тех же, кто не объединяется с властью и требует ответа «да» на первый, неправильный вопрос, власть просто проигнорирует – до тех пор, пока у нее хватает терпения. Помяните мое слово – Устинова выпустят, и хор утихнет. Останутся единицы, которые продолжат требовать справедливости для всех, да и то недолго – новые дела отвлекут. Каждый народ заслуживает своих правителей...»