Очень интересные соображения по поводу развития российской государственности высказал историк и правозащитник Сергей Шаров-Делоне в своей лекции, главные тезисы из которой «НИ» приводит ниже.
Домонгольская Русь: все как у всех
До монгольского нашествия Русь была просто частью Европы, европейской страной, как мы сказали бы сегодня (при всей анахронистичности термина «страна» для 10-13 вв.). Да, окраинной, да, немного своеобразной, но и сама Европа была крайне неоднородной (достаточно сравнить Италию и Скандинавию 10-12 вв.). Русь немного отставала в социально-экономическом развитии - феодализм в ней начался на 3-4 века позже, но развивался очень интенсивно (именно к этому времени относится появление множества небольших городищ-феодальных замков, типа городища Слободка, а также многократных и всё учащающихся упоминаний боярских вотчин и сел не только в районе Галича или Киева, но и Владимира и Ростова далеко на Северо-востоке). Одновременно Русь даже несколько опережала бόльшую часть Европы в культурном развитии, во-первых, потому что получила культуру из Византии (т.е. единственной культурной супер-державы Европы того времени), а во-вторых, поскольку получила ее на родном языке, что сразу же позволило достичь очень высокого по меркам эпохи уровня грамотности. Можно и совсем небессмысленно дискутировать по вопросу о том, был ли благом перевод на славянский основных книг — увы, далеко не всех и не полностью — и отказ от «эсперанто» той эпохи — латыни в исторической перспективе, но в 11-12 вв. использование именно древнерусского языка в письменности и богослужении резко расширил охват грамотностью.
Внутри себя Русь тоже была неоднородна.
Связи с Европой очень тесные и самые разнообразные: экономические (Галич-Волынь, Новгород и Смоленск), культурные (те же Галич-Волынь и Северо-Восточная Русь, Владимир(!), а Новгород и Киев – больше с Византией), междинастические браки, поездки (Всеволод Большое Гнездо – в Византию и Регенсбург), совместная «христианская» борьба с неверными и язычниками (Мстислав Юрьевич, брат Всеволода был – крестоносным князем Ашкелона, совместные походы на Литву, крайне положительная взаимная оценка усилий в этой борьбе – немецкие хронисты исключительно положительно отзывались об участии русских князей в совместной борьбе с языческой Литвой, русские летописи – о крестовых походах: Ипатьевская летопись, например, говорит о рыцарях- участниках похода Фридриха Барбароссы как о святых воинах), обмен культурными достижениями и идеями: поездки западных мастеров – строителей на Русь (особенно, во Владимирскую, Северо-восточную Русь) и эпопея Олисея Гречина, сына новгородского посадника, в юности пропутешествовавшего вместе с сестрой и шуриным, кн. Мстиславом Юрьевичем в Византию и Святую Землю, и вернувшегося оттуда в Новгород выдающимся живописцем византийской культурной традиции; владимирское происхождение «галерей королей» готики (впервые придуманных русскими заказчиками во Владимире для Дмитриевского собора, осуществленных западными мастерами и перенесенных ими во Францию, где они были незамедлительно воплощены на западном фасаде собора Notre Dame de Paris), и идея «королей-целителей» во Владимире, отразившаяся в сообщении Никоновской летописи; практическое игнорирование церковной схизмы.
Монгольское нашествие: начало конца
Монгольское нашествие сломало единство. Притом по всем направлениям. Обескровливание Руси (мы должны четко отдавать себе отчет в последствиях Батыева погрома, а потом и разного рода ордынских «ратей», накатывавших на Русь: большинство городов были сожжены, а население их погибло, многие из них, даже такие крупные как Рязань («Старая Рязань») уже никогда не возродились; элита тогдашнего общества — просто потому, что это были князья и бояре, т. е. воины — была уничтожена больше, чем на 2/3, феодальное землевладение подорвано, а остатки элиты консолидировались на пред- или раннефеодальных основаниях «дружины-при-князе», а не иерархии феодальных владетелей-собственников; значительное количество самых лучших «кадров» было уведено в рабство в Сарай и даже в далекий Карокорум (в ордынских центрах были целые кварталы русских ремесленников; запустение коснулось практически всех южных, ближайших к Степи, потому самых уязвимых, но и самых плодородных регионов; огромное количество рукописей погибло в пожарах) отбрасывание ее на 100-150 лет назад, упрощение (архаизация) социальных структур, разрыв культурно-политических связей с Западной Европой, появление конфронтации вследствие участия русских князей в походах монгол в Европу как вассалов монгольских ханов. Проявление схизмы в реальной политике (и как следствие участия в войнах против христиан на стороне монгол, и в результате грегорианской реформы в католицизме). В результате Русь выпала из европейского исторического времени, в том числе — что очень важно — разминулась с эпохой схоластики.
На протяжении первых 100 лет того, что в русской историографии принято называть «татаро-монгольским игом», практически весь прибавочный продукт Руси изымался в виде дани Орде, почти не оставляя ресурсов для внутреннего развития. Соответственно, очень медленно востанавливались и социальные структуры, сохраняя архаичный примитивный характер.
После нашествия: шансы еще были
К середине 14 в. Русь оправляется от последствий нашествия и начинает догонять Европу. Взрывной характер «2-ого издания» феодализма, включал стремительное формирование института частной земельной собственности (бояре, и не только они, «жаловались», как позволили установить комплексные историко-археологические исследования, не обжитыми землями, а правами на освоение невключенных еще в оборот земель, что вело к формированию неотторжимой частной собственности; осваивались водоразделы — картина, идентичная известному в европейской историографии «взлёту на холмы», но с трех-четырехвековым запозданием), шло интенсивное развитие промыслов (например, соледобычи) и ранней промышленности (добычи и обработки железа), резко усложнялись социально-экономические структуры, возникла новая волна экономических и культурных взаимодействий (Новгородско-ганзейские связи, исихазм, Рублев, безусловно учившийся в Италии и привнесший в русское искусство эстетику пред-Возрождения, и т.д.).
Русь к концу 14 в. сформировалась как договорная многоуровневая конфедерация княжеств и земель (Новгород, Псков, Вятка) при явном лидерстве Москвы, но ни в коем случае не как унитарное государство. Все члены конфедерации могли вести самостоятельную внутреннюю (ограниченную лишь комплексом двусторонних междукняжеских докончаний, и, в значительной степени, внешнюю политику. Княжеские съезды (как в Переяславле в 1375 г.) и система двусторонних консультаций, оговоренных договорами, составляли основу конфедеративного единства. Фактически, внутри каждого княжества существовали зачатки парламентов в виде боярских советов — своего рода «палат пэров» (а в Новгородской и Псковской республиках сформировалась устойчивая республиканская форма правления). Складывавшаяся на Руси система, конечно, не имела своей писанной Carta Magna, однако, по существу, мало чем отличалась от установленного ей порядка. К 1400 г. у Руси был шанс стать обычной, «нормальной» европейской страной и быстро наверстать отставание, вызванное монгольским погромом и самым тяжелым периодом ига, которое могло быть уничтожено в очень короткие сроки ввиду тяжелых поражений Орды и от русских сил, и особенно от Тамерлана в 1395 г..
Государственный переворот: строительство «служебного государства»
В 1404 — 1405 гг. в.кн. Василий Дмитриевич совершил, по сути, «государственный переворот», отвергнув целый ряд важнейших статей завещания Дмитрия Донского (своего рода Конституции Руси). Выбор между поддержкой Смоленска или Литвы (Витовта), хотя его ценой стал внутри-династический раскол в московском княжеском доме — только индикатор гораздо более важного перелома во внутренней жизни Москвы. Отстранение старомосковской элиты от власти, внутри-династический раскол, подавление боярской фронды (репрессии против Федора Свибло), начало сворачивания феодального развития и построения «служебного государства» без устойчивой частной собственности (замена ее жалованным «держанием» и «кормлением»), начало ликвидации сложных социально-политических структур и ликвидации удельной системы при недостаточной развитости бюрократического центрального аппарата. В целом — упрощение структур, их стремительная архаизация. Переворот 1404 г. был проведен вопреки самому серьезному сопротивлению всей верхушки общества. Лишь стечение целого ряда частных обстоятельств сделали его возможным, поскольку в целом он «шел против течения», вопреки историческому развитию.
Нельзя не отметить, что общепринятые в либерально-западнической среде представления о влиянии Орды на формирование структур и облика московской власти являются абсолютной мифологемой, зеркально отражающей мифологему национал-консерваторов о «тлетворном влиянии» Запада и его стремлении поработить, захватить Русь / Россию. «Служебный строй» - собственное, незаёмное изобретение Василия Дмитриевича, Василия Васильевича, Ивана III Васильевича — ордынское полу-кочевое общество и государство не имело ничего общего с тем, что устанавливалось на Руси, и не могло послужить образцом. Равно как невозможно было заимствовать эти порядки с Запада.
Деструктуризация общества не диктовалась «внешней угрозой» (после падения Тохтамыша Орда попала в длительную полосу внутренних неурядиц), более того, ослабило военную силу Москвы. Эти действия не были вызваны какими-либо реальными внутренними проблемами и диктовалась лишь стремлением к неограниченной власти.
Результатами явилось ослабление Руси, долгая феодальная война (1425 – 53 гг. с перерывами), позднее свержение монгольского ига, всё усиливавшаяся непомерная централизация в ущерб развитию регионов страны и территориальная экспансия вместо развития метрополии.
Прямые чуть более отдаленные следствия – опричнина, крепостное право, самоизоляция, и как следствие – отставание от Европы. Катастрофы опричнины и особенно Смутного времени (1611-14 гг.) – кровавая междоусобица, гражданская война «всех против всех» - прямые следствия деструктуризации общества, его атомизации и отсутствия стабилизирующей частной собственности.
Еще раз: именно переворот 1404 г. явился той развилкой, на которой Московская Русь ушла в тупиковый (во всяком случае, не магистральный) путь. Этот переворот отложил отпечаток на всю последующую историю России.
Великие реформы: последний шанс упущен
Дальнейшее развитие шло по заданному вектору, поскольку все решения исходили из данностей ситуации и принимались людьми с менталитетом, обусловленным этой системой: крепостное право (начало 17 в.), уравнение вотчин с поместьями (1731 г.), с 1730-х гг. – возможность продавать крестьян без земли (т.е. фактическое рабство, окончательно оформленное жалованной грамотой дворянству 1785 г.). Все попытки модернизации носили поверхностный характер и все время скатывались обратно. Очень показательна история Петровского завода (совр. Петрозаводска): построенные казенные заводы в зоне, где не было крепостного права и где был развит вольнонаемный труд, были тем не менее обеспечены рабочей силой за счет казенного закрепощения окрестных крестьян. Развитие тормозилось крепостным правом, создававшим замкнутый круг: отсутствие частной собственности на землю (и ее фактическая ликвидация в районах свободного, «черного» крестьянства посредством принудительного «вервления» - ежегодного передела земли) приводило к ухудшению состояния земли и препятствовала вложениям в агрикультуру – низкая производительность при росте населения вела к фактическому обезземеливанию и перенаселенности и снижению уровня жизни – а крепостное право при этом препятствовало миграции в города и лишало нарождавшуюся промышленность рабочих рук. Территориальная экспансия вместо внутреннего развития вызывалась этими же причинами.
Отставание России, тупиковость ее «особого пути» отчетливо проявила Крымская война 1853-56 гг. – Россия пропустила начало промышленной революции. После 1857 г. последовали Великие реформы – цикл реформ, проведенных Александром II, из которых важнейшей была отмена крепостного права, бывшего тогда фактически рабовладением. Среди них: Ликвидация военных поселений (1857); Отмена крепостного права (1861); Финансовая реформа (1863); Реформа высшего образования (1863); Земская реформа (1864); Судебная реформа (1864); Реформа городского самоуправления (1870); Реформа среднего образования (1871) и Военная реформа (1874). Существенно ослаблена была «черта оседлости» для евреев.
При всей значимости реформ, дававших шанс на «возвращение России в Европу» в полной мере, самая главная из них – отмена рабства – была половинчатой, поскольку, с одной стороны, практически не сопровождалась земельной реформой, а с другой, сохраняла институт общины, что резко затрудняла миграции внутри страны и развитие промышленности. И все же, это был шанс для России, встраивавшейся в «общеевропейское время». При этом реформы должны были продолжаться, какими бы рисками не сопровождалось их развитие.
Говоря о «синхронизации» России и Европы (а с середины 19 в. и с США) необходимо подчеркнуть, что в ходе каждого «догоняющего» реформационного рывка Россия догоняла или практически догоняла Запад в технологическом отношении, однако особенности социальной структуры общества тормозили дальнейшее развитие, и Россия снова начинала отставать и в технологическом плане (похожая ситуация была в южных штатах США до отмены рабства). Основная черта этих особенностей – в упрощенности социальных структур и отсутствии сложных взаимосвязей, т.е., собственно того, что сегодня мы называем «структурами гражданского общества». Показательно, что подавляющая часть достижений технических модернизаций оставались в том, что мы сегодня называем «государственным сектором»: а армии и военной промышленности, в инфраструктуре (железные дороги), но до реформ 1857-70-х гг. развитие этим по сути и ограничивалось, а социальная структура не усложнялась.
Отказ от реформ: войны и революции
Отказ от продолжения политики реформ при Александре III и даже сильный откат назад по многим направлениям, несмотря на достаточно интенсивное развитие экономики страны, но не сопровождавшееся усложнением социальных «замороженных» структур (замечу в скобках, что реформы Витте и Столыпина, во-первых, не были, не успели быть доведены до конца, а во-вторых, были неадекватны по глубине сложности проблем), явились причиной череды революций в России, спусковым крючком для которых стали военные неудачи в русско-японской войне 1904-05 гг. и в Первой Мировой войне . В результате все еще частичные и непрочные достижения второй половины 19 – начала 20 вв. были сметены установлением тоталитарного режима, снова до крайности упростившего социальную структуру (равно как и экономическую). Фундаментальной причиной успеха большевизма явилась неразвитость социальной структуры, быстрое, но небезболезненное развитие которой в пореформенное время было заторможено консервативной реакцией в эпоху Александра III и Николая II. Хочу еще раз подчеркнуть: неудачные войны были лишь катализаторами революций, приведших к тоталитаризму, но не причиной. Так, в Германии тот же дисбаланс между экономическим и технологическим развитием и отставанием формирования социальных структур привел к нацизму на фоне поражения в Первой Мировой войне, а в Италии – после участия в коалиции победителей (а в Испании – на фоне нейтралитета). В России ситуация, кроме того, осложнялась запоздалой, но очень бурной урбанизацией, перекраивающей социальный ландшафт коренным образом и требующей времени для формирования новых социумов, которого не хватило. В итоге в России (СССР) было создано предельно упрощенное общество без устойчивых внутренних связей, основанное на примитивном насилии. Такие общества могут делать впечатляющие (при взгляде извне), но невероятно затратные технологические рывки в узких областях, однако только ценой консервации или даже регресса всех остальных экономических и социальных структур.
Плоды тоталитаризма: полная атомизация общества
Результатом 70 лет тоталитарной системы в России явилось, в первую очередь, полная социальная атомизация общества, разрушение горизонтальных связей и даже представлений о них. Именно поэтому общество, успешно консолидировавшееся «против» советского режима, тут же распалось, как только сплачивавший людей противник исчез — никакого консенсуса «за» не возникло и не могло возникнуть. Попытки формирования гражданского общества и его структур было незамедлительно поглощено «технологическими» решениями по удержанию власти, заместившими собой слабые ростки общества. Деструктурированное общество явилось идеальным полем для популистских манипуляций, в том числе – и для манипуляций общественным сознанием. Возврат тоталитаризма – современная фашистская по своему характеру контрреволюция только проявила и усугубила эти проблемы.
В настоящий момент выхода из тупика просто не видно. И дело не в определенной устойчивости системы (она устойчива, но не бесконечно ввиду нарастания ею же продуцируемой внутренней деградации), а в перспективах после «дня Х», точнее – в отсутствии таковых перспектив из-за отсутствия общества, способного их сформулировать, освоить на уровне общественного сознания и реализовать. Разумеется, даже 10-15% лидеров хватило бы, но их и близко нет. Всё, что наиболее реалистично ждать от «дня Х» - это развал России и образование на ее осколках разнообразных фашистских режимов или «сомализации» территорий.
Итог: бесконечный тупик
Выпала ли Россия из «европейского потока времени» на время (как было по большей части в течении последних 600 лет), или ситуация хуже? Считаю, что острота и серьезность нынешнего положения недооценивается. Дело в том, что на протяжении всей своей истории Русь/Россия/СССР/Россия находилась на одной и той же «тектонической исторической плите» с остальной европейской по происхождению цивилизацией – в рамках «технологической цивилизации», начавшейся после 1000 г. н.э. и завершающейся на наших глазах. Это третья за всю сколько-либо «историческую» эпоху «большая цивилизация» (первая родилась как результат неолитической революции и освоила производящее хозяйство, вторая – «античной революции» и создала сложные социальные структуры, а третья – «технологическая цивилизация» - это то, в чем мы еще живем и что стремительно уходит, замещаясь некоей принципиально новой цивилизацией, в которой основной производящей силой оказываются персональные знания и компетенции, а основой человеческого сообщества, похоже, горизонтальные сетевые связи, в первую очередь). Это общество, где люди представляют собой главную ценность, а следовательно, их свободы и права — главные условия развития. Общество, от которого Россия отпихивается всеми четырьмя конечностями потому что не в состоянии его принять. И похоже, Россия в итоге выпадет из «европейского времени» навсегда.
Боюсь, из этого два неутешительных вывода: