Тема сексуального насилия вечна. То и дело она появляется и в СМИ и в социальных сетях, то в виде исповеди, то в виде бесстрастного репортажа. Казалось бы всем девушкам и женщинам все давно известно: и как ведет себя насильник, и как нужно вести себя с насильником, и тем не менее число жертв не уменьшается.
Эту историю рассказала в ЖЖ популярный блогер morena-morana:
«- Да, была пьяна! – сознается Настя. – Да, сама села к нему в машину. Да, нравился. Да, не сопротивлялась, когда целовал в губы, не убирала его руки со своих ног. Да, понимала к чему все идет, не маленькая, не один год была замужем до этого. Но вот того, что произошло дальше, вообразить не могла.
Юноша резко развернул ее, зафиксировав руки. Сопротивляться она не могла. Кричала что-то про презерватив, но было поздно. Через несколько минут все было кончено. Парень грубо удовлетворил свою похоть, не спросив ее о деталях, вот и все.
Подавать заявление в милицию, понятное дело, не стала. Все выглядело таким очевидным – ее опьянение, ее практически согласие, их поцелуи в кафе на глазах у свидетелей. Но вот эта деталь – незащищенный секс без согласия – как быть с ней?
- Надо было все-таки написать заяву, может быть хотя бы дали бы какие-то препараты, чтобы блокировать ЗППП… Но это она сейчас так думает. А тогда просто пришла домой, и затаилась, долго стояла под горячими струями душа. Может, пронесет.
Не пронесло. Вскоре Настя обнаружила у себя крайне неприятную венерическую бяку. Лечилась. Ходила к доктору. Партнеру сообщила, но общаться с ним дальше отказалась.
Между тем ее разозленный «возлюбленный» в отместку начал направо и налево хвастаться тем, что соблазнил Настю. Рассказывал всем какие-то подробности о ее теле. Если совсем грубо, позорил на весь городок. Девушку стали травить. Сначала Настя сначала плакала. Потом смирилась. А потом начались кошмары, приступы паники. Теперь Настя лечится еще и у психиатра.
Юридически тут действовать, наверное, не получится. Слишком неочевидная ситуация. С привлечением парня к ответственности за вмешательство в частную жизнь тоже будет непросто (но возможно).
И что делать?»
***
Впрочем, это достаточно редкий случай, ведь по статистике более 70% жертв сексуального насилия хорошо знали своего насильника. Как, например, журналист Катя Федорова, подробно описавшая в своем блоге то, что произошло с ней минувшей осенью:
«Если я расскажу про человека, который изнасиловал меня, то, возможно, эта информация пригодится другой девушке и она сможет избежать того, с чем столкнулась я.
13 октября меня изнасиловали. Мужчину, который это сделал, я знаю c 2015 года. Мы даже работали вместе какое-то время. Я ездила с ним вдвоем в машине по разным рабочим задачам. Один раз мы заезжали к нему домой, забрать какие-то документы. С тех пор, как мы перестали работать в одной компании, мы периодически встречались на ужин. Когда я искала жилье, я звонила ему и спросила нельзя ли арендовать у него (мы не сошлись то ли по деньгам, то ли по срокам). В прошлом году я просила у него работу, и он сразу же познакомил меня с коллегой и нашел мне дело. Этим летом мы стали созваниваться чаще уже по моей инициативе, как я сейчас понимаю. Он все время звал меня в свой загородный дом у моря и это не вызывало у меня никаких опасений. Я часто сливалась на приглашения встретиться, потому что он старше меня лет на десять, он уже был женат и у него есть двое детей (как я узнала позже, он до сих пор женат и про развод это история для меня). Он всегда был вежлив со мной, корректен и не вызывал никаких отрицательных ощущений.
В начале месяца я написала ему с просьбой. Он как раз был в Москве и попросил отложить разговор. В субботу, 13 октября, поздно вечером он позвонил и предложил встретиться, ведь в понедельник он опять улетает. У тебя, говорит, встречаемся. Я отказываюсь. Тогда, говорит, у меня. Я отшучиваюсь и предлагаю пойти в кафе посередине. Я написала своей подруге, что меня что-то тревожит – я буду там-то, с тем-то, вот его контакты, в случае чего звони, спасай и все это с шуточками, потому что ну не может же на самом деле что-то случиться. На встречу я пошла пешком (для тех, кто любит рассуждать о внешнем виде: в джинсах, в кроссовках, в футболке, в длинном коричневом плаще, волосы только не заколола и накрасила ресницы). По пути остановилась машина, в которой сидел он и еще один мужчина за рулем. До кафе оставалось десять шагов, но он настоял подвезти.
Я села в машину. Я, которая ни разу не садилась в чужие машины. Меня ничего не смутило, я же знаю этого человека. Он оказался пьян и его подвез друг после корпоратива. Это уже второй раз, когда мне стоило бы свалить, но я осталась. В кафе он заказывал шоты покрепче для себя и для меня. Я отказывалась и старалась объяснить, что не могу пить крепкие напитки вообще, ни разу не пила и сейчас не стану. Он все равно заказывает две и берет мне розового вина. Он пьет и говорит о чем угодно, только не о моем вопросе. Он рассказывает о своих успехах, подвигах и планах. А я сижу, слушаю и жду. Он опять повторяет свое предложение – к тебе или ко мне. Я, говорю, иду домой, а ты возьми такси и поезжай к себе. Но он идет меня провожать. У подъезда он меня целует и я открываю дверь. В те дни у меня была сложная ситуация в семье, я страшно себя винила и в тот момент, когда он меня поцеловал, мне стало все равно. Моя любимая шутка про «легче отдаться, чем объяснить, почему нет» сыграла против меня.
Уже в подъезде он начал делать мне больно. Хватать за плечи, толкать, тянуть за волосы и я все равно его не остановила. У меня включился режим жертвы. Все, о чем я думала, это не вызвать у него еще большую агрессию. Делай все, что он скажет. Веди себя тихо. Хвали и не жалуйся. Не верю, что это была я. Я очень просила его остановиться, но он продолжал. Я говорила, что он делает мне очень больно. Он спрашивал, где именно и делал в том же месте еще больнее с радостным смехом. Я просила его закончить и говорила, что дело во мне. Что он все делает отлично, но я сегодня плохо себя чувствую и не могу возбудиться. Пожалуйста, остановись. Пожалуйста, уезжай.
Но он не уезжал и продолжал меня насиловать. Он разбил мне губу и очень смеялся с того, как я выгляжу. Щипал и кусал, чтобы она распухла еще сильнее и говорил, что я должна быть благодарна, ведь сколько женщин колят ботокс, а он сделал для меня это бесплатно. Он рвал на мне одежду. Я забивалась в угол, но он вытаскивал меня из любого места. Требовал массаж, чай, секс, что угодно. Он протестовал против защиты – я никогда ее не использую. Он сдергивал презерватив, когда я не видела. Он выворачивал мне руки и держал так крепко, чтобы я не вырвалась. Когда он все-таки решил уйти, в коридоре он еще несколько раз укусил меня за губу, щипал за щеки и смеялся. Его страшно веселило то, что он делает мне больно.
Я сфотографировала свое лицо сразу, как он ушел. Я не узнаю себя на этом снимке. Я не поехала на судмедэкспертизу, я не подала заявление в полицию, потому что я чувствую себя виноватой. Потому что я знаю, что он сможет замять любое дело. Потому что я до ужаса боялась отношения себе и в травме, и в полиции. Я была не способна пережить еще одну порцию боли и унижения. Первые пару дней я находилась в шоковом состоянии. Нет, это не насилие. Нет, я что-то неправильно поняла. Спасибо, моей подруге, которая снова и снова проговаривала, что я пострадала, что то, что произошло со мной это насилие. Она говорила, что я не виновата, но в этом я сомневаюсь до сих пор.
Больше всего меня волновало, точно ли я чувствую то, что я чувствую. Первый раз меня сорвало, когда он написал «ну как губа» с уймой смайликов. Я написала ему дважды очень сухо и очень внятно – то, что ты сделал, это насилие. Ты, говорит, мне тоже губу прокусила, ну окей, извини. Прошло две недели. Он больше не появлялся. Половина моих травм зажили, ушли гематомы, губа стала нормальной, синяки пожелтели. Только на бедрах все еще огромные фиолетовые пятна, на которые я стараюсь не смотреть. Я не в порядке.
***
Почему я считаю, что эти действия насилие?
Потому что ровно в тот момент, когда ты сказала «нет» – начинается насилие. Даже один раз, даже шепотом, робко, неуверенно – мужчина должен остановиться. Если мужчине кажется, что это шутка, часть игры, провокация – спроси, убедись, что женщина хочет, чтобы ты продолжил. Нельзя продолжать заниматься сексом с женщиной, которая не хочет этого секса. Все, что ты делаешь дальше – это насилие. Не знаю, как донести эту мысль еще яснее.
Я сказала «нет». Я хотела бы сказать это «нет» гораздо раньше. Я никогда в жизни не сталкивалась с тем, что мое «нет» не слышат и не хотят принять. Я никогда лично не сталкивалась с насилием. Когда я поняла, что он не реагирует на мое «нет» и продолжает и делает мне больно, я еще больше испугалась. Я боялась, что на любой мой крик или удар, он сделает мне еще больнее, а то, что он уже делал со мной, было действительно больно. Я не знаю, как вы реагируете на нападение. Я надеюсь, что все вы действительно такие сильные и смелые, как рассказываете. Я не знаю, что могло бы еще прийти ему в голову и сделала все, чтобы не узнать.
Почему я не заявила в полицию сразу же, почему я не зафиксировала побои?
Потому что изнасилование произошло из-за того, что я испугалась. Как пишут многочисленные друзья и товарищи на его странице – я знаю тебя только с лучшей стороны, ты на такое не способен! Я тоже знала его только с положительной стороны, ничего в нем не говорило мне о том, что он может быть способен на агрессию и насилие. Я не хотела верить в то, что это произошло со мной. Я была в шоковом состоянии. Я сфотографировала свое лицо, чтобы запомнить этот день и никогда больше не повторить таких ошибок. Я была уверена, что он останется безнаказанным, а я проиграю. Я уже проиграла, меня изнасиловали. Я не хотела переживать весь ад отношения к жертвам насилия в полиции и травме. Я не была готова бороться. Я не вынесла бы травлю, которую вы устроили в том состоянии. Я не уверена, что могу выносить ее теперь. Как и ему, мне меньше всего нужно то, что сейчас происходит.
Почему я написала то, что со мной произошло только сейчас?
Все, чего я хочу – это чтобы любая девушка, которая пересечется с этим человеком (автор много раз в своем блоге называет его имя, не делая из этого тайны - прим.ред.), знала, на что он способен. Что он не услышит ее «нет». Что он будет делать ей больно и смеяться. Что он не уйдет, пока ему не надоест насиловать.