Растущее недоверие к властям и их непопулярные шаги заставляют граждан объединяться и защищать не только свое частное пространство, но и то, чего раньше советский и постсоветский человек совершенно не замечал: пространство публичное ― парки, скверы, дворы... Защита публичного пространства от вторжения внешней силы становится основой для гражданского объединения. Протесты последних лет — как в Москве, так и в регионах — поднимают интерес к теме гражданского общества в России. Гражданское общество в нашей стране — своего рода зонтичное понятие, которое покрывает как одобряемую государством активность, так и не одобряемую.
В своей новой статье на сайте Московского центра Карнеги политолог Андрей Колесников исследует феномен «общества граждан», под которым он предлагает понимать тип гражданской активности, противостоящий давлению власти и основан на либеральных и демократических ценностях.
Само понятие «гражданин», пишет автор, в СССР поначалу идеологизированное, потом превратилось в бытовую рутину, лишившись какого-либо содержательного смысла.
Снова гражданами советские люди почувствовали себя в годы перестройки: от них уже что-то зависело — и они участвовали в выборах. Характерной чертой того времени стали дискуссионные клубы, которые по сути были гражданскими организациями или даже протопартиями.
Нормальное понимание «гражданина» как обладателя прав — это уже предмет регулирования постсоветского конституционного права. Транзит от коммунизма к политической демократии и рыночной экономике означал и формирование вполне здорового гражданского общества, к мнению которого, несмотря на некоторую специфичность правления в ельцинский период (война в Чечне, конфликт с парламентом и рождение конституции президентской республики), государство прислушивалось. Этому способствовало и появление неподцензурных медиа, в путинский период отравленных тотальной самоцензурой или прямой цензурой в государственных СМИ.
Понятие «гражданское общество» в России, поясняет автор, покрывает и одобряемую государством активность, и не одобряемую. А вот под «обществом граждан» или «обществом сознательных граждан» Колесников предлагает понимать тип гражданской активности, противостоящий давлению власти и основан на либеральных и демократических ценностях.
В постъельцинский период государство стало последовательно возвращаться в политику, экономику, духовную и социальную сферы, подминая под себя и гражданское общество, атомизируя его, раскалывая на готовых сотрудничать с властью и не готовых, лишая его самостоятельного значения, запугивая репрессивным законодательством. Этатизация общества — одно из важнейших свойств и одновременно целей современной российской политической системы. В такой ситуации, по выражению Егора Гайдара, «общество становится колонией государства».
Вертикальна не только власть, но и ее восприятие. Это заметно даже по явке избирателей. Голосуют, исполняя ритуал законопослушности, прежде всего за федеральную власть. Как правило, меньше людей приходят на избирательные участки в регионах, мало — на выборах муниципальных. Люди так и не поняли ― причем даже в Москве, судя по результатам выборов сентября 2017 года, ― что с помощью муниципальных властей можно научиться решать проблемы и пытаться соуправлять, как это происходит в западной политической культуре, где главная власть ― локальная.
Подлинное гражданское общество («общество граждан») в сегодняшней России рождается через ненасильственное , но конфронтационное сопротивление ― гражданское неповиновение, - считает автор. Оно напрямую связано с возможным нарушением закона и готовностью понести за это наказание, однако в России люди сопротивляются властям, которые, сами нарушая закон (в частности, статью 31 Конституции о свободе собраний, имеющую прямое действие), имеют при этом все возможности для легального обоснования законности своей позиции.
«Общество граждан» вступает в конфронтацию нескольких типов.
Первый и главный тип конфронтации — с государством.
Второй ― с инертной частью общества, в которой нет никаких признаков гражданского и гражданственности, конфронтация с «человеком толпы», «современным массовым человеком», который иногда пассивно, а иной раз агрессивно готов поддерживать государство.
Третий, особый тип конфронтации — с той частью общества (мы называем ее «общественностью»), которая активна, считает себя гражданским обществом, но при этом работает под контролем государства и конкурирует с неприемлемыми для власти гражданскими организациями. Часть структур «общественности» исповедует консервативную идеологию.
Для координации работы с обществом власть создает своего рода «министерства»: общественные палаты, структуры Объединенного народного фронта. При этом, выстраивая свою, подконтрольную «общественность», государство подражает независимому гражданскому обществу, используя его технологии, перехватывая термины и инициативы. Для государства опасна самостоятельность. Некоторые организации «общества граждан» вынуждены переходить в сектор контролируемой властью «общественности» ― чтобы выжить и продолжать свою деятельность. Особенно это касается структур, занимающихся социальными вопросами.
В России в понятие «общественность» можно включить организации, которые принято относить к «консервативному гражданскому обществу». Например, управление по работе с казачеством московской мэрии совершенно официально привлекает казачьи организации к охране общественного порядка. Подобным образом работают и НОД (Национально-освободительное движение), и SERB, которые при поддержке силовых структур нападают на гражданских и политических активистов. Их активность направлена против реализации прав и свобод, прежде всего политических, она едва ли может быть признана гражданской в собственном смысле слова, потому что противоречит классическому значению понятия «гражданин». «Консервативное гражданское общество» прямо противостоит «обществу граждан».
Процессы, происходящие в сегодняшнем российском обществе, пока еще рано называть деэтатизацией: поддержка большинством российского населения символов величия российского государства и вера в мощь государственного интервенционизма еще слишком велики. – считает автор. Но тем не менее, в очень специфических формах и на негативной, конфликтной основе этот процесс начался.
Характерные приметы последнего времени ― сопротивление ряду исходящих от власти инициатив: сносу двух вполне жизнеспособных кварталов в московском районе Кунцево, где девелоперская компания ПИК в союзе с московской мэрией решила построить новые дома, сносу московского Киноцентра, где те же застройщики в союзе с той же мэрией собираются построить новый гигантский комплекс апартаментов; программе московской мэрии «200 храмов», принимающее иной раз самые жесткие формы.
Эти, вроде бы технические проблемы, ввиду способа их решения, превращаются в темы гражданского звучания, а при определенных условиях и политического. Причем политизируют их именно городские власти, а не простые обыватели, вынужденным образом становящиеся гражданами.
Интересен и другой пример — массовые митинги в Архангельской области против масштабных планов захоронения московского мусора на территории этого субъекта Федерации . Создаются организации, например движение «Комитет защиты Вычегды», для сопротивления завозу мусора из Москвы. «Мусорные протесты» — новое явление, опять-таки связанное с как бы техническим вопросом. Но в той же логике, что и с сопротивлением сносу домов, эта проблема перерастает свой технический характер и обретает гражданский смысл.
Разделение ответственности, сопротивление внешней силе как общее дело, res publica — это и есть процесс рождения гражданина. Переход от негативной идентификации и солидарности к позитивной — следующий шаг, и сделать его очень сложно, учитывая увеличение числа запретов и ловушек ― «законных», то есть законодательно устанавливаемых государством. Если государство не готово быть современным и открытым к сотрудничеству с гражданами, они сами начинают выстраивать свою параллельную модернизационную «горизонталь».
Формирующееся на новой основе «общество граждан» не только конгломерат организаций. Это и сообщество индивидов, которые необязательно должны объединяться в формальные структуры. Гражданин самоценен сам по себе, а не потому, что он с кем-то объединен. «Общество граждан» ни в каком виде не власть, даже не альтернативная, не параллельная. Это то, что противоположно власти.
Хороший пример индивидуального сопротивления, и тоже на негативной основе, — стремительный сбор денег на выплату беспрецедентного штрафа, явно политически мотивированного, назначенного журналу The New Times. Деньги перечисляли далеко не только читатели журнала. В основном это были просто люди, возмущенные явно несправедливыми действиями властей по отношению к независимому медиаресурсу — при полном понимании самоценности неподцензурной прессы.
Характерно также, что на всякую потенциально массовую инициативу власть отвечает либо созданием своей собственной структуры (влиятельное провластное Военно-историческое общество делает почти незаметной активность Вольного исторического общества), либо «национализирует» проект, маркируя его как свой («Бессмертный полк»). За неподконтрольными проектами, которые оно не готово «национализировать», государство внимательно наблюдает: например, «Последний адрес», становясь все более массовым, начинает постепенно вызывать раздражение у власти.
Спрос на изменения действительно существует, - считает автор. Но в целом, пока одни («низы») не могут сформулировать запрос, другие («верхи») не в состоянии его расшифровать.
Интерес властей — перехватить повестку у гражданского общества, в том числе его организаций (например, объявленных иностранными агентами); превратить государство в безальтернативный источник финансирования и поддержки гражданской, благотворительной и прочей активности. Государство предлагает свою повестку «изменений» и соучастия в них. Пытаясь сформировать лояльного гражданина, оно предоставляет члену общества поле для морально одобряемой активности ― лишь бы он не выходил на площадь или не погружался в депрессивное состояние.
Так с нового, 2019 года в рамках национального проекта «Образование» стартовал федеральный проект «Социальная активность». Одна из его задач — вовлечение к 2024 году в добровольческую деятельность 20 % граждан, или 30 миллионов человек.
Каждый пятый гражданин России, докладывала на заседании Госсовета социальный вице-премьер Татьяна Голикова, должен стать волонтером. Едва ли такая активность может быть исключительно добровольной. Происходящее похоже на замещение социальных государственных сервисов бесплатной рабочей силой.
«Общество граждан» находятся в непростом положении, - пишет в заключении автор. Его члены могут пойти на сделку с государством и работать на него и на его условиях, превращаясь в «общественность». Или же принять статус изгоев, обреченных на перманентный конфликт с государством. Поляризация «общества граждан» с официозными организациями ― получателями кремлевских грантов, а также структурами из «консервативного» сектора вроде казачьих объединений продолжает нарастать. Поскольку государство не хочет строить отношения с гражданским обществом иным образом, оно станет существовать параллельно государству, не формализуясь, но строя свои горизонтальные сети с преобладанием негативной повестки.