- Какие основные политические события произошли с Вашей точки зрения в этом году?
- Ну, это очень просто - Чемпионат мира по футболу и выборы президента, самые яркие события, которые только можно себе представить. Но случилась ещё политическая реформа - это уже из негативных событий, в значительной степени деформировавших политическую систему. Она ещё долго будет икаться "Единой России" в 2019 году. Я имею в виду пенсионную реформу, которая деформировала политическую систему.
Весной Владимир Путин победил убедительно, ярко. Но затем он вновь назначил на пост премьер-министра Дмитрия Медведева, что уже стало сильным демотиватором для части населения страны и привело к частичному падению рейтинга. Затем случился Чемпионат мира, который проводился в нескольких городах и стал довольно ярким событием не только в обыденной, но и в политической жизни страны, потому что Чемпионат использовался для продвижения коллективного образа России во всём мире и довольно удачно. Но при этом правительство Медведева решило технически повысить пенсионный возраст, что без сомнения было воспринято враждебно подавляющей частью населения страны.
Ситуацию пытались вначале обыграть на думской площадке, а потом окончательно решил президент, превратив техническое повышение пенсионного возраста в полноценную пенсионную реформу. Он регулярно объясняет жителям страны почему эту пенсионную реформу необходимо было сделать. Но просто если бы это объяснение прозвучало раньше - возможно, не было бы никакой деформации политической системы, которая выразилась в том, что по крайней мере в четырех регионах страны в Единый день голосования произошли события, которые ничем иным кроме как грубой попыткой технического повышения пенсионного возраста не объяснишь.
Кроме того, несмотря на бодрый дух "Единой России", показатели этой партии по всей стране снизились. Единороссы, конечно, надеются, что это был разовый случай, но многие эксперты указывают на то, что скорее всего - нет. И что это начало системного кризиса, из которого "Единая Россия" может и не выбраться.
- Вы считаете, что если бы объяснения пенсионной реформы прозвучали из уст президента раньше - люди бы не почувствовали её последствий?
- Конечно. Объяснение премьер-министра, который инициировал эту реформу, тоже должны были прозвучать пораньше. И это предложение не должно было делаться через верхнюю губу. Слово "если" в историческом процессе я не приемлю, но всё же если было бы так - процесс пошёл бы гораздо мягче. В том числе и для "Единой России".
- Какие изменения за этот год претерпела власть?
- За этот год - никаких, кроме косметических. У нас перезагруженным оказалось правительство, которое изменилось, но изменилось процентов на 30, насколько я помню. Политическая структура не поменялась, несмотря на разговоры о конституционной реформе. И, судя по всему, в ближайшее время может и не поменяться. Хотя некоторые изменения просматриваются - я имею в виду и укрупнение регионов, и изменение институтов, тот же Госсовет.
- Готова ли наша власть к новым вызовам и повестке в 2019 году?
- Очень общий вопрос. С одной стороны, вроде бы готова, а с другой, судя по действиям, выясняется что нет. Вот кто просил пенсионную реформу подавать населению таким образом? Казалось бы, президент победил с очень хорошим отрывом от своих ближайших соперников. Казалось бы, идет Чемпионат мира, все находятся на подъёме. И вот зачем так делать?
Это явный признак того, что власть морально не готова общаться с населением и рассматривать его в качестве партнера. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. У нас, к счастью, оказалось что есть гражданское общество, которое отреагировало вполне себе предсказуемо.
- А какие новые тенденции в гражданском обществе Вы видите?
- Повысился уровень протестного голосования, и поэтому придется изменять избирательную систему. Кстати, эти процессы уже начались. Я вошел в состав научно-экспертного совета Центральной избирательной комиссии, поэтому наблюдаю это изнутри. Процесс пошёл - грядёт, как я понимаю, некоторая либерализация. Органы власти готовятся к новому раунду работы с населением в электоральном плане.
Институты гражданского общества устоялись и они довольно стабильны - я имею в виду не только НКО, но и различные экспертные советы при ведомствах и так далее. Они работают. Плюс - у нас сформировалась довольно развитая система омбудсменов по всем направлениям. Она довольно пёстрая, разноплановая, но тем не менее она работает. Тот же Совет по правам человека довольно активен и будет таким, судя по новому составу.
Протестная активность пока не просматривается, но есть, как я уже говорил, протестное голосование, которое для власти гораздо чувствительнее. Протестная активность в виде хождения по улицам - она неприятность ситуативная, одномоментная. Да, неприятно, но есть Росгвардия, которая решает эти вопросы. А вот с голосованием - с ним ничего не поделаешь. Голосование, как форма протестной активности - интересный механизм, который в дальнейшем, возможно, приведет на муниципальный, региональный и, возможно, федеральный уровень целый ряд новых оппозиционных деятелей, которые будут неудобны для нынешней власти.
"Мусорные" протесты носят региональный характер, как всякий местный протест, и вряд ли найдётся сумасшедший, который попытается всё это объединить. Понятно, что такой сумасшедший явно работает на западные спецслужбы, а никак не пытается решить проблемы людей. Хотя у нас есть сумасшедшие от политики, которые спят и видят, чтобы всё это объединить и возглавить. Я имею в виду Навального, Удальцова и так далее.
Хотя лично к Сергею Удальцову я отношусь с большой симпатией и считаю его одним из ярких представителей оппозиционного крыла. Вот к Навальному у меня много претензий и он для меня не уважаемый политический деятель, а Удальцова я уважаю за то, что он достаточно искренен. Но это не отменяет того, что и его могут использовать в качестве иконы протестного движения и использовать не очень чисто. Отчасти Удальцов сейчас встроен в КПРФ и это его спасает, может быть. Я имею в виду ту историю с Гиви Торгамадзе в 2012 году.
- Насколько сейчас востребованы услуги политтехнологов, политологов и есть ли какие-то проблемы в их сообществе?
- Проблемы есть всегда. Потому что уровень российской аналитики, к сожалению, упал даже на фоне общего падения мировой аналитики. Это отмечают не только российские эксперты, но и иностранные. Нам необходимо повышать интеллектуальный уровень вначале экспертного, а затем и политического сообщества. Иначе - беда. Иначе начинается вот то, что мы сейчас видим на Украине, в США, Великобритании, Европейском союзе и так далее. Люди, которые принимают решения, должны перестать относиться к политологам и политтехнологам как к обслуживающему персоналу. Экспертная оценка должна быть авторитетной. Поэтому у меня претензии и к себе самому и к нашему экспертному сообществу вот такого плана.
Что же касается отмечаемой многими экспертами проблемы самоцензуры в профессиональном сообществе политологов - я её проблемой не считаю. В любом случае это выбор каждого конкретного аналитика. Без самоцензуры никак невозможно. Но она не должна быть давлеющей и определять деятельность эксперта.